– Да, готовы. Я за ночь кое-что доработаю, а завтра все разошлю. – Челгрианин покосился на аватара. – Вы уверены, что без этого не обойтись?

– Без репетиций?

– Да. Ведь из-за них свежесть восприятия будет утрачена, независимо от того, кто будет дирижировать симфонией на премьере.

– Вовсе нет. На репетициях прозвучат лишь основные мотивы, контуры главных тем, так что общая идея будет узнаваема, но в подробностях незнакома. Именно это позволит полнее воспринять собственно симфонию. – Аватар похлопал челгрианина по плечу так, что с жилета полетели брызги. Циллер поморщился от боли: хрупкое на вид существо обладало неожиданной силой. – Поверьте, все получится отлично. О, чуть не забыл: я прослушал ваш черновой вариант, он великолепен. Поздравляю.

– Спасибо, – ответил Циллер, вытирая бока полотенцем, и взглянул на аватара.

– Да? – спросил тот.

– Я тут задумался.

– О чем?

– О том, что волнует меня с самого приезда. Я никогда вас об этом не спрашивал, сначала оттого, что боялся ответа, а потом оттого, что, как я опасаюсь, ответ мне уже известен.

– Надо же, – заморгал аватар. – И что же это такое?

– Способны ли вы или любой другой Разум сымитировать мой стиль? – спросил челгрианин. – Смогли бы вы сочинить произведение – к примеру, симфонию – так, что даже самый придирчивый знаток и ценитель не заподозрил бы подделки, которой остался бы доволен даже я сам?

Аватар, не останавливаясь, сосредоточенно наморщил лоб и сцепил руки за спиной.

– Да. Полагаю, такое возможно.

– Это легко?

– Нет. Ничуть не легче любой сложной задачи.

– Но вы бы справились с нею куда быстрее меня?

– Вынужден предположить, что да.

– Гм. – Циллер умолк.

Аватар обернулся и посмотрел на него. За спиной Циллера медленно проплывали скалы и вуалевые деревья на склонах глубокого ущелья. Барка плавно покачивалась под ногами.

– В таком случае, – продолжил челгрианин, – зачем мне, да и любому другому, сочинять симфонию или что-то еще?

Аватар удивленно вздернул бровь:

– Ну, начнем с того, что вам это доставит удовлетворение.

– Игнорируйте субъективные показатели. Что она даст слушателям?

– Знание того, что симфонию сочинил представитель их вида, а не Разум.

– Игнорируйте и это. Представим, что им не сообщили, кто автор, или для них это не имеет значения.

– Если от них скроют эту информацию, сравнение будет неполным. Если для них она не имеет значения, то такая группа людей окажется совершенно уникальна среди всех мною дотоле встреченных.

– Но раз вы…

– Циллер, вас беспокоит то, что Разумы – искусственные интеллекты, если вам так привычнее, – способны создавать, или якобы создавать, настоящие произведения искусства?

– Да, беспокоит – если такие произведения искусства сопоставимы с моими.

– Циллер, это совершенно не важно. Вам надо мыслить, как скалолазу.

– Как это?

– А вот так. Некоторые тратят время, обливаются потом, терпят боль, холод, лишения, рискуют здоровьем и – в определенных случаях – даже самой жизнью, чтобы покорить горную вершину, а потом оказывается, что там уже устроили пикник какие-то туристы, которых туда доставил летательный аппарат.

– Будь я скалолазом, я бы разозлился.

– Вообще-то, считается невежливым прилетать туда, где совершается пеший подъем, но тем не менее такое иногда случается. По правилам хорошего тона следует пригласить скалолазов на пикник и превознести их достижения до небес. Разумеется, тот, кто много дней, обливаясь потом, карабкался к вершине, с равным успехом мог бы добраться туда по воздуху, если бы просто хотел полюбоваться великолепными видами. Но человек стремится к преодолению трудностей. Путь к вершине, а не вид с вершины – вот что является достижением. Своего рода сгиб между страницами. – Аватар помолчал, склонил голову набок и чуть прищурился. – Мне и дальше проводить аналогию, композитор Циллер?

– Нет, все понятно. Однако же в моем случае скалолаз все еще не решил, стоит ли приобщать душу к радостям полета и начинать покорение чужих вершин.

– Лучше уж создать собственную. Идемте, я должен проститься с умирающим.

Смертное ложе Ильома Долинсе окружали друзья и родственники. После спуска по водопаду навес над кормовой палубой сняли, и ложе стояло под открытым небом. Умирающий полулежал, опираясь на парящие подушки, а пышный матрас под ним выглядел настоящим кучевым облаком. «Как и подобает в данном случае», – подумал Циллер.

У ложа полукругом стояли и сидели около шестидесяти человек, а Циллер старательно держался за их спинами. Аватар подошел к старику, взял его за руку, склонился и о чем-то заговорил. Потом кивнул и поманил к себе Циллера, который притворился, что увлеченно разглядывает птицу с ярким оперением, летящую над молочно-белыми водами реки.

– Циллер, подойдите к нам, пожалуйста, – раздался голос аватара из ручки-терминала челгрианина. – Ильом Долинсе хочет с вами познакомиться.

– Э? Ах да. Да, конечно, – сказал Циллер, чувствуя себя очень неловко.

– Композитор Циллер, для меня большая честь с вами познакомиться.

Старик пожал руку челгрианина. В общем-то, он не выглядел особенно старым, хотя голос звучал слабо. Морщин и пигментных пятен на коже было гораздо меньше, чем у некоторых виденных Циллером людей, да и волосы на голове не выпали, хотя и поседели, утратив пигментацию. Рукопожатие нельзя было назвать сильным, но Циллер испытывал и более вялые.

– А… спасибо. Я весьма, э-э, польщен, что вы сочли возможным, э-мм, потратить время на чужака-музыкантишку.

Седовласый мужчина на кровати виновато взглянул на него:

– Ох, композитор Циллер, прошу прощения. Вас, должно быть, все это смущает, верно? Я такой эгоист… Мне даже в голову не пришло, что моя смерть может…

– Нет, что вы! Я… я… Ну, в общем-то, да, – признался Циллер, чувствуя, как к носу приливает кровь, и обвел взглядом людей вокруг постели. Все смотрели на него сочувственно и понимающе; он всех возненавидел. – Как-то странно все это.

– Вы позволите, композитор? – Старик снова потянулся к руке Циллера. На этот раз пожатие было слабее. – Вам, наверное, все наши обычаи кажутся странными.

– Не в большей мере, чем наши – вам.

– Я готов умереть, композитор Циллер, – улыбнулся Ильом Долинсе. – Я прожил четыреста пятьдесят лет. Я видел миграцию эйскейских чебалитов на Темных Небесах и линовальщиков силовых полей, обрабатывающих солнечные протуберанцы на Высоком Нудруне, я держал на руках своего новорожденного младенца, я летал по Сартским пещерам и нырял в арочные трубки на Лируфале. Я столько повидал и совершил, что, хотя нейрокружево и пытается вместить мне в голову все прошлые воспоминания, многое уже утрачено. – Он постучал по виску. – Не из памяти, но из моей личности. Пора либо что-то менять, либо жить иначе – либо просто остановиться. Одну свою копию я поместил в групповой разум, на случай если кто-то когда-нибудь пожелает со мной побеседовать, но в общем мне просто надоело жить. Больше не хочется. По крайней мере, после того, как я увижу Оссульеру – это я приберег напоследок. – Он улыбнулся аватару. – Может, еще вернусь, когда наступит конец Вселенной.