— Господи, да как же вы тут живете? Ладно, я что-нибудь придумаю. Ты мне лучше про сына скажи, как он, на кого похож? — ступив на родную ему землю, Артамон Михайлович сразу как-то ослабел. Видно было, что поездка чрезвычайно утомила его, и до самого последнего момента он держался на нервах. Сейчас же, когда он достиг желанной цели, силы оставили его.

— Доктор Добрынин говорит, что мальчик здоровенький, а на кого похож, так вы сами увидите — точная ваша копия. Я ведь вас, Артамон Михайлович, во младенчестве хорошо помню. Вашу породу матвеевскую ни с кем не спутаешь, сразу видна, — старик сыпал словами, а сам с волнением смотрел на хозяина, видя, что тому становится все хуже и хуже.

— Ничего, ваше благородие, сейчас мы вас до дому доставим, — Андрей тоже видел, что Матвеев слабеет на глазах, и подхватил его на руки, как ребенка.

— Оставь, Андрей, я сам, — пытался сопротивляться тот.

Но Андрей уже шел к дому крупными шагами, приговаривая:

— А вот как в дом войдем, так я вас сразу же на ноги и поставлю, так что слабости вашей никто и не увидит.

— Где все? — спросил Артамон Михайлович у дворецкого.

— А в каминной, где всегда по вечерам собирались.

— Вот и хорошо, — сказал хозяин. — Не придется тебе меня, Андрей, по лестнице на второй этаж тащить.

— А своя ноша не тянет, ваше благородие, — денщик и вправду нес своего офицера легко, будто не чувствуя тяжести. — А вот как вы меня, бугая такого, из боя, сами раненый, вытащить сумели, этого я никак до сих пор в толк взять не могу.

— А своя ноша не тянет, — в тон Андрею ответил Матвеев.

И действительно, войдя в дом, Андрей поставил офицера на ноги и заботливо, как на маленьком, поправил на нем френч. Потом с любопытством огляделся.

В огромном холле прямо напротив входной двери в простенке между окнами, как бы приветствуя вошедших, висел большой портрет мужчины в военной форме времен Петра Первого, без сомнения, родственника хозяина дома — фамильные черты рода Матвеевых были видны с первого же взгляда.

— А это первый хозяин дома — их сиятельство граф Андрей Артамонович Матвеев, ему эти земли были императором Петром Алексеевичем пожалованы, — сообщил Андрею дворецкий.

— Потом оглядишься, будет еще время. Пойдем, я тебя жене и теще представлю. — Матвеев хоть и с трудом, но стоял на ногах.

Они прошли из холла налево и через высокие белые двустворчатые двери вошли в большую комнату, освещенную пламенем камина и несколькими свечами, стоящими на изящном карточном столике, за которым сидела женщина лет сорока пяти на вид и раскладывала пасьянс. Рядом с ней на другом стуле стоял маленький мальчик и с любопытством смотрел на карты.

Но главным фрагментом этой картины мирной жизни, от которой приехавшие уже давно успели отвыкнуть, было другое. В большом кресле рядом с камином сидела очень молодая женщина с завернутым в пеленки младенцем на руках. Она смотрела на него и что-то ласково напевала. Свет от огня в камине играл в ее светлых волосах, создавая вокруг головы своеобразный ореол.

— Истинная Богородица, — потрясенно прошептал при виде ее Андрей.

— Семен, кто это был? — спросила женщина за столиком.

— Всего лишь я, Мария Сергеевна, — сказал Матвеев.

При звуках этого голоса женщина у камина вскочила, положила ребенка на кресло и с криком «Том» со всех ног бросилась к Матвееву. Встав на цыпочки и обняв за шею, она покрывала его лицо быстрыми легкими поцелуями, а потом прижалась к его груди и замерла.

— Ну, слава Богу, живой, — сказала вторая женщина, бросила карты, встала и подошла к дочери и зятю.

Он осторожно, чтобы не потревожить жену, наклонил к теще свою голову, и она поцеловала его в щеку.

— Ты бы, Лизонька, Тому сына показала, — сказала Мария Сергеевна. — Пусть он, наконец, на наследника своего посмотрит.

Лиза подняла голову и с улыбкой посмотрела на мужа, потом взяла его за руку и подвела к креслу.

Матвеев взял ребенка на руки. Он смотрел на него, и на его лице расплывалась счастливая, немного глупая улыбка.

— Сын, — прошептал он, осторожно прижимая к груди крохотное тельце. А потом спросил: — Как вы его окрестили? Вы же мне сообщили только, что сын родился, а как назвали, не написали.

Лиза покраснела и сказала:

— Том, когда от тебя из лазарета письмо пришло, что ты ранен и что тебе твой денщик Андрей жизнь спас, пронеся на себе несколько верст, я так решила: пусть в его честь нашего сына Андреем зовут.

Она осторожно посмотрела на мужа, одобрит он это или нет.

— Ты же моя умница, Лизонька, ты все правильно сделала. А вот и мой спаситель. Позвольте представить — Андрей Егорович Власов, в прошлом мой денщик, а ныне друг.

Лиза подошла к Андрею и просто сказала:

— Андрей Егорович, вы не только жизнь Артамона Михайловича спасли, но и нас с Андрюшенькой. Если бы он погиб, я не смогла бы без него жить. Вы не обидитесь, если я вас поцелую? — и она дотронулась губами до его щеки в трогательном, почти детском поцелуе.

Власов замер. Он смотрел на Лизу как на чудо, как на ожившую святую. Он хотел что-то сказать, но в этот момент боковым зрением увидел, что Матвеев теряет сознание и начинает падать. Невероятным прыжком он достиг камина и успел подхватить Артамона Михайловича, по-прежнему прижимавшего к себе сына, и опустить его в кресло.

— Что с ним? — тревожно спросили, подбегая, Лиза и Мария Сергеевна. Лиза аккуратно взяла из рук мужа ребенка, который даже не заплакал.

— Истинно матвеевская порода, — глядя на ребенка, с одобрением сказал Андрей, — что лицом, что характером, — и ответил: — А все сразу: тут и ранение тяжелое, и еда в лазарете такая, что есть невозможно, и несколько дней дороги, что врагу не пожелаю, да и за вас он очень волновался. Видите же, что в России творится, боялся, что обидеть вас могут. До последнего держался, а тут понял, что все хорошо, вот и сомлел. Покажите мне, куда его отнести, ему первым делом отдохнуть надо, отоспаться, — и Андрей подхватил Матвеева на руки.

— Маменька, давайте его в диванной положим, — сказала Елизавета Александровна, — чтобы Андрею Егоровичу не пришлось его на второй этаж нести.

— Да вы не беспокойтесь, — улыбнулся Андрей, — мне это не тяжело.

Лизонька взяла с карточного столика подсвечник и пошла назад в холл, откуда наверх вела покрытая ковром широкая пологая лестница.

Уже на втором этаже, около своей спальни, Лизонька приостановилась. Было верхом неприличия впускать сюда постороннего мужчину, но она уверила себя, что ввиду особых обстоятельств ничего страшного не произойдет, если Андрей Егорович занесет сюда ее мужа, и распахнула дверь.

Власов раздел Матвеева и бережно опустил его на кровать.

— Андрей Егорович, вы же устали с дороги, вам тоже отдохнуть надо. Я сама с Артамоном Михайловичем посижу. А завтра мы доктора пригласим, чтобы он его осмотрел. — Елизавета Александровна покраснела до слез и сказала: — Вы, конечно, кушать хотите. У маменьки, наверное, что-нибудь осталось от ужина. Нам, к сожалению, нечем вас угостить, вы знаете… — она совершенно растерялась.