Этот напиток я не любила, но сейчас для уставшего мозга он был лучше ромашкового чая.

— А с чем? — Варлок принюхался к кофе, видимо, уловив нотку корицы.

— А с тем!

Буду я еще выдавать секреты своих зелий. И не важно, что в данном конкретном случае речь идет о кофе.

Альв усмехнулся, но выпил все.

— И что дальше? — поинтересовалась я, грея руки о чашку.

— Дальше — приготовить.

Я посмотрела на упрямо сжатые губы Варлока и задала так и вертевшийся на языке вопрос:

— Сам? И где же?

— В университете. Там одна из лучших экспериментальных лабораторий в империи.

Судя по тону, он для себя уже все решил. И плевать, что если его поймают, то могут лишить магии, а то и жизни. Потому как для опытов с магией крови требуется разрешение… Можно, конечно, попытаться выпросить таковое у куратора нашего диплома… Но на это уйдет время. А как говорил Варлок — чем дальше, тем больше вероятность того, что статуя его брата осыплется песком.

— У тебя на редкость дурацкий план, — вздохнула я.

— Я знаю.

— Но я с тобой.

— Не сомневался, что ты это скажешь, — усмехнулся альв и отрезал: — Нет. Я не буду тобой рисковать.

— Ну нет так нет… — покладисто согласилась я.

И тут же удостоилась рыка:

— Нари!

Демоны, надо было для приличия поспорить!

— Что ты задумала? — Он навис надо мной скалой.

Казалось, секунду назад альв стоял в паре шагов. И вот я уже пятилась под его взглядом, выставив перед собой кружку с кофе, как щит.

— Что. Ты. Задумала, — чеканя каждое слово, повторил он свой вопрос.

— Спать, — я даже широко и убедительно зевнула, — я же сделала все, что могла.

— Спать? — не веря ни единому моему слову, уточнил Варлок.

— Угу. Клянусь своей силой, — заявила я, честно глядя в зеленые глаза.

Главное, не уточнять, что поспать можно и восемь часов и пять минут.

Отрицание, гнев, подозрение, сомнение, принятие — весь спектр мужских чувств от категоричного «абсолютная ложь!» до «может быть, она не врет?» отразился на лице Варлока.

— Обещай мне, что не сделаешь глупостей, — наконец выдохнул он, усмиряя своих внутренних демонов, и взял мое лицо в руки. Бережно и нежно, так, как никогда не делал Варлок, только Вир. — Я вернусь на рассвете.

Поцелуй — касание. Краткий, когда губы на миг прижались к губам, заставляя тело вздрогнуть от неожиданности и тут же податься вперед, чтобы стать чуть ближе. Продлить мгновение.

Варлок спешил, как торопится каждый, кто недавно потерял близкого человека и вдруг получил призрачную надежду его вернуть. Пока еще не поздно. Окончательно не поздно.

— Береги себя, — прошептала я, когда альв, развернувшись, стремительно вышел из кухни.

А у меня на губах остался вкус кофе и корицы, вкус его поцелуя. Пальцы почему-то дрожали. Наверняка — от усталости.

— Я не буду тобой рисковать… — в точности повторила я его тон и скорчила недовольную рожицу. — Да кто тебе позволит.

Нет, я не спорю, что университетская лаборатория — одна из лучших. Да и редких, дорогостоящих реактивов там вдосталь. И все подлинные. Например, слезы невинной девы: если покупать их на черном рынке, то велика вероятность обмана. А в лаборатории каждая ампула с сей влагой маркирована с датой розлива и сроком годности. Да и производитель — женский монастырь на острове Эйро-дель-Тор — держит марку и просроченный товар не поставляет.

У Варлока сегодня ночью будет лучшая лаборатория и чистейшие, без единой примеси реагенты. Но вот хватит ли у него опыта и мастерства, чтобы сварить требуемый эликсир? Что-то мне подсказывало, что хватит. Не умения, так упорства.

Но женская интуиция — вещь ненадежная. Ее лучше подкреплять запасным планом, железными доводами и так, на всякий случай, еще арматурой, пульсаром или взведенным арбалетом.

— Мы еще посмотрим, в чьей пробирке осадок быстрее выпадет, — фыркнула я.

Но сначала — поспать. Хотя бы пару минут. Все же я клялась своей силой, а ее мне терять не хотелось. Особенно сейчас.

И только поднявшись на второй этаж, я поняла, насколько устала. Глаза закрывались сами собой, но я отправилась не к себе, а в комнату Варлока. Аккуратно собрала там все листы в папку. Не сказать, что после этого спальня стала более прибранной. Все же когда рядом с окном осыпалась штукатурка и зияет кирпичная кладка, на полу — черный круг копоти, а из непострадавших вещей здесь только моя совесть, говорить о чистоте слегка рановато.

Еще один широкий зевок, и я поняла: надо срочно выполнять клятву — сила внутри начала беспокоиться. Прижимая к груди пухлую папку, я отправилась к себе.

Последней мыслью, когда очутилась на кровати в позе морской звезды, было: «А основательный все же альв поставил на свою комнату полог тишины…» Проснулась я как от толчка, хотя вокруг была вечерняя сонная тишина. Посмотрела на хроносы: спала я ровно четверть часа. Вскочила с кровати и, прогоняя остатки дремоты, помотала головой, как собака, выбравшаяся из стремнины. А потом схватила кристалл связи. Только бы он услышал, только бы еще не ушел.

Вервольф откликнулся не сразу, но главное, что я успела увидеть, — он все еще был в лавке.

— Эйр Чебр, пожалуйста, не уходите, не закрывайте аптеку. Я скоро к вам приеду…

Я вложила в голос столько мольбы и отчаяния, что старик обеспокоенно спросил:

— Нари, случилось что-то серьезное?

Я закусила губу. Тревогу мне не нужно было изображать, она и так бурлила в моей крови.

— Случилось. Зачетная работа, которую я не успела сделать. А сдавать — срочно. Если не принесу эликсир — отчислят. Магистр Мейнхаф и так спит и видит, как бы меня исключить.

А что? Я лгала лишь отчасти. Вот про магистра — так вообще ни разу, ни в одном глазу. И вервольф, поняв, к чему я клоню, нахмурил кустистые брови:

— А не разнесешь тут все?

Аптекарь, как бы он ни старался казаться сейчас суровым, даже не подумал отказать в помощи.

— Чтобы я и разнесла? Да разве только благие вести! — праведно возмутилась я.

— Ну-ну… — хмыкнул вервольф и добавил: — Давай поторопись, егоза! Так и быть, подожду тебя. А то уже хотел аптеку на ночь закрывать.

Я помчалась, перепрыгивая через лужи, не обращая внимания на мелкий, но въедливый осенний дождь, на редких прохожих под раскрытыми зонтами. Запрыгнула в вагончик, который, скрипя и бухая, помчал по монорельсу.

В лавку эйра Чебра я влетела без одной минуты девять, когда солнце уже окончательно запуталось в своей мягкой перине из облаков и уснуло, а на улицах стали загораться фонари-мандарины, не столько светя, сколько порождая длинные густые тени случайных прохожих.