— Но кроме деревянной птицы на странной ветке и ваших глаз, уважаемый инкогнито, — я не вижу никакого мира, затем смущенно добавил: — извините, еще ваш рот время от времени также появляется у меня перед глазами. Почему я не вижу вас целиком, а только некоторые фрагменты?

— Странный ты, смертный, — заулыбалось всей своей зубастой пастью неведомое существо, — Если кто-то видит меня в моем полном обличье, значит, он является неотъемлемой частью моего мира и возврата обратно для него не существует. Ты же не прошел даже начальной проверки, поэтому делать здесь тебе пока что нечего. О чем ответственно заявляю я — бессмертный и бессменный хранитель данного измерения.

Вообще-то я особенно и не желал становиться ничьей «неотъемлемой частью», и все-таки слова этого задаваки меня здорово зацепили.

— Это почему же я не достоин стать полноправным гражданином вашего особенного мира?

— Да потому, что в тебе преобладает так называемый гуманизм и, боюсь, ты не способен вписаться в наши суровые реалии. Возвращайся-ка лучше к себе обратно, совершишь с дюжину по-настоящему серьезных преступлений, научишься с легкостью переступать через трупы, вот тогда-то и добро пожаловать в наши пенаты.

Вот это да! Оказывается, пропуск не только в Рай нужен, но и в Ад без специального тестирования также не принимают. Вот здорово! Получается, я свободен и могу отправляться восвояси? Именно эту мысль я и озвучил, обращаясь к своему визави.

— Я тебя не держу, — ответил инкогнито, вот только как абитуриенту, не прошедшему испытание, предоставлю тебе в виде исключения эксклюзивный пропуск. Будешь готов — приходи, но помни, попытка остаться в моем мире у тебя всего лишь одна, так что крепко подумай, хорошо ли ты подготовился, прежде чем набраться наглости и вновь попробовать пристроиться в этом самом прекрасном из миров. И помни, в случае повторной неудачи твоя телесная оболочка будет уничтожена, а душа скормлена моим домашним зверюшкам!

Господь всемилостивейший, воистину неисповедимы пути твои! Неужели этот кретин думает, что я всем сердцем желаю обосноваться на подведомственной ему территории? Ладно, не стану его разочаровывать.

— Хорошо, уважаемый, я постараюсь основательно подготовиться.

После этих слов я ощутил, как моей ладони коснулось что-то прохладное. Кисть непроизвольно сжалась в кулак, и это нечто приобрело вес. Поднеся кулак глазам, разжал его и увидел вырезанную из нефрита фигурку дракона. Вещица была размером с колибри, изготовлена настолько искусно, что казалось, дракон вот-вот оживет, расправит крылья и упорхнет в лазурную синеву.

— Посчитаешь себя готовым, произнесешь громко и отчетливо: «Я готов пройти повторное испытание!» и бросай артефакт себе под ноги. Тут же распахнутся врата, и ты окажешься аккурат в этом самом месте. Я даже антураж сохраню до твоего прибытия. Нравится кукушка?

— Бесподобно, — льстиво ответствовал я. — К вашему сведению, у меня дома в настенных часах точно такая птичка.

— Глупый смертный, — весело заулыбался инкогнито, — и кукушка, и ветвь из твоей памяти! А откуда, по-твоему, всему этому взяться? — Поскольку вопрос был риторическим, я не посчитал нужным на него отвечать. Вдоволь повеселившись, хозяин вновь обратился ко мне: — Ну все с тобой. А теперь вообрази место, в котором хотел бы оказаться в данный момент, и я перенесу тебя… впрочем, погоди, совсем запамятовал насчет пропуска. Когда будешь его активировать, следи за тем, чтобы рядом никого из посторонних не оказалось, засосет вместо тебя какого-нибудь более продвинутого кандидата, будешь потом всю оставшуюся жизнь локти кусать. Вот теперь, кажется, все. Включай мозги и рисуй перед своим внутренним взором картину пункта конечного назначения!

Я закрыл глаза и без особого напряжения представил гигантскую статую рабочего и колхозницы у главного входа на территорию ВВЦ.

— Отличный ориентир! — забавно моргнув глазами, одобрило существо.

В следующий момент меня подхватило, завертело, закружило и в очередной раз метнуло с силой, прямо скажем, невероятной.

И дым отечества нам сладок и приятен.

А.С. Грибоедов

Ничуть не сомневаюсь, что для великого поэта и дипломата Грибоедова Александра Сергеевича дым отечества был и сладок и приятен, что же касается меня, тошнотворный запах горящего торфа не вызвал в моей душе бурного патриотического подъема.

«Что-то новенькое, — подумал я. — Впрочем, не мудрено, при таких-то погодах. К тому же, с начала лета ни одного дождя».

Не первый год такая канитель, до конца августа или начала сентября будут гореть леса и тлеть торфяники. Общественность, конечно, станет возмущаться, правительство изображать бурную деятельность, церковники бить во все колокола и водить крестные ходы. В конечном итоге, осенние дожди зальют пожарища. Люди облегченно вздохнут. Чиновники отрапортуют об успешно проведенной операции по пожаротушению. Церковь объявит во всеуслышание об очередном чуде, дескать, лишь благодаря святой молитве на землю пролилась благодатная влага. Погорельцы взамен добротных строений из дерева и кирпича получат новые домики, построенные непонятно из чего и непонятно по какой технологии. Короче, всяк поимеет от этого собственные дивиденды: пожарные — ордена и медали, Святая Церковь — новых прихожан, строительные фирмы — очередные подряды, общественность — моральное удовлетворение оттого, что у нее есть такое заботливое и внимательное к нуждам людей правительство. Все довольны, все смеются.

А пока всего этого не произошло, густой удушливый дым застилал Москву, превращая жизнь людей и домашних животных в один сплошной кошмар. Багровый солнечный диск, низко нависший над землей, придавал окружающему пейзажу гнетущий вид. Казалось, Москва в одночасье превратилась в некое подобие Геенны Огненной. Для вящей убедительности не хватало лишь чертей и прочих тварей, там обитающих.

Удивительно, но народу и автотранспорта на улицах ничуть не поубавилось. Несмотря на окружающее многолюдство, мое престранное явление не вызвало никакого ажиотажа. Никто из прохожих даже не покосился в мою сторону, лишь бездомная собака, копавшаяся в куче мусора неподалеку от одного из ларьков, посмотрела на меня непонимающим взором, навострила уши, но, не узрев в моей персоналии вероятного конкурента, принялась самозабвенно облизывать брошенный кем-то недоеденный беляш.

Несмотря на неприятный запах, я был очень рад. Все-таки избежал сомнительного счастья стать гражданином «самого прекрасного из миров». Вполне вероятно, для неназываемого хозяина одного из Нижних миров данное утверждение и является непреложной истиной, но что касается меня, я предпочитаю свое родное измерение, пусть оно и не столь совершенно, а временами бывает очень даже неуютным.

Повертел в руках фигурку дракона, хотел от греха подальше выбросить в ближайшую урну, но передумал — негоже разбрасываться магическими артефактами. Подарю-ка его Сан Санычу, а лучше обменяю на демпфер-компенсатор, когда тот у него появится. Официальный проход в Лагор для меня навсегда теперь закрыт, а счет к некоторым тамошним товарищам имеется. В конечном итоге щедрый подарок оказался в кармане штанов моего универсального трансформного одеяния.