Также он сделал другие приготовления, чтобы запись была отправлена сотруднику полиции, с которым его жена продолжала поддерживать контакт, двум сочувствующим журналистам, которые периодически пытались разжечь интерес к делу, и юридическому представителю его семьи.

Если утром он умрет, то, по крайней мере, его история дойдет до тех, кто сможет начать расследование в отношении Карен Перуччи. Люди узнают, что он тоже был убийцей, но это его не волновало.

В полпятого утра Отец пробудился от короткого сна. Суставы хрустели, болезненное онемение медленно уходило из шеи и суставов.

Жуя без особого удовольствия энергетический батончик, он снова проверил снаряжение. На пассажирском сиденье рядом с ним были разложены четыре пистолета, газовый баллончик, маска, вода, фонарик, перчатки, металлические наручники, которые он снял с Олега, заменив на проволочные стяжки. Блеск стали на фоне ткани ненадолго придал ему уверенности. Но сумка с инструментами, позволявшими ему проникать в чужие дома и уничтожать преступников, вскоре показалась ему несущественной и примитивной. Поездка за лучшей экипировкой в Саутгемптон была неизбежна. Ему потребуется открытый магазин, где продаются кусачки или болторезы.

Глаза в зеркале заднего вида были мрачными, кожа неестественно бледной и морщинистой, как мокрая хлопчатобумажная ткань. Его потряхивало от приснившегося. Что это – предвестия, знамения, бред разбитого вдребезги разума? Он не знал. Но, самое главное, впервые с начала поисков он проснулся от страха, что из-за своего разрушенного состояния не сможет снова стать родителем.

Олег, должно быть, все это время бодрствовал. Вероятно, с тех пор, как Отец в час ночи вывел его из машины в подлесок облегчиться, а затем дал ему энергетик, о котором тот просил.

– Как ты проделаешь это? – Лишенный сонливости голос, прозвучавший из тьмы заднего сиденья, был напряженным и почти походил на свист. Глаза напоминали большие диски, слишком яркие и слишком неподвижные. Отцу оставалось лишь надеяться, что этот тип погибнет от ломки и избавит его от еще одной казни. Он проигнорировал вопрос Олега.

– Я могу помочь.

Отец собрал пару небольших рюкзаков. Выбрал свой первый пистолет из-за хорошего знакомства с ним – тот, который забрал из прикроватной тумбочки в доме Аберджиля. Вернувшись накануне вечером к машине, он познакомился с этим оружием, постреляв в упавший древесный ствол в лесу. Пистолет едва дергался и почти не издавал шума, хотя разнес сухое дерево на куски. Видимо, он был заряжен высокомощными патронами, способными дробить кости вокруг входного отверстия. Такие же могли быть и у людей, находившихся в доме. От этой мысли остатки сил, казалось, покинули его.

У Олега в сумке тоже находилось небольшое автоматическое ружье. Отец не знал точно, как вставлять магазин или разблокировать спусковой механизм. Он не решался попросить у Олега помощи, поэтому не будет брать этот ствол. Он мог лишь рискнуть использовать оружие с близкого расстояния – и то если перед ним будет четко обозначенная цель. Если его дочь находится в здании, не могло быть никаких случайных выстрелов.

– Как ты войдешь в дом, м-м-м? – продолжались вопросы из задней части машины, будто разговор ослаблял острые симптомы абстиненции. Мучимый желудочными коликами, Олег сложился пополам.

– Ты убьешь меня перед тем, как пойдешь, м-м-м? Хотя, наверное, передоз, о котором ты подумываешь, был бы лучшим вариантом. Я даже расскажу тебе, как это сделать. Но ты убьешь меня, и сегодня мы оба покинем эту жизнь. И возможно, сегодня твоя дочь задаст этой Карен вопрос. Этой сучке, которую она считает своей мамочкой. Маленькая девочка спросит, кто тот мужчина, которого поймали на заборе. Она никогда не узнает, что человек, которого застрелили на «колючке», был ее отцом. И в тот момент Карен поймет, что победила. Все следы заметены, и девочка останется ее навсегда.

Этот тип пытался манипулировать им в обмен на дозу.

– Заткнись.

– Таков план на сегодня, м-м-м?

– Я застрелю тебя, перед тем как пойду. Последние два года я мечтал заставить тебя страдать медленно. Хотел, чтобы ты почувствовал кое-что, понял кое-что… испытал то, что и представить себе не можешь. Чтобы ты почувствовал то, что причинил нам – мне и моей семье. Но у меня нет времени. Я оттащу тебя в подлесок. Знаю это место. Отметил его вчера. И выстрелю тебе в лицо, пока ты будешь смотреть на отца девочки, которую похитил.

Олег ухмыльнулся.

– Хорошо. Это хорошо. Ты решишь проблему. Даже две. Мою, поскольку мне сейчас очень плохо. – От дискомфорта пленник почти привстал с сиденья, напрягая в преддверии припадка связанные руки и ноги с такой силой, что машина затряслась. – И ты тоже умрешь до полудня. Ураган унесет твои крики. Тебя похоронят среди деревьев, вблизи того, ради чего ты сюда пришел. Твоя дочь больше никогда не увидит своего отца. Никогда не узнает, что он похоронен рядом с ней. Со временем она даже забудет, что она…

Отец повернулся на сиденье и ударил стволом своей «беретты» Олега в мокрый лоб. Тот вздрогнул, шокированный ударом, затем медленно вновь приставил лоб к дулу пистолета.

– Пожалуйста. Да? Мы сделаем это сейчас. Уже не важно. Ты, я, наши мысли – это ничто. Наши жизни – ничто. Больше ничего не имеет значения. Лучше не иметь ни мыслей, ни воспоминаний об этом месте. И от этой чумы никто не умирает легко. – Олег кивнул на безмолвно мигающий экран медиасистемы, по которому, с тех пор как они прибыли в Нью-Форест, в основном сообщали о распространении азиатского вируса, иногда переключаясь на новости с линии фронта в Кашмире.

– Usque ad mortem. Скоро очень многие умрут от болезни…

– Иди к черту.

– Я просто подумал, что ты хотел спасти свою дочь, м-м-м? Я ухожу в никуда, а тебе нужна помощь, так почему мы не можем помочь друг другу? Это все, что я предлагаю.

– Заткнись! – Отец едва не нажал на спусковой крючок.

Олег открыл свой безгубый рот и взял в него ствол. Он попытался произнести «пожалуйста», но с пистолетом во рту это прозвучало как «повавуста».

Отец выбрался из машины и пошел к багажнику. Он даже не задумывался на тему того, как будет избавляться от Олега, но чем раньше он это сделает, тем лучше. Ему казалось странным, но с тех пор, как он захватил этого человека в плен, его отвращение и ненависть к нему не утихли, а сменились новыми сложностями, возможностями, сомнениями и страхами. И саундтреком всему этому служила эзотерико-мистическая чушь этого типа.

Вместо того чтобы отомстить Олегу, он теперь был вынужден думать о том, кого убили из-за него, кого он уже убил и кого должен будет убить следующим. То, что его дочь жива, все меняло, стремительно добавляло множество новых соображений, воспоминаний, сожалений, сомнений и эмоций в существующий водоворот, который стирал его в песок. Все это не умещалось у Отца в голове. У него не было сил, чтобы думать об упадке человечества и этого мира, который за последние несколько лет набрал темп. Он гадал, почему люди настолько слабы, чтобы противостоять страданиям, хотя это было вполне осуществимо.