Двадцать восьмого Андрей и Наташа утром сходили в церковь, в торжественный Спасо-Преображенский собор, а на обратном пути купили елку. В этот вечер они не поехали танцевать. Им и так было слишком хорошо.

А на следующий день Андрею позвонил Абрек.

Вошь пропал. Уже вторые сутки пошли. Альбина вся извелась. Если бы не девочки, совсем хреново было бы. Так хоть рядом что-то теплое. Нет, никаких любовных игр без Воша они себе не позволяли, только спали в одной постели. А с ним… Альбина сама себе удивлялась: почему не ревнует? Сказал бы кто раньше, что она согласится делить своего мужика на троих – со смеху умерла бы. Только она не делила. Наоборот, делилась. Не жалко. И так слишком много счастья. Вот села бы и просто смотрела на него. Все равно, что делает: зубы чистит или с девочками в постели возится. Все что угодно, лишь бы ему хорошо.

«Присохла на старости лет»,– подумала Альбина.

Розовый плавающий ночничок. Скрип половиц за стенкой. Теплая Дашкина попка, прижавшаяся к ноге. Рыжий котенок. Разве можно ревновать к котенку?

За окном закурлыкала сигнализация. В точности как на ее машине. Раньше Альбина непременно подошла бы к окну, а сейчас даже не шевельнулась. Украдут – наплевать.

Что в нем такого особенного? Были у Альбины мужики и покрасивее, и пофигуристей. И поумнее тоже. И ведь не делает ни хрена. Весь день железки разбирает и собирает. В кладовке – настоящий арсенал. Найдут – лет на двадцать посадят. По совокупности. Наплевать. Альбина все что угодно отдаст, лишь бы он из дома не уходил. А так… Как уйдет, сердце не на месте. Хоть и сказал, будто прежним не занимается, а все равно страшно. Альбине очень хотелось позвонить Андрею… Но боязно. Так все-таки можно надеяться, что они вместе. Андрей – везунчик, сразу видно. А Вошь…

Альбина уткнулась в подушку и беззвучно, чтобы не разбудить девочек, заплакала.

Когда к дому подъехала машина, человек встал со скамейки и присел за невысокой стеной снежной крепости. Между ним и черным лоснящимся «бентли» располагались просторная детская площадка, литая узорная ограда, полоса голых по зиме деревьев и пустынное шоссе. В этом отношении Каменный остров – удачное место. Тихое. Особенно в шесть часов утра. Слишком рано даже для дворников.

Дом по другую сторону дороги некогда принадлежал людям непростого достоинства, о чем свидетельствовали остатки герба. Человек у снежной крепости в гербах не разбирался. Зато разбирался кое в чем другом. Из брезентового чехла была извлечена короткая толстая труба с парой рукояток и длинный, метр с лишним, цилиндр. Человек вставил цилиндр, опустился на колено, положил оружие на плечо и заглянул в оптический прицел. Между ним и целью располагалась ограда, но человек умел пользоваться оружием, и ограда была не помехой. Человек опустил трубу, вынул из кармана длинноствольный пистолет и аккуратно положил рядом, на прихваченный ледяной корочкой снег, затем опять устроил трубу на плече и приготовился. Ждать оставалось не более пяти минут – тот, кого стерег человек, был пунктуален.

Двери дома открылись. Двое мужчин вышли наружу, огляделись, затем один подошел к машине, заглянул внутрь и помахал второму. Тот вернулся в дом и появился вновь, сопровождая средних лет мужчину в длинном черном пальто. Мужчина сел в «бентли», его телохранители тоже, дверца захлопнулась…

…И человек за снежной крепостью произвел выстрел.

Реактивная струя с грохотом вырвала заглушку, с противоположной стороны из трубы вырвался раскаленный огненный шар, описал длинную дугу, едва не задел навершья ограды, прошел между черными деревьями и разбился о крышу «бентли». Автомобиль исчез в бешено вскипевшем пламени и черных клубах дыма. Пронзительный вопль резанул воздух и тут же оборвался. Двери дома распахнулись, на улицу выскочили двое мужчин с автоматами в руках.

Человек за снежной крепостью не спеша отсоединил пустой цилиндр, положил оружие рядом, взял пистолет двумя руками и дважды нажал на спуск. Оба мужчины упали. Это были очень хорошие выстрелы. Чтобы попасть из пистолета в голову на расстоянии ста метров, требуется настоящее мастерство.

Больше из дома никто не появился. «Бентли» горел.

Человек упаковал трубу и пустой цилиндр, встал и быстрым шагом двинулся прочь. В двух сотнях шагов его ждала потрепанная «Нива», тронувшаяся, как только человек опустился на заднее сиденье. Часы на зеркале заднего вида показывали шесть семнадцать.

Телефонный звонок разбудил Ласковина в семь часов утра, то есть примерно на три часа раньше, чем ему хотелось бы.

– Андрюха,– пробасил Абрек по ту сторону линии,– доброе утро.

– Доброе,– осторожно ответил Ласковин.– Погоди, я на кухню переберусь.

– Давай, давай. Попей в темпе кофейку, и на выход. Машина ждет.

– А что случилось? – еще больше насторожился Андрей.

– Случилось, Андрюха. Расслабься, кореш. Все в норме. Короче, мы тебя ждем.

И короткие гудки.

Ласковин выбрался из-под одеяла, поставил чайник и побрел в ванную, под душ. Ох, не любил он вставать в такую рань. И звонков таких не любил. Ничего хорошего они не сулят. Особенно настораживало: «Мы ждем». Кто это «мы», хотелось бы знать?

После контрастного душа Андрей почувствовал себя бодрее. Наскоро подсушив волосы, он выхлебал чашку растворимого кофе, заел тостами и окончательно пришел в норму. Так, теперь экипироваться. ПМ в кобуре, пара запасных обойм… Поколебавшись, Ласковин прихватил с собой и вампирский трехлезвийный кинжальчик. Полезная вещь в рукопашной. Имей он на руке кинжальчик в ту нехорошую ночь, хрен бы его заарканили.

Гладкая тачка, пресловутый шестисотый «мерс», кормой подпирала подъезд.

– Залазь,– водила, не известный Ласковину бритозатылочный, распахнул дверь.

Андрей сел, удобно откинулся, кивнул, дескать, трогай.

– Ремешок пристегни,– сказал бритый затылок.– Быстро поедем.

И поехали. Нет, скорее, полетели. Бритый затылок вел так, словно его машина была единственной в городе, а под колесами мелькал не ухабистый, тронутый ледком питерский асфальт, а западноевропейский хайвэй. Но вел классно, вписывался с точностью до миллиметра, даже на поворотах не сбрасывал ниже восьмидесяти, тут же прыгая на сто двадцать. Заносы игнорировал, не пропускал никого. По счастью, встречные-поперечные всей душой почитали трехконечную звездочку. И ни один гаишник не проявился. Должно быть, у них еще не начался рабочий день. Ровно через тридцать семь минут «мерс» вкатился в распахнутые ворота. Ласковин успел поймать глазом зрачки телекамер наверху и будочку привратника. Пустую. «Мерс» прокатился еще метров двести и остановился.

– Прибыли,– констатировал бритый затылок.

– Хорошо водишь,– искренне одобрил Ласковин.– Раллист?

– Угу,– водила ухмыльнулся.

Ласковин выбрался из машины. Впереди возвышался трехэтажный особняк. Или скорее дворец, если оценивать по обилию архитектурно-скульптурных наворотов. Снежок с мраморной лестницы аккуратно сметен.