Гептарх отпил. Было приятно чувствовать, как теплый чай спускается в желудок.

— Подложи еще немного дров в огонь, а потом можешь идти, Рожер.

— Ложитесь спать, господин.

— Не могу. — Жиль взял верхний лист из стопки. — Положи мне в постель теплый кирпич. Надоел холод.

Вот уже целый день лил дождь. Похоже было, что зима в этом году будет ранней. Правая рука Жиля вцепилась в поручни кресла. Левая, в которой он держал отчет о захвате орденского конвента в Штеенбергене, дрожала. Теперь судороги приходили продолжительными промежутками. Не так, как утром. Было ощущение, будто кто-то тянет через его чрево цепь с крючьями. Он посмотрел на дубовый стол с встроенным в него ночным горшком. Сегодня он провел на нем не один час. Это было унизительно! Он целый день не отваживался выйти из дому. Не смог принять участие даже в собрании гептархов. Он был слишком измотан.

Рожер тихо покинул комнату. Жиль осушил бокал с травяным настоем и посмотрел на огонь в камине. Почувствовал тепло на лице. Приятное тепло. Он представил себе, что оно проймет его до самых кишок и высушит понос. Хотя его врач утверждал, что это чушь, но что понимают эти шарлатаны? За все эти годы он не сумел вылечить его. Впрочем, настои, кровопускания и медицинские банки его не убили. Это уже кое-чего стоит, если подумать, какую цену платят некоторые из его братьев по ордену за искусство известных целителей!

Судорога прошла, и Жиль попытался сконцентрироваться на тексте. В Штеенбергене, в укрепленном конвенте, были расквартированы порядка двадцати рыцарей и чуть меньше сотни солдат. Они отказались передать помещение и перейти в орден Древа Праха. Дело дошло до настоящей битвы, во время которой часть города загорелась. Числа в конце отчета были ужасны. Выжило всего трое из Нового Рыцарства. Если же посчитать жителей, которые были убиты, число потерь возрастало до более чем семи сотен. А тонкие шерстяные ткани, которыми славился Штеенберген, этой зимой там производиться не будут, поскольку в числе сгоревших были и два склада суконщиков города.

Жиль раздосадованно положил отчет в стопку с рассмотренными бумагами. Глянул на конторку рядом с камином. Вообще-то он склонялся к тому, чтобы вызвать командора, ответственного за такое безобразие, в Анисканс. Но для этого ему нужно было подойти к конторке, чтобы написать примечание к отчету. Или позвать Рожера, чтобы он привел писаря.

Жиль вздохнул. А затем улыбнулся. Военная карьера этого халтурщика закончится не скоро. Спасли парня боли в животе.

Гептарх взял следующий лист из стопки. То был смертный приговор для Оноре. Один росчерк пера — и этот великий интриган исчезнет со сцены власти. Из всех сановников Церкви Оноре был самым опасным.

Его снова схватила судорога. Жиль наклонился вперед, прижимая кулак к больному животу. Это продолжается уже целый час. А что, если Оноре не лгал? Сотни свидетелей видели, как его раны закрылись. Может быть, Оноре сможет помочь ему? Идея послать письмо в Воронью Башню Жилю не нравилась. Примарх что-то задумал.

С севера еще не поступало известий. Расстояние слишком большое, даже для голубей и воронов. Никто не мог сказать, восстали ли войска Нового Рыцарства против диктатуры Церкви.

Жиль застонал от боли. Возможность забыть об этих страданиях навсегда…

Фернандо и след простыл. У него самого было несколько одаренных фальсификаторов, но ведь этот наглый ублюдок настоял, что для него должен писать Фернандо. К сожалению, речь идет о большем, чем просто о подделке письма. Жиль был уверен в том, что Оноре воспользуется кодом, известным только его доверенным лицам. Он просто не мог послать обычное письмо в Воронью Башню.

Гептарх отложил смертный приговор в стопку нерассмотренных бумаг.

— Не сегодня, — пробормотал он.

Пока есть надежда — нет.

Сходни ударились о каменный причал. Мгновение Лилианна колебалась, прежде чем ступить на узкие доски. Когда она сойдет с этого корабля, все станет не так, как было раньше. Там, внизу, собрались сановники ордена, и впереди всех — Мишель. Как объяснить все сестре? Она видела вопрос на лицах собравшихся. Никто не понимал, почему она вернулась на борту роскошной галеасы рыцарей Древа Праха, а ее собственная галера всего лишь эскортировала корабль.

Лилианна одернула себя. Это тоже всего лишь битва. Битва слов! Решение было принято уже давно. Для нее возврата больше нет.

— Мы будем совещаться в старой башне, — сказала Лилианна, едва ступив на землю. — Я прошу вас подождать с вопросами. Я устала с дороги и сейчас пойду к себе. Совещание состоится в час заката. Мишель, следуй за мной, пожалуйста. Нам нужно решить один семейный вопрос.

Конечно, несмотря на эти слова, некоторые братья и сестры задавали вопросы, но Лилианна просто проигнорировала их. Она не имеет права на ошибку. В данный момент все — только слухи, но если она что-то заявит, то создаст факты.

Лилианна жила в мансарде одного из домов, находившихся неподалеку от бастиона западной стены. В этом же здании были расквартированы такелажник и его писари. На первом этаже находились ящики, в которых хранились оружие и амуниция. Оба верхних этажа были отведены под кабинеты. А под крышей было относительно спокойно.

Мишель оказалась достаточно тактичной, чтобы подождать, пока Лилианна снимет пояс с мечом. Затем налила им обеим по бокалу вина.

— Ты не присядешь?

Сестра вопросительно смотрела на нее. Затем опустилась на стул.

— Все так, как и говорил брат Луи, Мишель. Гептархи Анисканса приняли решение о присоединении нашего ордена к ордену Древа Праха. Мы должны подчиняться правилам их ордена. Школа ордена в Валлонкуре будет распущена. Наши знамена будут убраны со всех башен. Наши корабли и полки, округи, порты и усадьбы, в общем, все переходит во владение ордена Древа Праха.

— И что нам теперь делать?

— То, что всегда делают хорошие солдаты. Мы повинуемся.

— Ты хочешь сдаться?

— Нет, напротив. Я хочу сохранить как можно большую часть нашего ордена. Но для этого нам придется сначала подчиниться. Как думаешь, что произойдет, если мы откажемся? Брат Эрилгар уже начал стягивать войска. А еще он собирает флот в Гаспале.

— Значит, мы должны нанести удар, пока он не набрал силу, — сказала Мишель.

— Можно было бы и так. Я даже уверена, что мы победили бы. Но что произойдет потом?

— Мы можем закрепиться здесь, на севере.

— Надолго ли? Гептархи объявят каждого, кто выступает под нашими знаменами, еретиком и врагом Церкви. Наш орден меньше. Мы не можем победить. Если сейчас мы начнем борьбу, то все, что останется от нашего ордена, — это воспоминания, что мы были рыцарями-еретиками, которые восстали против князей Церкви. Ты сама напомнила мне о черных и рыжих муравьях. Ты знаешь, что произойдет, если мы станем сражаться. Для рыжих муравьев не было иного выхода, кроме долгого кровопролитного пути к уничтожению. Мы не можем распоряжаться собственной судьбой.