прежние круж­ки «Ховеве Цион», и надеялся втянуть ее в новую политическую организацию.

Чтобы доказать реальность своих казавшихся утопическими планов, Герцль начал зондировать почву в дипломатических кругах относительно возможности концессии в Палестине. В июне 1896 г. он побывал в Константинополе и вел там секретные переговоры с агентами турецкого правительства. Здесь, в кругу продажной сул­танской камарильи, он убедился, что нелегко будет добиться от Абдул-Гамида каких-либо концессий прямыми путями, а придется при­бегать к дипломатическим хитростям. Он отправился в Лондон, что­бы подготовить здесь вторую операционную базу для своей дипло­матической экспедиции. Известный писатель Израиль Зангвиль ввел гостя в клуб «Маккавеев», и здесь Герцль произнес речь, которую начал с сенсационного сообщения, что «план основания еврейского государства очень серьезно обсуждается правящими особами», меж­ду тем как еврейские общественные деятели Запада считают этот план затеей фантазеров. Он решительно высказался против прежней сис­темы «инфильтрации» в Палестину мелких групп колонистов, ибо без официальной и международно признанной хартии на массовое заселение страны поселенцы рискуют быть выброшенными оттуда. Через несколько месяцев он говорил в Вене, в собрании Австро-Ев­рейского союза (Oesterreichisch-Israelitische Union), что тяжелое фи­нансовое положение Турции может побудить султана дать евреям нужные концессии за крупный заем, который должны реализовать еврейские финансисты Европы. Каково было настроение аудитории, перед которою Герцль рисовал такие перспективы, видно из всту­пительных слов его речи: «Некоторые из вас слышали, вероятно, что я хочу основать еврейское государство, и вы явились сюда, чтобы посмотреть на этого смешного чудака, затеявшего столь необыкновенное предприятие». И он старался опровергнуть мне­ние о химеричности своего плана, а также отбросить более тяже­лый упрек: что такой план может усилить антисемитизм, подры­вая доверие к местному патриотизму евреев и выставляя их единой нацией вопреки догме ассимиляции.

Последним мотивом объясняется выступление венского главно­го раввина М. Гидемана против политического сионизма. Ученый историк еврейской культуры опубликовал небольшой трактат «На­циональное еврейство» («Nationaljudenthum», Wien, 1897), где дока­зывалось, что нынешнее понятие «еврейская нация» есть порожде­ние антисемитизма, который везде выдвигает начало расовой или национальной индивидуальности. В действительности же, по мнению Гидемана, евреи со времени утраты своего государства никогда не считали себя нацией, а являлись только религиозным союзом, носи­телем высоких мировых идеалов. По своему духу «еврейская рели­гия антинациональна» и стремится к универсализму, так что превра­щение еврейства из религиозного союза в национальный было бы шагом назад, возвращением в первобытное состояние. Тем большей реакцией является политический сионизм, который призывает евре­ев к созданию собственного государства и вторгается в предначерта­ния Бога, давшего Израилю особую миссию в диаспоре. С таким же протестом против национальной концепции еврейства выступил лон­донский главный раввин Натан Адлер. В своих ответах на критику Гидемана Герцль и Нордау не могли выставить веских доводов в пользу позитивной национальной идеологии; Герцль имел неосто­рожность повторить свое негативное определение нации, как «груп­пы людей, связанных между собой наличностью общего врага», и тем как бы подтвердил довод своего противника, что национальное еврейство есть лишь порождение антисемитизма. Полемика свелась к личным упрекам: Герцль сообщил, что во время печатания «Еврей­ского государства» Гидеман прочитал присланные ему автором кор­ректурные листы и ответил, что не находит в них ничего подлежаще­го исправлению. Это означало, что, выпуская свой полемический трактат, раввин действовал под чьим-то давлением. Несомненно, пастырь делал это в угоду пастве — венской еврейской общине, ко­торая испугалась призрака «национального еврейства» среди разга­ра антисемитских страстей в столице Австрии и попыталась отогнать этот призрак раввинскими заклинаниями.

Для борьбы за идею политического сионизма Герцль стал изда­вать в Вене, с июня 1897 года, еженедельный орган «Die Welt». Он должен был служить орудием пропаганды и в особенности подго­товки учредительного конгресса сионистов. Чтобы превратить по­литический сионизм в народное движение, нужно было пустить в ход весь аппарат партийной агитации, и Герцль оказался наиболее при­годным для этого человеком. Знакомый по своим наблюдениям га­зетного корреспондента со всем парламентским механизмом Евро­пы и с приемами политических партий, блестящий оратор, очаровы­вавший публику одною своей наружностью, Герцль был как бы со­здан для управления народными массами. Там, где не могли вли­ять его идеи, влияла его личность, несокрушимая воля и сила вну­шения. В короткое время он, вместе с небольшой группой едино­мышленников в Вене, подготовил созыв всемирного конгресса сио­нистов. Для возбуждения интереса к конгрессу распускались слухи об успешных дипломатических шагах, предпринятых для осуществ­ления проекта еврейского государства.

Конгресс был назначен первоначально в Мюнхене, в августе 1897 года. Как только весть об этом распространилась в печати, ассими­ляторы подняли шум. Раввины главных общин в Германии (Берлин, Бреславль, Франкфурт, Мюнхен) опубликовали в газетах деклара­цию, где, между прочим, говорилось: «Стремления так называемых сионистов основать в Палестине национально-еврейское государство противоречат мессианским заветам иудейства, сохранившимся в Св. Писании и позднейших религиозных источниках. Иудаизм обязыва­ет своих последователей служить со всею преданностью отечеству, которому они принадлежат, и способствовать его национальным интересам всем сердцем и всеми силами. С этой обязанностью не на­ходятся, однако, в противоречии благородные стремления, направ­ленные к колонизации Палестины еврейскими земледельцами, ибо они не имеют никакого отношения к основанию еврейского государ­ства, поэтому как религия, так и любовь к отечеству возлагают на нас обязанность просить всех, сердцу которых близко благо еврей­ства, чтобы они держались вдали от вышеупомянутых сионистских стремлений и в особенности от все еще подготовляемого, несмотря на все отговаривания, конгресса». Для всех было ясно, что эта декла­рация публиковалась не столько для еврейского, сколько для хрис­тианского общества, и Герцль был совершенно прав, когда в своей статье «Protestrabbiner» (16 июля 1897 г.) иронизировал над «унизи­тельными уверениями, имеющими целью вымолить благоволение врагов». Он подхватил ту фразу в декларации, где говорится о пре­данности евреев отечеству, «которому они принадлежат», чтобы от­метить раболепие людей, считающих себя принадлежностью отече­ства, вместо того чтобы считать отечество принадлежностью всех сво­бодных граждан. Вскоре правление еврейской общины в Мюнхене известило устроителей конгресса, что община не желает, чтобы кон­гресс сионистов состоялся в этом городе. Пришлось переменить мес­то, и конгресс был назначен в швейцарском городе Базеле.

§ 34 Первые конгрессы сионистов (1897-1900)

В последние дни августа 1897 года в городском доме Базеля совершилось историческое событие. Представители евреев разных стран собрались и выразили свою волю, чтобы часть еврейского народа возродилась как нормальная нация на своей древней родине. Такое собрание имело бы еще более важное мировое значение, если бы оно состояло из избранников большинства народа и могло бы провозгласить существование еврейской нации во всем мире, то есть опровергло бы ложь XIX века о небытии еврейской нации. Созван­ный под знаменем «еврейского государства», партийный конгресс должен был ограничиться прокламированием