– Если честно, я не смотрела, куда ты меня несешь, – виновато улыбается Ева, опускает руки и с протяжным вздохом садится рядом со мной. – Глупо получилось, извини, – лепечет, касаясь моего плеча своим. – Мы, наверное, всегда будем ревновать друг друга к прошлому.

– Мое прошлое уже не вернется и никак не сможет нам помешать, – говорю уверенно.

Отпускаю. Сегодня – окончательно. Я готов двигаться дальше. Но обязательно с Евой. И с нашим сыном.

– Мое – тем более! – фыркает она, вызывая у меня улыбку.

Хочется верить. Ведь Меркунов мало того, что жив и здоров, так еще и напоминает о себе. Не хочу, чтобы он вился вокруг Евы. Что если одумается и решит ее вернуть?

Поворачиваюсь к ней так, чтобы наши лица оказались напротив. Некоторое время смотрю в ее янтарные глаза, а потом обхватываю пальцами подбородок. Целую фею осторожно и целомудренно. Довольствуюсь малым, только бы опять не заморозить тепло, возникшее между нами.

– Ты очень красивая, даже когда злишься, – ухмыляюсь, наблюдая, как краснеют ее щеки после обычного комплимента. Растерянная Ева кажется мне еще милее и манит сильнее. – Но ты права, мы торопимся. Пусть будет испытательный срок.

Убираю ладонь от ее лица, собираюсь встать и уйти, но крохотная рука ложится на мое бедро, припечатывая меня к матрасу похлеще гири. Изогнув бровь, исподлобья выжидающе смотрю на Еву.

– Я так долго была правильной, Тимур, – неожиданно срывается в откровения. Но я рад такому исходу. С каждым новым словом, озвученным в стенах оживающего дома, мы с Евой становимся все ближе.

– Ты и сейчас правильная, – произношу хриплым шепотом, но она отрицательно машет головой.

– Я посвящала себя другим, делала только то, чего от меня ждали. Жила, как меня учили. Старалась угодить всем. И что из этого вышло? – делает паузу, впиваясь ногтями в мою ногу. И я накрываю ее ладонь своей, сжимаю в знак поддержки. – Я устала быть правильной. Я тоже хочу просто жить, – выпаливает с надрывом.

Замирает на мгновение, безжалостно кусая губы, будто принимает роковое решение. А в следующий момент подается ко мне и, затаив дыхание, целует меня. Смело, страстно, напористо.

Скользит ладошками по моей груди, повторяет пальцами очертания мышц, щекочет и заводит меня при этом. Спускается к краю футболки и задирает ее, царапая ноготками пресс.

Я чертовски голоден и мне достаточно слабого сигнала, чтобы сорваться. И Ева дает его. Не один, а выстреливает целой очередью, не оставляя моему разуму ни единого шанса на спасение. Здравый смысл сдыхает, когда на арену выходят бурлящие эмоции.

Нет больше ничего.

Есть только мы с Евой. Вдвоем. В вакууме.

Срываю с нее кофту, в которой она все эти дни пряталась от меня, и впечатываю миниатюрное тело в матрас. Наслаждаюсь им, поглаживаю ладонями, которые кажутся огромными на фоне хрупкой фигурки, повторяю каждый изгиб. А в голове бьется единственная оставшаяся в живых мысль: как сдержать своего внутреннего дикаря, внезапно вышедшего из анабиоза, и не разорвать фею, так ярко и чутко откликающуюся на мои грубоватые ласки.

Глава 47

Ева

Чем я думала, когда неумело соблазняла совершенно постороннего мужчину? Я практически ничего о нем не знаю. И как вести себя с ним – тем более.

Он ведь дикарь. Неконтролируемый и грозный.

Но жалкие остатки сомнений вспыхивают под горячими, шероховатыми ладонями. И сгорают, перекидывая пламя на меня. Импульсивно прогибаюсь в пояснице, пока Тимур тянет мою шелковую майку вверх. Слышится треск ткани, когда он нетерпеливо снимает ее через голову и небрежно отбрасывает на пол.

И в момент, когда мне кажется, что разбушевавшийся Вулканов сделает мне больно. Разорвет в лохмотья, как чуть не поступил с моей пижамой… Он вдруг останавливается. Нависает надо мной, упираясь кулаками в матрас. Будто переводит дыхание. Или сдерживает лаву, которой готов затопить меня и расплавить?

Теряюсь под его жадным, вспыхнувшим взглядом. И ощущаю покалывание на коже. Как у него получается ласкать меня даже так… не дотрагиваясь?

За всю жизнь у меня был один единственный мужчина – мой законный супруг. Не страстный, но и не грубый. Я слабо помню, чувствовала ли что-то с ним. У нас все происходило… нормально. Обычно. Как у всех. Наверное. Мне сравнивать не с кем.

Было… До этого момента…

– Ты просто шикарная, Ева, – хрипло произносит Тимур и перехватывает мои руки, которыми я собираюсь прикрыться. Впечатывает запястья в подушки. И отрицательно качает головой. – Я должен убедиться, что ты мне не снишься, – улыбается в ответ на мое смущение. Чувствую себя невинной девушкой рядом с ним. – Красивая. Нежная. Хрупкая.

Ласкает словами. И от его голоса у меня внутри становится тепло. Огненный ком закручивается внизу живота, дрожь проходит по телу. Накаляюсь до предела и готова взорваться. Поэтому сама тянусь за поцелуем, стоит лишь Тимуру наклониться.

Обнимаю, исследую его ладонями, касаюсь губами. Все смелее. Откровеннее. Как родного. Словно мы вместе всю жизнь.

– Говори сразу, если тебе что-то неприятно, – со сдавленным рычанием выдыхает Тимур мне на ухо, прикусывая мочку. И впивается яростным поцелуем в шею, затрагивая чувствительные места, о которых я сама не знала. Из груди вырывается слабый стон, и я до боли закусываю губу, чтобы приглушить его. – Только не молчи.

Огромные ладони ложатся на мою грудь, и этого хватает, чтобы я вскрикнула. Невозможно так реагировать на мужчину. Он ведь не сделал еще ничего толком, а я уже на грани.

– Хорошо, – двусмысленно отвечаю.

Мне правда хорошо. Как никогда. Настолько, что я сама хочу большего. Подаюсь вперед, чтобы прильнуть к Тимуру всем телом и обвить ногами его мощную талию.

Он здоровенный. Нереально огромный. Я по сравнению с ним бабочка, которую он с легкостью может растереть между пальцев.

Но как же бережно этот дикарь обнимает меня. Как чутко ловит реакции на ласки. Как довольно впитывает каждый мой стон.

Схожу с ним с ума.

Раскрываюсь. Отпускаю страхи. Отбрасываю принципы.

Я неправильная сегодня. И очень счастливая.

Принимаю Тимура с лихорадочным стоном. И все, что было до него, стирается. А он становится самым родным. Первым. Единственным.

Любимым? Возможно. Если я разрешу себе…

– Тимур, – зову его с улыбкой. Царапаю плечи, прижимаюсь к пылающей мускулистой груди, ощущаю, как он сгребает