Маленькая волна вдруг накатила на берег с тихим плеском. Нежата сразу остановился, прислушиваясь. Плеснула еще волна – погромче. Кто-то подбирался к стоянке с воды. Нежата только было потянулся к оружию, как напротив него из воды поднялся воин в кольчуге. Узнать его было несложно.

– Арнгрим?

Нежата на всякий случай отступил на шаг. Мертвец остался стоять по колено в воде.

– Что тебе надо?

– Меня послала Мать Бури, – бесстрастно ответил драуг. – Она желает кое-что передать тебе.

Новгородца вновь охватил гнев.

– «Желает передать?» Она обещала мне помощь – и что теперь? Я хотел стать князем – а меня выгнали из Нового города! Называй как хочешь, но это изгнание! Отправили в самые дальние пределы, к Великому лесу. Просто не смогли придумать, куда бы еще подальше!

– Так и есть, – кивнул Арнгрим, чем еще сильнее разозлил Нежату. – Новгородцы боятся вам с братом.

– И что теперь делать?! Да, Велько обернулся огненным змеем. Но я-то нет! Я сбил его стрелой, он упал наземь, и к нему вернулся человеческий облик… Я все это рассказал на вече, и что они сделали? Велько заточили, а меня отослали! Как будто мы с ним заодно…

– Тот, в кого ты стрелял – уже не Велько, – ответил Арнгрим. – Змей, вселившийся в него – твой враг. И моей госпожи тоже. Она хочет помочь тебе победить его.

– Знаю я, чего она хочет! Я не буду убивать брата!

– Моя госпожа помнит об этом. Велько не умрет, он исцелится. Перестанет быть оборотнем. Вы станете братьями, как и раньше: ты старший, он младший.

Нежата поглядел на него с сомнением, но уже без прежнего гнева.

– Хорошо, говори, чего она велела передать?

– Тут, в Великом лесу, есть одна заповедная пещера…

Огненное дыхание пронеслось над зимними лесами, словно подхваченный ветром язык невидимого костра, словно эхо далекого крика боли.

Полыхнули и затлели верхушки елей и сосен, и сразу погасли, скованные жгучим морозом. С твердых как лед ветвей закапала вода, тут же застывая сосульками. Снежные лымы, притаившиеся на еловых лапах, белыми комками упали замертво в сугробы и рассыпались. Колючие ветви, стряхивая остатки снега, взметнулись к звездам.

И все затихло.

Крылатому огню не одолеть Великого Леса, застывшего под звездным зимним небом. Из мерцающей тьмы смотрят прямо в глаза несчитанные века – у богов их больше, чем снежинок в зимней буре. Не то, что у людей.

* * *

Нойда, неторопливо пробиравшийся на подбитых оленьим мехом лыжах через лес, остановился посреди заснеженной поляны. Потер краем рукавицы нос и щеки, проверяя, не обморозился ли. Холод стоял такой, что аж дышать больно. Затем поднял голову, озадаченно глядя в небо. Что это было? Что за теплое дуновение среди лютой зимы?

Он окинул быстрым взглядом окружившие поляну ели, отметил торчащие ветви, освободившиеся от тяжести обледеневшего снега, нырнувшего под корни уцелевшего лыма… Затем прикрыл веки, одновременно будто открывая себя всего, обращаясь в единый глаз, видящий во все стороны…

И тут же кое-что нашел.

– Так-так, – пробормотал он, направляясь к большому сугробу. – Кто тут у нас?

Наклонился, сунул в снег руку по плечо и выудил оттуда большую черную птицу. От нее воняло горелыми перьями.

Нойда снял рукавицу, накрыл птичье тельце ладонью, прислушался – сердце уже не билось. Что ж… Он положил птицу на колени. Это был ворон. Нечто, опалив его перья, отняло и его жизнь. Саами озадаченно хмыкнул и еще раз поглядел в небо – на этот раз с некоторой опаской. То, что убило этого ворона, пронеслось по верхушкам ельника. Но опаляющий жар, едва тронувший лес, прошел еще выше… И исчез в непроглядных холодных далях.

Нойда задумался, вспоминая, не сталкивался ли он прежде в своих странствиях с незримым летучим огнем. По всему выходило – не сталкивался. Впрочем, что бы – или кто бы, – там ни пролетел, здесь его уже и следа не осталось. Кроме мертвой птицы да сосулек на ветках.

Он снял лыжи, раскопал сугроб почти до промерзшей земли, покрытой густым черничником, и положил в ямку ворона, приговаривая:

– Пусть Небесный Отец даст тебе новые крылья…

– Пусть Мать Зверей тебя примет и отогреет, и по весне разбудит, – послышался рядом мягкий женский голос.

Нойда вскинул голову – неподалеку между двух елей стояла лыжница в мохнатых штанах и парке. В руках она держала взведенный самострел. «Ишь, как тихо подобралась», – с досадой подумал шаман.

– Будь здрав, прохожий человек, – сказала она. – Нечасто чужие забредают в наш лес. Куда держишь путь?

– И тебе поздорову, добрая женщина, – отозвался нойда, забрасывая снегом ворона и выпрямляясь. – Я следую на север, к Змееву морю, откуда я родом. Духи указали мне путь через этот лес, но видно, решили подшутить надо мной… Второй день, как я потерял реку, вдоль которой шел, и не пойму, где иду. О Луот, ну и глухомань! Я много странствовал, но таких безлюдных мест не видал…

Говоря, он разглядывал вышедшую из лесу женщину. По виду – охотница из племени вису. Великий Лес был их исконным владением. Лет ей под тридцать, в лицо смотрит смело, глаза блестят ярко, как у молодой девушки. Она вглядывалась в лицо чужака с непонятной жадностью, будто стремясь разглядеть что-то скрытое.

– В нашем лесу заблудиться не шутка, – произнесла она, опуская самострел. – Тут под каждой корягой голодный лым сторожит, как бы доброго человека закружить, заморозить и сожрать. Видел, сколько их за тобой кралось?

– Видел, – кивнул нойда. – Белые, с черными глазками. По веткам прыгали.

– Так ты небось видел маленьких – а они и с медведя бывают! Но ты встретил меня, а значит твои боги тебя любят. Не то замерз бы уже нынче ночью…

– Мне не раз приходилось ночевать в зимнем лесу, – пожал плечами нойда. – Впрочем, надо признаться, мороз очень жестокий. Не буду врать, я уже не раз пожалел, что выбрал этот путь. И как это я ухитрился потерять реку…

Чудинка усмехнулась.

– Река отсюда к востоку, наша деревня стоит как раз на ее берегу. Прошел бы мимо – и сгинул бы. Там вскоре начнутся болота, да такие страшные, что и зимой не замерзают…

Нойда внимательно поглядел на женщину. Ее блестящие глаза, высокие скулы, темно-русая коса, выбившаяся из-под ворота парки, мягкий, приветливый голос – все ему понравилось. Молодая женщина выглядела сильной, но не жесткой. Только во взгляде ее порой прорывалось какое-то странное нетерпение.

– Мен зовут Ойрин, – сказала она. – Я старшая в нашем роду. Ступай со мной, прохожий человек, будь нашим гостем.

– А не боишься звать в свой дом незнакомца из леса? – невольно удивился нойда. Он-то привык к совсем другим встречам. – А если я лихой человек, или оборотень? Сама сказала, их тут много…