Наконец прибыли. Долго выбирали место парковки и остановились напротив кафе на отходящей от площади параллельной магистральной узкой улочке, которая была, практически, вся заставлена такими же автобусами и легковым транспортом. Когда пробирались по городу, я заметил, что все нижние этажи жилых домов оборудованы витринами магазинов. Куда ни заверни, от начала и до конца улицы одни сплошные витрины. Магазины в основном были частные, но имелись и государственные, и отличить их друг от друга было проще простого – в частных магазинах, как и на рынках, не было ценников на товарах, и при покупке надо было непременно торговаться, поскольку неторгующегося покупателя в Китае не уважали. Понятно, нас с дочерью, как, впрочем, и всех остальных разбирало любопытство поскорее посмотреть, что же у них тут почём и сравнить с нашими ценами, но надо было идти на площадь Тяньанмэнь, которая из-за сорокаградусной жары издали казалась задымлённой, как, впрочем, и небо, и всё вокруг.

Стоило нам выйти из автобуса, к нам тут же привязалась торговка цветными пластмассовыми и деревянными веерами, морщинистая редкозубая старуха с бойкими глазами. Такие же торгаши сидели под деревом возле подземного перехода. Перед ними на плотной ткани были разложены те же самые вееры, брелки, статуэтки Мао. Уличная торговля, очевидно, относилась к разряду незаконных, поскольку при появлении полицейского торговцы, бросая всё, разбегались.

Желающих попасть на площадь было очень много, в основном китайцы. Как полчища Чингисхана когда-то, они шли, и шли, и шли… А поскольку пропускали через рамку, образовалась огромная плотная очередь. Однако наш гид протиснулся вдоль стены вперёд и, поговорив с полицейским, дал знак флажком, чтобы мы пробирались следом. Флажок он держал в руке для того, чтобы мы его не потеряли из виду. И это, на самом деле, было единственным его отличием от остальных китайцев, кажущихся нам, как и всякому иностранцу, одноликими. Как иностранных туристов нас пропустили без очереди помимо рамки.

Площадь оказалась огороженной метровой железной оградой, в окружении широких улиц, по которым, хотя и не так интенсивно, но всё-таки двигался транспорт. Парадный вход на площадь, теперь служивший выходом, знаменовало грандиозное сооружение, как сказала Эля, императорские ворота, очень напоминавшие часть высокой стенной башки, увенчанной своеобразной черепичной крышей с загнутыми на углах вверх карнизами. Если войти через эти ворота, а точнее через невысокий арочный проход, взору открывался вид на мавзолей, размером превосходящий наш раза в три и по высоте и по объёму, да и по архитектуре был несравненно оригинальнее, с такою же своеобразной крышей. Фасад украшали круглые колонны, напоминая заносчивую архитектуру сталинской поры. Из дверей мавзолея в несколько ручьёв вытекал народ. Вход был с левой стороны, а вот очередь, состоявшая из одних китайцев, хотя на самой площади было немало иностранцев, плотным кольцом окружавшая обрамлённое зелёными насаждениями здание мавзолея, начиналась прямо от фасада. Проход был обозначен передвижными ограждениями. В очереди стояли в основном простолюдины, некоторые были с детьми. И всё это под гнетущей жарой. Эля заметила мимоходом, что часа четыре надо стоять, чтобы попасть. Я спросил: «А ты была?» – «Та». И невозможно было понять, по влечению сердца она там была или по обязанности. Я уже успел заметить, что китайцы избегают говорить о Мао. Никогда и ничего. Вот мавзолей, в нём мумия Мао, а вот нескончаемая и притом в будний день очередь желающих на эту мумию посмотреть. Выводы делайте сами.

За мавзолеем огромное пространство площади было заполнено гуляющим народом. Стояло несколько автолавок – вода, мороженое, соки, сувениры. Собственно, кроме мавзолея да императорских ворот, тут и смотреть было нечего. Поэтому, обогнув мавзолей, мы подошли к арке, где велено было собраться рассеявшейся по всей территории группе.

Свету я потерял из виду ещё когда, оказавшись на площади, стал снимать. Куда-то они вчетвером сразу исчезли. И появились ровно к назначенному часу вместе с Элей как раз в тот момент, когда я с любопытством рассматривал одноногого нищего, сидевшего неподалёку от императорских ворот на раскладном стульчике. Рядом валялись костыли. Перед нищим стояла картонная коробка, в которой лежала горстка мелочи и кусок жареной кукурузы. По его запеченному морщинистому лицу трудно было определить возраст, а также невозможно поверить, что это именно нищий – всего лишь один единственный нищий на весь многомиллионный Пекин.

– Вы уже всё посмотрели? – Я обернулся. Весь квартет в полном составе вместе с Элей стоял за моей спиной. – А мы знаете, где были? В Императорском дворце! Там, в конце площади, переход. Вход платный. Такая красота!

– А мы и не знали, что там дворец. И даже никто не подсказал.

Валя с Ксенией ели мороженое. Таня продолжала описывать достопримечательности дворца. Эля в знак согласия кивала, а вот Света явно специально смотрела либо себе под ноги, либо по сторонам. Во время завтрака, сонные, мы вяло кивнули друг другу, в автобусе, оперативно орудуя камерой, я даже не поинтересовался, где сидела она (может быть, даже спала), при выходе на площадь мы сразу потерялись, и вдруг оказались лицом к лицу. Сказать, что всё во мне сразу взволновалось, нельзя. От трёх бессонных ночей, от угнетающей жары я едва стоял на ногах. И всё-таки приятно было отметить, что присутствия моего стесняются, а может быть, в очередной раз доказывают пристававшим по этому поводу подругам, что ничего между нами нет. Как бы то ни было, а подошли они всё-таки именно к нам, а не к другим.

Постепенно к нам присоединились все остальные. И когда выделил себя из толпы гид, мы через тот же подземный переход вернулись к автобусу. Уличные торговки нас осадили опять. И не было от них никакого спасения. Говоришь им: «Не надо! Ноу! Найн! Нон». А они: «Сикока? Тесят? Сикока? Сем? Сикока? Пят?» – «Ну, за пять-то уж можно купить, – заметил кто-то. – Человеку, может, есть нечего». «Да вы посмотрите сикока их тут».

Обедали в кафе. Кудрявый суп, клёклый рис, перчёные подливки из сои и пресмыкающихся. Так называемые узбеки вообще есть не стали и во всё время застолья только и делали, что расхваливали узбекскую кухню: «Каму жирний баран? Каму жирний баран?» И даже пронеслось по группе что-то вроде возмущения. Многие из принципа даже пошли и накупили довольно дорогих «уток по-пекински» продававшихся, практически, на каждом шагу – полуфабрикат доводился до ума в течение пятнадцати минут. Я съел несколько слипшихся кусков несолёного риса исключительно из медицинских соображений его полезности – для удаления предполагаемых солей из суставов. И, выйдя на улицу, ради любопытства побродил по пристроенным к дому ларькам. Водка, пиво, чай, отвратительнейшего, как нам сказали, качества сигареты – вот основной их ассортимент. На обратном пути, чтобы заехать на китайский рынок, а по-местному шопинг, водитель попросил взятку в тысячу юаней, и все отказались. И когда прибыли в гостиницу, организаторы ради реабилитации сводили нас в охраняемую Чингисханом оранжерею и до отвала накормили мантами.

Меня так развезло от жары, от трёх бессонных ночей, от усталости, что по возвращении в номер я принял душ и завалился спать, и как убитый проспал не только ужин, но и всё на свете.