Невозможно скорбеть, не помня о том, что узнал о смерти на протяжении многих жизней. Но как дочери мне хочется просто прочувствовать свои эмоции, какими бы они ни были. Верная своему слову, я плачу каждый раз, когда к горлу подступают слезы, ведь если я отказываю себе в этом, они душат меня. На скорбь требуется время.

Теперь ты и сам все знаешь

Когда клиенты спрашивали меня, ощущаю ли я присутствие отца, мой ответ был довольно эгоистичен: «Не в достаточной мере». Я знала, что он был рядом с телом, когда пришла пора его смерти, и что он присутствовал в храме на похоронах. Вечером того дня, в который проходили похороны, он поприветствовал меня, когда я вошла в комнату, где играли его внучки. Впервые за то время, которое прошло со дня его смерти, я словно ощутила глоток свежего воздуха. Я ответила: «Привет, папуля, ну, теперь ты и сам все знаешь». Высоко держа голову, я выскользнула в ванную. Мне почему-то показалось, что он не увидит, как я там плачу – очевидно, вместе со слезами у меня вытек и мозг. Тридцать лет работы медиумом, и вот практически все мои знания лежат мертвым грузом. Я просто была дочерью Маршалла Ливона, погрязшей в море скорби.

Думаю, папа пошел по тому же пути, что и большинство ушедших в мир иной. Система убеждений, которой он придерживался при жизни, определенным образом повлияла на то, с чем он столкнулся вскоре после смерти. В момент его смерти присутствие его матери Фэй ощущалось так сильно, что я могла даже уловить запах ее духов. Она была одной из тех, кто помог ему совершить этот переход. И после похорон его дух продолжил свое развитие. Уровень осознанности, которого он достиг в этой и всех предыдущих жизнях, оказал влияние на его душу, когда ему снова представляли блаженное знание – знание о том, что суть жизни в любви и смелом продвижении вперед через страх.

Мне бы, конечно, хотелось сказать вам, что, даже пока папа был жив, он верил в жизнь после смерти. Но это было не так. Когда рядом были слушатели, он иногда поддразнивал меня в отношении моих взглядов. Но когда мы оставались наедине, дело обстояло иначе: он делился собственными озарениями и задавал мне вопросы. Думаю, на свете много таких людей, как мой отец – им хочется, чтобы эта теория о жизни после смерти оказалась реальной, но они боятся, что это не так.

Что ж, теперь и мой отец сам все знает. И я спокойна: я знаю, что он в безопасности. Тот урок, что он умер, после того, как я написала, что мне не хотелось бы знать о его смерти заранее, если только я не смогу что-нибудь сделать, чтобы изменить исход, не пропал для меня даром. Моя старая приятельница Ирония, вышедшая на дежурство, в работе дополняет моих наставников. В конечном счете, наши разногласия в отношении духовного начала и политики совершенно не имели значения. Папа верил в меня, а я – в него.

Вся правда о «медвежонке»

Как правило, скорбь и взаимодействие с обитателями потустороннего мира – переживание весьма личное. Однако иногда оно выносится на публику. Таков был случай Джейми и ее дочки Сэм, которые оплакивали смерть главы своей семьи.

Летом 2007 года мы с подругами приоделись и отправились на музыкальную прогулку по волне воспоминаний. В прежние годы мы часто посещали один бар в центре Миннеаполиса под названием «Первая авеню». В старших классах мы слушали здесь живую музыку (по воскресным вечерам в заведение могли попасть и несовершеннолетние посетители; выпивать нам не разрешалось, зато мы могли танцевать!). Через это скромное местечко на Среднем Западе прошли удивительно талантливые люди – несколько знаменитых выходцев из Миннесоты, нынче известных по всей стране, среди которых «Саундз оф Блэкнесс» («Sounds of Blackness»), «Соул Эсайлем» («Soul Asylum»), Принц и Боб Дилан. Именно в ту пору, когда я подростком посещала этот бар, моя любовь к музыке вылилась в восхищение инструментальными группами, играющими вживую.

Этим вечером я собиралась окунуться в воспоминания и встретить кого-нибудь из старых друзей, но никак не ожидала, что меня попросят поработать. Исполнители как раз ушли на перерыв, когда одна из моих подруг вдруг натолкнулась на свояченицу своего брата, которая недавно овдовела. Звали ее Джейми. И хотя она была глубоко опечалена, в ее глазах по-прежнему светилась искорка души. Нас представили друг другу. Я пожала ее руку и тут же ощутила присутствие ее мужа Тадеуша. Было очевидно, что он хочет передать жене и своим чудесным дочкам какое-то послание. Он был довольно настойчив, однако время и место были совершенно не подходящими. Я предложила ему отправить ко мне жену как-нибудь в другой раз, когда это будет более уместно, и сказала, что постараюсь сделать все возможное, чтобы передать ей его слова.

Однажды субботним вечером восемь месяцев спустя к нам домой пришла одна из его дочерей. Оказалось, она помогала нашей приходящей няне: наши чудесные няни иногда приглашают помочь какую-нибудь подругу, и Саманта (или кратко Сэм), которая, кстати, оказалась младшей дочкой Джейми, как раз и была такой подругой. Она слышала о моей работе и потому осмелилась захватить с собой список волнующих ее вопросов. Уже через пару секунд расспросов я заметила, что она привела с собой компанию: в комнате парили два духа. Один из них был отцом Сэм; у другого была сомнительная, зловещая энергия – было очевидно, что он питается страхом девочки.

Одно из моих основных правил гласит, что я не беседую с детьми на тему всего того, что связано с моими медиумическими способностями, если только на это не дают добро их родители. Как я уже говорила, излишек информации может навредить ребенку. Памятуя об обещании, данном отцу этой чуткой девочки, я молча признала присутствие этой зловещей энергии, поняла, что ей требуется, дала ей понять, что все приняла к сведению и больше не позволю пользоваться Сэм, и изгнала ее, наполнив комнату белым сиянием. На это потребовалось довольно много сил, поскольку она довольно крепко зацепилась за Сэм.

Затем я спросила Сэм, ощущает ли она какое-либо негативное присутствие. Девочка ответила отрицательно. Я рассказала ей о пользе белого сияния и о том, как важно налаживать связь с собственным телом. Сэм как раз была в том возрасте, когда начинают бушевать гормоны и экстрасенсорная энергия. Она была более чем восприимчива к присутствию отца, однако она еще не умела отличать его энергию от энергий других духов и потому была очень уязвима.

Отец Сэм, очевидно, хотел, чтобы я задала девочке несколько вопросов, и попутно передала ей какую-то часть отцовской мудрости. Ближе к концу своего визита он «передал» своей дорогой младшей дочери, которая мирно спала дома, слова, исполненные любви и нежности. В моем сознании постоянно мелькало слово «медвежонок». Когда я спросила у Сэм, что это значит, она промолчала, однако заметила, что где-то уже его слышала.

Когда за девочкой приехала мама, я тут же представилась и рассказала ей о беседе, которая случилась у нас с Сэм, надеясь, что я не переступила границы. Однако Джейми с радостью была готова меня выслушать. Когда Сэм спросила ее, кто такой «медвежонок», Джейми зарделась. Оказалось, так она ласково называла мужа. Почувствовав, что Тадеуш готов работать и дальше, я упомянула о мастер-классе под названием «Озарения и область вне поля зрения», который был намечен на следующий день. Он был посвящен процессу взаимодействия с обитателями потустороннего мира.