Если ваша цель заключается в развитии собственной интуиции, то один из безошибочных способов ее достижения – тренировать способность отдавать предпочтение любви перед страхом. Другой способ – быть признательным за те ощущения, которыми вас одарили. Жизнь полна чувств и эмоций – стоит пережить их лично! Не спешите – обратите внимание на то, что находится у вас прямо перед носом. По-настоящему проживая свою жизнь, вы отдаете дань уважения всем тем, кто даровал вам любовь и смелость, благодаря которым вы способны двигаться вперед.

Папуля

Если задним числом мы принимаем правильные решения, то что же такое предвидение? Обозревая события прошлого, можно только сказать, что оно нацелено на благо, верно? Ну, вообще-то, да. Часто, отслеживая ход какого-либо происшествия, можно заметить, что наставники определенным образом проливали свет на те события, которые должны были произойти в будущем: несколькими днями, месяцами или даже годами ранее они посылали нам ясновидческие переживания либо внезапные озарения. Случайностей и совпадений не существует, и каждый знак весьма важен. Само существование знаков лишний раз подтверждает, что вы не одиноки – высшая сила присматривает за вами.

Вот наглядный пример: описывая способы установления надлежащих границ в отношении тех, кто мне наиболее близок (в главе, посвященной моральному кодексу), я записала следующее: «Неужто вам хотелось бы узнать, когда умрет ваш отец? Обычно на этот вопрос отвечают отрицательно. Если для того, чтобы изменить исход, ничего нельзя сделать, лучше ничего об этом не знать». Я осознала важность этих слов лишь гораздо позже, когда в моей жизни произошло ужасное событие.

Для извлечения пользы из прекогнитивного сна или внезапного озарения не так уж важно понимать всю его значимость. Как мы уже обсуждали ранее, прекогнитивный сон не обязательно возникает для того, чтобы вы попытались изменить события будущего. Скорее, сновидения и интуитивные озарения необходимы для того, чтобы помочь нам подготовиться к тому, что вскоре произойдет. И, возможно, это единственная цель их появления.

Весной 2006 года я четко почувствовала, что над здоровьем моего отца Маршалла (я называла его папулей, а дети – Бонкой или дедушкой Маршмэллоу) нависла угроза. Это чувство не покидало меня. Я ощущала, как угасает его жизненная сила, однако медицина говорила об обратном. Тем не менее, казалось, что спокойный и твердый голос интуиции, на которую я полагалась в течение всей своей жизни, предупреждает меня о его грядущем переходе в иной мир.

Тогда мне на ум вдруг пришли воспоминания о событиях, которые произошли за несколько лет до этого. Около десяти лет назад, довольно долгое время прожив вдали от нас, папа навсегда перебрался обратно в Миннеаполис. Мы очень обрадовались его возвращению. Прорехи в ткани отношений медленно, но непрерывно латались. Он никогда еще не выглядел таким гармоничным и счастливым.

Он вел себя очень искренне и был весьма мил, а я была не на шутку взволнована – еще бы, папа вернулся. Семья теперь имела для него преимущественное значение, и это, очевидно, доставляло ему радость, а ведь он еще никогда не был так эмоционально вовлечен в семейные отношения. Когда я впервые увидела его номер на своем автоматическом определителе, то чуть не упала – он отличался от того номера, который был у нас дома еще до того, как родители разошлись, всего на две цифры. На каком-то уровне я понимала, что он прорабатывал свое прошлое и уже начал мириться с ним. А совпадение номеров только подтвердило то, что я и так подозревала.

Когда люди начинают серьезно работать с эмоциями, это следует отпраздновать. Никому не хочется, чтобы близкие им люди носили с собой лишний багаж. Их достижения указывают на то, что они двигаются вперед и делают то, ради чего пришли сюда! Вовсе необязательно, что они хотят попросту исправить свои ошибки и отправиться восвояси… хотя иногда именно так и происходит.

Некоторые из этих совпадений вкупе с моим страхом оказались знаками наставников, помогающих мне подготовиться к тому, что должно было произойти. Сохранять спокойствие было задачей не из легких. Мне приходилось уравновешивать интуицию с разумом и сердцем. Мы с братом и сестрами постарались убедиться в том, что за папиным здоровьем тщательно наблюдают, и медицинские заключения по-прежнему утверждали, что беспокоиться не о чем. Я прямо-таки заставляла себя настраиваться на экстрасенсорное восприятие. Поскольку я по натуре не являюсь пессимистом, то просто приняла информацию к сведению, поделилась своим страхом с несколькими близкими людьми, ничего не стала говорить отцу и сделала все от меня зависящее, чтобы продвинуться дальше.

Повседневная жизнь заставляет нас забыть о своих надеждах и страхах. Отец был занят работой, любовью к политике и, конечно, внуками. Однако вскоре жизнь резко изменила направление.

На один из холодных дней марта 2008 года отцу назначили срочную операцию по коронарному шунтированию четырех артерий. Папа не хотел никого тревожить и потому считал слово «срочная» неуместным, а слову «операция» предпочитал менее пугающий термин «процедура». После того, как в понедельник он сделал ангиограмму, папа то ли в шутку, то ли всерьез спросил меня, не помогают ли мне «эти экстрасенсорные штучки» распознать, что происходит, и лукаво улыбнулся моему зятю (в эту минуту мы все собрались в папиной больничной палате).

И только я собиралась одарить его гневным взглядом, отнюдь не присущим скромной девочке-скауту, как вспомнила, что на среду у него назначена «несрочная процедура по коронарному шунтированию четырех артерий». На сердце у меня стало тяжело – я никак не могла приободрить его, – и потому я вновь сказала ему то, что говорила раньше. Я с оптимизмом повторила слова его врача относительно операции: дескать, он почувствует себя значительно лучше и проживет еще немало лет.

Пока мы с сестрой и ее мужем беседовали с кардиологом, я ощутила присутствие некоего духа и сказала об этом отцу. «Да неужели?» – отреагировал он. На этот раз его тон был весьма саркастичным – в такой форме проявлялся его страх. Я понимала, что у него есть все причины для того, чтобы тревожиться, и потому просто улыбнулась и повернулась к нему спиной, чтобы повесить на крючок его халат. Мне не хотелось, чтобы он увидел, что и я сама напугана.

Я предложила ему закрыть глаза и спросила, может ли он узнать свою дочь по голосу, не видя при этом меня. Уверен ли он, что это я с ним разговариваю? Как он себя чувствует, когда слышит мой голос? «Когда я ощущаю присутствие духа из иного мира, – продолжала я, – он почти не отличается от самого человека, папочка». Надеясь на то, что инъекции перед ангиограммой поспособствовали расширению его сознания, я продолжила: «Иногда я ощущаю присутствие твоей мамы Фэй так четко, как если бы она сидела рядом со мной и взъерошивала мои волосы, как раньше. Папа, она любила нас, а любовь никогда не умирает».

Папа был очень тих. Он вбирал в себя мои слова. Мы не раз говорили о жизни после смерти на протяжении последних месяцев – я делала вид, что мне это нужно для книги. «Именно бабушка Фэй, – говорила я папе, – появилась рядом, когда мы разговаривали с кардиологом». «Да не верю я в эту чепуху, – сказал папа с нескрываемым интересом, а потом быстро добавил: И что она сказала?!» Я сказала ему правду: «Что она любит тебя и что она рядом».