– Ну разумеется, разумеется, – согласился Витинари. – Не сомневаюсь, ты действовал из самых благих побуждений и без всякой задней мысли. Но мне не терпится услышать про золото, господин фон Липвиг. Сто пятьдесят тысяч долларов, если не ошибаюсь.

– Я и сам плохо помню, – сказал Мокриц. – Все так смутно.

– Верю, охотно верю. С твоего позволения, напомню тебе некоторые детали, – предложил Витинари. – Утром, около полудня, ты, господин фон Липвиг, разговаривал с прохожими возле прискорбно пострадавшего Почтамта, как вдруг, – в этом месте патриций взглянул в свои записи, – ты поднял голову, прикрыл ладонью глаза, упал на колени и вскричал: «Да, да, благодарю тебя, я недостойный, славься, и да будут птицы чистить зубы твои, аллилуйя, и да горхочут твои ящики», – и тому подобное, к общему беспокойству очевидцев. Потом ты поднялся, вытянул перед собой руки и прокричал: «Сто пятьдесят тысяч долларов, закопанные в поле! Благодарю, благодарю, пойду заберу их немедленно!» После чего ты отобрал лопату у одного из рабочих, расчищавших завал в здании, и целеустремленно направился к городским воротам.

– Неужели? – сказал Мокриц. – Как будто провал в памяти.

– Не сомневаюсь, – кивнул Витинари. – Ты, наверное, удивишься, но часть людей последовала за тобой, включая господина Помпу и двух сотрудников Городской Стражи.

– Силы небесные, в самом деле?

– Представь себе. И следовали так несколько часов. Ты неоднократно останавливался помолиться. Нам остается предположить, что ты спрашивал у высших сил дорогу, которая, наконец, привела твои стопы к одинокому деревцу среди капустных полей.

– Правда? Как в тумане, – сказал Мокриц.

– По словам Стражи, ты принялся неистово копать. И замечу, что многочисленные уважаемые свидетели присутствовали при том моменте, когда твоя лопата ударилась о сундук. Насколько я понимаю, в следующем номере «Правды» это будет проиллюстрировано.

Мокриц промолчал. Это был единственный способ убедиться.

– Хочешь что-нибудь добавить, господин фон Липвиг?

– Нет, милорд, не особенно.

– Гм. Около трех часов назад в этом кабинете передо мной стояли три старших жреца трех главных религий и одна сконфуженная внештатная жрица, которая ведет земные дела Анунайи в качестве ее агента. Все они уверяют, что это их бог или богиня указали тебе на золото. Ты случайно не помнишь, кто именно это был?

– Я скорее чувствовал голос, а не слышал его, – осторожно сказал Мокриц.

– Понятно, – кивнул Витинари. – В этой связи все они настаивают, что их храмы должны получить десятую часть от найденной суммы, – добавил он. – Каждый.

– Шестьдесят тысяч? – Мокриц подпрыгнул на стуле. – Это возмутительно!

– Я восхищен твоей способностью к устному счету даже после такого потрясения. Приятно знать, что в этом ты сохраняешь полную ясность, – сказал Витинари. – Я бы рекомендовал пожертвовать пятьдесят тысяч на четверых. Ведь это был, в конце концов, публичный, недвусмысленный и неопровержимый подарок богов. Почему бы не оказать им должных почестей?

Последовала продолжительная пауза, а потом Мокриц воздел палец и вопреки всему выдавил радостную улыбку.

– Разумный совет, милорд. К тому же никогда не знаешь, когда понадобится прочесть молитву.

– Именно, – сказал лорд Витинари. – Это меньше, чем они просят, но больше, чем они рассчитывают, и я обратил их внимание на то, что оставшиеся деньги пойдут на гражданские нужды. Они ведь пойдут на гражданские нужды, да, господин фон Липвиг?

– О, да. Конечно!

– Оно и к лучшему, тем более что деньги сейчас находятся в камере у командора Ваймса.

Витинари посмотрел на штаны Мокрица.

– Вижу, твой дивный золотой костюм до сих пор в грязи, почтмейстер. Любопытно, что такая сумма денег была закопана в поле. Так ты до сих пор ничего не помнишь о том, как нашел это место?

Выражение лица Витинари действовало Мокрицу на нервы. Ты знаешь, подумал он. Я знаю, что ты знаешь. Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь. Но я знаю, что ты не знаешь наверняка, не знаешь точно.

– Ну… я помню ангела, – сказал он.

– Неужели? Какого именно?

– Такого, который является лишь однажды, если не ошибаюсь, – сказал Мокриц.

– А, это хорошо. Что ж, мне кажется, здесь все ясно, – сказал Витинари и откинулся на спинку кресла. – Нечасто простому смертному удается пережить божественное откровение, но жрецы убедили меня, что такое бывает, и кому же знать, как не им? Любому, кто посмеет намекнуть, что деньги были… нажиты не самым честным путем, придется поспорить с очень буйными жрецами, и не исключено, что впоследствии у них возникнут проблемы с кухонными ящиками. К тому же ты жертвуешь деньги городу, – он поднял руку, когда Мокриц открыл было рот, и продолжал: – А точнее, Почтамту, так что вопроса о личной выгоде стоять не может. Владельца денег нигде нет, хотя сейчас девятьсот тридцать восемь человек пытаются убедить меня, что деньги принадлежали им. Но таков уж Анк-Морпорк. Итак, господин фон Липвиг, тебе поручается восстановить Почтамт как можно скорее. Все будет оплачено, и так как деньги эти, в сущности, – дар божий, платить с них налог не придется. Похвально, господин фон Липвиг. Очень похвально. Не стану тебя задерживать.

Мокриц успел взяться за дверную ручку, когда голос у него за спиной произнес:

– Еще один момент, господин фон Липвиг.

Он повернулся. Лорд Витинари вернулся к своей партии.

– Да, милорд?

– Мне пришло в голову, что сумма, которая была нам столь щедро ниспослана, по чистой случайности совпадает со стоимостью трофеев, приписываемых одному печально известному преступнику, а их, насколько мне известно, так и не нашли.

Мокриц уставился в пол под ногами. Почему этот человек правит только одним городом? – подумал он. Почему он не правит миром? Он со всеми так обращается? Чувствуешь себя марионеткой. Только он делает так, что ты сам дергаешь себя за ниточки.

С каменным выражением лица Мокриц повернулся.

– Неужели? И кто этот человек? – спросил он.

– Некий Альберт Стеклярс.

– Он мертв, милорд, – сказал Мокриц.

– Уверен?

– Абсолютно. Я присутствовал при его казни.

– Отличная память, господин фон Липвиг, – сказал Витинари, передвигая гнома по доске.

Черт, черт, черт! – кричал Мокриц, но исключительно для внутреннего пользования.

Он зарабатывал эти деньги в поте ли… то есть банкиры и торговцы зараба… в общем, кто-то где-то когда-то зарабатывал эти деньги в поте лица, а теперь треть их оказалась… украдена, иначе это никак не назвать.

И Мокриц испытывал некоторое неправедное негодование по этому поводу.