Янн продолжал обшаривать комнату, открывал шкафы, даже под матрас заглянул. Его удивляло не отсутствие личных вещей Пьер-Ива Франсуа, они были в чемоданах, найденных в хижине мэра, и даже не отсутствие книг. Его удивляло отсутствие бумаг, заметок. Как если бы у школьного учителя не нашли ни одной тетрадки.

Янн задумался. До того как исчезнуть, писатель предлагал пяти читательницам разные игры — в «портрет», в «чепуху», первое задание было — записывать все, собирать в роман под названием «Моя бутылка в океане», последнее — то самое завещание, «До того, как умру, мне хотелось бы». Каждый раз он собирал работы и обещал проверить. Однако Янн не нашел никаких следов этих текстов ни в бунгало писателя, ни в хижине мэра. Только и остались завещания Мартины, Фарейн, Мари-Амбр и Элоизы под каждым трупом, как метки Мальчика-с-пальчика.

Янн смотрел через открытую дверь, как над бухтой Предателей собираются облака. Продолжив свои рассуждения, он осознал, что и в других бунгало, ни у Элоизы и Клем, ни у Мартины и Мари-Амбр, он тоже не нашел никаких следов выполненных заданий. Но ведь он помнил указания Пьер-Ива: Пишите все! Записывайте все! Ваши впечатления, ваши чувства. Он так часто видел эту пятерку, и свою жену в том числе, за выполнением задания, они послушно выкладывали свою жизнь на белые листы. Клем была самой усердной, но не она одна исписывала страницу за страницей.

Куда подевались все эти рассказы?

Янн, уверенный, что напал на след, снова обыскал бунгало «Хатутаа». Комната, убранная с маниакальной тщательностью, превратилась в свалку — мебель перевернута, постель и полотенца разбросаны. Капитан не сдавался. Он влез на стул и, метр за метром его передвигая, шарил в глубине каждой полки. В очередной раз повторив эти действия, он невольно вскрикнул.

Наконец-то его рука наткнулась на перетянутую резинкой пачку бумаги!

Янн вытащил ее, покрытую тончайшим слоем пыли. И сразу понял, что он нашел.

Рукопись!

Судя по толщине, примерно сотня страниц.

Текст не был подписан именем ПИФа. Может, это рукопись одной из читательниц, которая хотела услышать мнение мэтра? Наверное, каждый известный писатель получает каждый день подобного рода просьбы, и чаще всего для него читать это — тяжкая повинность.

Янн положил рукопись на письменный стол розового дерева. Сел у окна, прочитал название.

Идущая за звездами

Идущая…

Должно быть, Пьер-Ив Франсуа получил ее от женщины. Он хотя бы открыл рукопись? Успел прочитать? Да нет, наверное, засунул в дальний угол, ему бы с ежедневными заданиями разобраться.

Янн сдернул резинку, перевернул страницу с заглавием.

Он ошибся! Пьер-Ив Франсуа не только открывал эту рукопись, он ее читал. И правил. Буквально испещрил листы пометками. Чуть ли не каждая строчка на каждой странице была подчеркнута, обведена, снабжена примечаниями на полях.

ПИФ, похоже, часами трудился над этой рукописью.

Янн склонялся над страницами, строки взрывались фейерверком, отдельными ракетами или залпами, мерцали, сверкали, перекликались, превращались в созвездия. Янн затерялся в галактике слов.

Идущая за звездами

Человек под парусом, человек под звездами

Долететь до недостижимой звезды

— По, Моана, идем со мной, помолимся на могиле вашего папы.

Девочки держались с матерью за руки. Они собрали два больших разноцветных букета. Все втроем направились вглубь старого кладбища Тейвитете.

Я не сдвинулась с места. Осталась у плоского камня с Энатой, под которым лежал насильник. Танаэ, даже не обернувшись, сказала:

— Я настояла на том, чтобы моего мужа похоронили здесь, потому что здесь спокойнее, чем на кладбище в Атуоне. Там даже когда над тобой двухметровый слой земли, ты все еще целыми днями слышишь, как паломники у тебя спрашивают: Извините, а в какой стороне могила Гогена, а могила Бреля?

Чарли-Пито стоял позади них, опираясь на свою палку, и улыбался.

Я наконец оторвалась от камня с Энатой и, совершенно сбитая с толку, побрела за Танаэ и ее дочками.

— Откуда мне было знать, что майорша не закрыла дело Метани Куаки, — объясняла Танаэ, — что она продолжала искать его подружку, что она ради этого сюда приехала вместе с мужем. Фарейн в конце концов поняла, что та, кого она ищет, это я, она, как и ты, Майма, догадалась об этом, увидев мою татуировку. Но кто этот убийца, который свободно разгуливает по острову, я понятия не имею. Могу только тебя заверить, что он не с Хива-Оа, мы здесь все друг друга знаем. Могу поклясться, что он привез с собой смерть в своих чемоданах, как колонисты прежних времен, которые привозили с собой сифилис, оспу и уран, чтобы тысячами нас истреблять. Этот, по крайней мере, убивает только чужих.

Я чуть не заорала. Танаэ, что ты хочешь этим сказать? Не так страшно убить кого-то, кто родился не на Хива-Оа?

Моана и По опустились на колени у могилы отца, положили цветы к подножию. Совсем простой серый камень с железным крестом.

Танаэ серьезно на меня взглянула:

— Не вмешивайся в их дела, дорогая моя. У нас здесь достаточно секретов, которые надо оберегать. Мы храним их при себе, в крайнем случае — кюре расскажем, но бумаге не доверим никогда.

Она посмотрела в просвет между пальмами — на деревню, на пляж, на пансион, который угадывался в двух километрах, в верхней части Атуоны.

— К этому времени они уже, наверное, все друг друга поубивали. Теперь до приезда полицейских с Таити осталось меньше трех часов. Они заберут единственного выжившего.

Меня вдруг оставили силы. Я пошатнулась, чуть не упала, но Пито протянул мне свою палку, и я смогла удержать равновесие. Танаэ прикусила губу. До нее дошло, насколько меня задели ее высказывания.

— Ой, прости меня, милая, какая же я дура. Говоря про чужих, я не имела в виду Мари-Амбр. Поверь мне, убийца твоей мамы будет наказан! За все свои преступления. Но ты должна оставаться в стороне до тех пор, пока все не закончится. Вот потому мы тебя и похитили — чтобы увезти подальше от «Опасного солнца». Не волнуйся, все выяснится, можешь мне поверить. С этой их манией все записывать достаточно будет все перечитать.

Я оттолкнула палку Пито и подошла к Танаэ. По и Моана продолжали молиться, безразличные ко всему, что происходило вокруг. Свистните мне, девочки, если кто-нибудь сверху вам ответит. А я в ожидании ответа Бога Отца поговорю с вашей мамой.

— Что ты имеешь в виду? Что достаточно будет перечитать?

Танаэ подняла глаза к небу, потом пробежала взглядом по темным замшелым надгробиям и наконец повернулась ко мне:

— Ты же прекрасно знаешь, что они ради этого сюда приехали. Как спортсмены, которые приезжают на Маркизы тренироваться, с той только разницей, что наматывали они слова, а не километры, и марафон, к которому они готовились, это роман. Мне нравился ПИФ. Он мог бы быть маркизцем. В нем была та меланхоличность, которая заставляет ценить подарки жизни — хороший обед, красивую девушку, удачную шутку. У него была, можно сказать, веселая меланхолия. Он попросил меня сохранить сочинения читательниц — все позабытые в зале Маэва или на террасе, и все задания, которые сдали ему пять читательниц, и все черновики, которые валялись у них в бунгало. По и Моана забирали их, когда приходили наводить порядок. Все сложено в моем фаре. Толстенная папка. Я отдам ее полицейским, когда они приедут.