Расплавленный металл подчинялся ему беспрекословно. Дело дошло даже до того, что Игнат научился отливать заготовки не из чугуна, а из стали чуть ли не с ювелирной точностью, и это была всем сталям сталь, именно такая, какая требовалась. Митяй тоже умел проделывать такие трюки, но этот парень его просто поразил. Игнат, в числе прочего, смастерил второго трёхколёсного Ижика, пусть потяжелее первого, но гораздо прочнее и, установив на него стальные колёса, часто мотался по галечникам, вооружившись специально распечатанным для него справочником по минералам. Так он стал ещё и до безобразия пытливым ведлом-геологом.

Поначалу, вернувшись из Первомайска, Митяй хотя и пытался организовать свой собственный рабочий день максимально эффективно, сам же постоянно вносил в свои действия много сумбура, потому что пытался всё проконтролировать. Помог ему покончить с этим не кто-нибудь, а Игнат. Парень поступил на диво мудро: переговорив с ведлами-мастерами из первого набора, он быстро организовал толоку, и в один прекрасный день в Большой дом ворвалась целая толпа революционеров-подпольщиков с инструментами и строительными материалами.

Быстро возведя леса вокруг наблюдательной башни, они в каких-то пять дней соорудили над ней надстройку, значительно расширив крышу, а в ней устроили просторный четырёхсветный кабинет-лабораторию с огромным круглым дубовым столом, почему-то с дыркой посередине, установили у окон отлично сработанные верстаки и другие рабочие столы, занесли в неё весь малый мехпарк Митяя, провели туда проводку, а затем занесли и его самого, усадив в деревянное кресло, и Игнат сказал:

– Митяй Олегович, с этой высоты, посмотрев в любую сторону, ты увидишь всё, что захочешь. Ты наш большой ведар, а мы твои веданы. Ты будешь сидеть за этим столом с Тошибой, а мы станем приходить к тебе за знаниями. В центре стола я ставлю эту бронзовую жаровню, и когда ты захочешь, то станешь говорить с нами глазами через огонь. Негоже тебе бегать по всему Дмитрограду и самому проверять, как идут дела. У тебя для этого есть мы и другие ведлы-мастера.

Вот и говори после этого, что яйца кур не учат. Ещё как учат. Всё это произошло десятого марта, и с тех пор Митяй почти ничем уже не занимался, кроме педагогической деятельности и общего руководства. Ведлам-мастерам, вкусившим сладких плодов науки, хотелось поскорее достичь сияющих высот в своём деле. Вот этого он как раз и не ожидал от вчерашних дикарей, и, что самое главное, теперь ему приходилось учить всего тридцать шесть мужчин и женщин. В том числе Ольгу с Денисом и Антона с Софьей.

Да, с того момента дела пошли вперёд семимильными шагами. В первую очередь увеличилась общая производительность труда. В основном потому, что каждый мастер стремился натянуть нос коллеге. Митяй, подходя то к одному, то к другому окну, видел, как строятся новые дома вокруг Большого дома, как распахиваются поля, как отступает от Дмитрограда лес. Кузнецы изготовили отличные шестикорпусные плуги по его эскизам. Такой колёсный плуг легко тащила за собой пара шерстистых носорогов, всего же плугов было пять штук, а ещё у ведлов-аграриев имелись бороны, сеялки и картофелесажалки. Поэтому они быстро вспахали здоровенный клин и засеяли его зерновыми культурами, засадили овощные плантации, но самое пикантное заключалось в том, что посеянные им самим семена аграрной науки упали на благодатную почву. Ведлы-мичуринцы натаскали из леса несколько тысяч саженцев дикой яблони и груши и теперь высаживали их возле каждого строящегося дома, чтобы позднее привить на них побеги культурных плодовых деревьев.

Плотники тоже не ударили в грязь лицом. Выше литейки, на берегу Марии, они построили новую норию высотой в сорок метров и огромную водонапорную башню из дуба, от которой провели дубовый акведук к городу. Каменщики уже строили на холме вторую водонапорную башню, уже гораздо большего объёма. Всё это они могли увидеть на генплане, распечатанном Митяем на принтере и склеенном из листков формата А4, вывешенном на большой доске в прихожей на первом этаже. Там же строители могли увидеть трёхмерные эскизы и поэтажные планы домов, но тем не менее старшие ведлы довольно часто поднимались в Хрустальную Башню Знаний, чтобы поговорить о своих проблемах. Так прозвалипросторный и светлый рабочий кабинет стеклодувы. Сам же Митяй называл его чупа-чупсом.

Уже через две недели он попросил ведлов забрать из него все станки и верстаки, а вместо них велел столярам изготовить удобные парты для своих учеников. Его изо всех сил тянуло в мастерские, и он не мог постоянно сидеть в четырёх стенах с множеством окон.

С восьми утра и до двух часов дня Митяй читал лекции своим ученикам, причём на них приходили не все, кому вздумается, а те ведлы, которые занимались каким-то конкретным делом. К ним обычно примазывалось три-четыре человека, занимавшиеся иными делами, но уже сумевшие постичь хотя бы азы другой профессии, а то и трёх-четырёх. Нотик ещё не собирался загибаться, и потому большой ведар просто извлекал из него нужную ведлам информацию и передавал им, зачитывая тексты и формулы с экрана и включая на полную мощность все свои немалые способности ведла, взвалившего на себя роль Учителя. Действовало это безотказно, ведь и он сам, и все его ученики погружались в медитацию, сидели чуть дыша и жадно впитывали в себя знания. Русский язык, и не он один, входил в их сознание автоматически, и порой Митяй не понимал, почему так происходит. Почему его ученики так быстро и полно усваивают тот материал, который он и сам не всегда понимал. Тем не менее так оно и было, и потому многие ведлы, тот же Игнат, разбирались в некоторых вещах уже лучше него, а ведь обучение длилось всего ничего – каких-то полтора месяца. Как бы то ни было, эффект оказался просто потрясающим. Прослушав очередную лекцию, старшие ведлы отправлялись в свои цеха и передавали знания уже своим ученикам.

Пообедав, Митяй отправлялся в какой-нибудь цех и проводил там несколько часов, работая вместе с ведлами-мастерами и их подмастерьями. Тошиба всегда находилась при нём, и обучение продолжалось, но это были уже практические занятия. Поначалу он думал, что тяжелее всего ему придётся учить чему-либо охотников, но оказалось, что это не так. Они очень быстро переквалифицировались в животноводов. Ещё зимой охотники совершили несколько экспедиций в горы, и теперь в Дмитрограде находилось в загонах более двух тысяч коз, стадо из трёх сотен коров, целый табун лошадей в сотню голов, и все эти животные были полностью подчинены человеку, но самой главной тягловой силой оставались шерстистые носороги. Правда, княжич Олег уже пристально поглядывал на мамонтов. Они ведь могли целые поезда за собой таскать. А ещё охотники привели из леса стада подсвинков и молодых свиней. Первых моментально кастрировали и поставили на откорм, а вторых – их привели поменьше, но зато самых мордастых и здоровенных – поселили жить вместе с хряком и остальными свиноматками. Такая форма охоты им нравилась. Бегаешь меньше, а толку намного больше.

Всем был доволен Митяй, кроме одного. То, что он взял Ольгу с собой в Дмитроград, несомненно принесло ей большую пользу. Она за минувшие четыре с лишним месяца научилась многому, только ему это ровным счётом ничего не дало. Та не желала никем руководить. Ольга хотя и числилась княгиней, официальной правительницей города, всё же куда больше интересовалась земледелием и садоводством, а потому с раннего утра, оседлав бойкую кобылку, словно лихой ковбой, скакала от одной плантации к другой и уверяла Митяя, что в этом году их ожидает просто невероятный урожай. Благодаря её ведловству с говорящими камнями сад зацвёл таким буйным цветом, что он диву давался, не говоря уже о том, что принялись все привитые веточки и теперь шпарили вверх и в стороны, побивая рекорды. Одного только не знала княгиня Ольга, что для русского крестьянина самое страшное бедствие – это богатый урожай. Она научилась от большого ведара уже очень многому и даже занялась селекционной работой, вот только он сам не почерпнул от неё ничего полезного для себя.