– Знал я одно похожее дело.

– Когда? Где?

– Брось.

– Я назначу Эрвана на предварительное расследование. Прокуратура согласна.

– И речи быть не может.

Фитусси шагнул к нему. Пусть у Грегуара длинные руки, но сейчас он не на своей территории. В бригаде распоряжается дивизионный.

– В Угро я хозяин, Морван. Ты и так без моего разрешения услал его не знаю куда. Кончен бал. Пора по домам. Твой сын все сделает в лучшем виде. – Он подмигнул. – Особенно если ты подкинешь ему кой-какую информацию.

– Это плохая мысль, – проворчал Морван. – Это…

В кармане завибрировал мобильник. Он достал его и посмотрел на имя звонящего. Помяни волка… Он послал Эрвану сообщение с пометкой «срочно», назначая ему встречу на этом месте. В ответ пришла простая эсэмэска: «Я здесь».

Подняв глаза, он увидел проталкивающегося через оцепление сына.

У полицейских как в прессе. Кажется, вот она, твоя сенсация с эксклюзивом, а перед самым финишем тебя обходит другой, поздоровей и повыносливей. Эрван мчался домой с поразительным открытием: Человек-гвоздь вернулся! Но «его» трупу было уже пять дней, а Морван ждал его набережной Гранз-Огюстен с наглядным подтверждением: новой жертвой.

Добравшись до берега, Эрван задал пару вопросов знакомым полицейским. То немногое, что удалось выяснить, его ошеломило. Едва он осознал ситуацию, как перед ним воздвигся отец. Приветствия при встрече свелись к минимуму – то есть к нулю. Морван даже никак не прокомментировал состояние его лица.

– Иди за мной, – приказал он.

– Я хочу увидеть тело.

– Его уже упаковали. В морге насмотришься.

Они выбрались из толпы и направились к мосту Сен-Мишель, потом дальше, к собору Парижской Богоматери. Набережная была пустынна, полицейские никого не пропускали. Зато наверху толкались зеваки, пытаясь разглядеть, что происходит. Их голоса сливались в отдаленный тревожный гул. Эрван вкратце изложил последние новости – реконструкцию тела в позе мумии, обломки, идентифицированные как гвозди. На этот раз он сказал и о пряди волос с обрезками ногтей. Отец подтвердил, что, насколько он сумел разглядеть, увечья новой жертвы соответствовали образу действий заирского убийцы. Но тут же добавил:

– Это не может быть он.

– Почему?

– Потому что Тьерри Фарабо умер три года назад в специализированном центре для тяжелых больных. В Институте Шарко.

Как ни странно, название было Эрвану знакомо.

– Это где?

– В Бретани.

– Где именно?

– В Финистере. В сорока километрах от Кэрверека.

– И ты только сейчас мне это сообщаешь?

– Не дури. Говорю же, Фарабо умер и кремирован.

Эрван вспомнил: Верни проверил все тюрьмы и психиатрические лечебницы в районе, Институт Шарко был в его списке – и ничего там не обнаружилось.

– Он мог повлиять на соседа по камере, – принялся фантазировать он по горячим следам. – Потом парень вышел и…

– Нет. Его держали в изоляции. Я всегда приглядывал за ним.

– Висса Савири был убит всего в нескольких километрах – таких случайных совпадений не бывает!

– Это было бы слишком просто.

Эрван бросил бешеный взгляд на отца, который шагал рядом, разглядывая томно вьющиеся по контрфорсам острова Сите гроздья плюща в сквере Иоанна XXIII.

– Что ты хочешь сказать?

– Если кто-то сегодня решил подражать Человеку-гвоздю, то не из-за убийственного безумия. По крайней мере, не только из-за него. Эти убийства – часть более крупного заговора.

– Черт, кончай свои конспирологические штучки!

Морван остановился. Он продолжал теребить дужки своих темных очков – проявление совершенно несвойственной ему нервозности.

– Сначала я должен тебе кое-что сказать, сынок.

Эрван приготовился к самому худшему: отец так не называл его уже двадцать пять лет.

– Кольцо, которое ты нашел на Сирлинге, мое.

Он забыл об этой детали, и теперь улика не просто всплыла, а обрушилась ему на голову.

– Ну, – оговорился Грегуар, – я предполагаю, что оно мое. Свое я потерял недели три назад.

– Потерял или его у тебя украли?

– Не знаю. Но если украли, то именно чтобы подложить к трупу.

– Чтобы впутать тебя?

– Другого объяснения нет.

– Значит, какой-то появившийся из ниоткуда тип подражает Человеку-гвоздю, убийце, которого ты поймал сорок лет назад, и пытается сделать из тебя козла отпущения. Так ты себе мыслишь?

– Есть и другие факты. Разные неприятности, которые прямо или косвенно меня задевают.

– Например?

Снова зашагав по мостовой, Морван пустился в путаные объяснения относительно скупки акций и подозрений, что речь идет о поглощении частично принадлежащих ему рудничных компаний. Эрван отключился: как только речь заходила о финансах, его мыслительные способности давали сбой.

– Так это поглощение реально или нет? – спросил он, чтобы поставить точку.

– Еще не знаю, но в биржевых кругах одних слухов достаточно, чтобы оказаться в заднице.

– И чем этот треп тебе может повредить?

– Слишком долго объяснять. А еще твой брат получил угрозы.

Старик рассказал невероятную историю с говяжьим языком, полученным по почте. Эрван оставил семью всего на пару дней, и вот вам результат.

– Я сначала подумал, что это конголезские беженцы решили на нас надавить, но вроде не они, – продолжил Кентавр.

– А кто тогда?

– Скоро узнаю.

Это уже не подозрения, а какая-то испанская коммуналка.[98]Нет никакого смысла пихать все проблемы в один мешок. Эрван скорее склонен был списать ситуацию на отцовскую манию преследования: Морван обожал цитировать знаменитую фразу Эндрю Гроува, основателя корпорации «Intel»: «Выживут только параноики».

Они шли мимо пришвартованных барж, на данный момент пустых и запертых. Одно судно было переоборудовано под ресторан, но не видно было ни вывешенного меню, ни стульев, ни посетителей. Сверхмощные «Зодиаки» бригады речной полиции бороздили зеленые воды Сены. Это было самое длинное место преступления за всю историю бригады уголовного розыска.

Под мостом у Нотр-Дам набережная сужалась. Эрван поежился. От запаха плесени перехватило дыхание, плечи свело от холода.