— Вы? Хоть вы и принцесса, а все-таки женщина, да еще и одна; что же вы можете сделать?

— Епископ Зальцбургский — мой родственник. Я уверена, что по моей просьбе он даст мне конвой, чтобы защитить графиню де Монлюсон от всякого покушения. Тогда пусть попробует граф де Шиври дотронуться хоть до одного волоска на ее голове!

— И все это оттого, что Монтестрюк ее обожает?

— Да, оттого, что он ее обожает.

Принцесса сказала это таким нежным и печальным голосом, с такой жгучей горестью и с такой покорностью судьбе, что маркиз был тронут до глубины души.

Она заметила это по его глазам и, улыбаясь, произнесла:

— Не жалейте меня. В этой беспредельной преданности, из которой состоит теперь вся жизнь моя, есть тайная прелесть, какой я прежде и не подозревала. В мыслях нет больше ни малейшего эгоизма… дышишь, действуешь, надеешься — все для другого… Очищаешься душой в этом жертвенном огне, становишься лучше… Это, может быть, и не то, о чем я мечтала, но это несравненно выше! На Востоке, говорят, вдовы приносят себя в жертву, чтобы не пережить любимого мужа… Почему же христианке не пожертвовать собой ради счастья любимого человека? Неужели разбить свое сердце трудней, чем сжечь тело? У меня хватит на это храбрости, и, может быть, мне многое простится в последний час за то, что я так любила.

Маркиз отер слезы украдкой.

— Черт знает что такое! Вот уж я плачу, как ребенок! — сказал он.

Он взял обе руки принцессы и принялся целовать их одну за другой, потом вдруг вскрикнул гневно:

— И он не у ваших ног, язычник проклятый!

— Вы поедете со мной, я могу на вас рассчитывать, не правда ли? — спросила Леонора, уверенная теперь в победе.

— Всегда и во всем; еду, куда прикажете.

— Ну так поскорее!.. Нельзя терять ни минуты! Бросим эту развалину и на коня! — сказала принцесса решительно.

— Да вы не удержитесь в седле!..

— А вот увидите!

В ближайшей деревне нашлись лошади не только для принцессы Мамиани и маркиза де Сент-Эллиса, но и для всех их слуг. До Зальцбурга доехали быстро и без всяких приключений. Принцесса отправилась прямо к его преосвященству епископу Зальцбургскому, своему родственнику, который имел и духовную, и светскую власть над своим добрым городом и над его округом; а маркиз пустился отыскивать графиню де Монлюсон и графа де Шиври.

В гостинице ему сказали, что они уехали на рассвете.

Читатель не забыл, вероятно, что капитан д’Арпальер, навербовав себе шайку в самом гнусном трактире Зальцбурга, позволил новобранцам осушать и бить кружки сколько угодно, но с одним условием — быть всегда готовыми отправиться в поход. В тот же вечер он сообщил обо всем графу де Шиври, уверив его, что с такими головорезами он ручается за похищение всех герцогинь мира.

— Только мне кажется, что было бы вернее испытать как можно поскорее их усердие. Знаете старую пословицу: «Куй железо, пока горячо». Кроме того, на случай никогда слишком полагаться не следует — проклятый Монтестрюк может пронюхать о таких вещах, которых ему знать не следует, и стать нам поперек дороги. Итак, я того мнения, что надо поторопиться.

— Да и я так же думаю, — подтвердил Цезарь. — Еще одно слово. Для того чтобы разыграть свою роль как можно натуральнее, прежде всего необходимо, чтобы я вас не знал вовсе. Следовательно, при первой же схватке не удивляйтесь, если я тоже выхвачу шпагу.

— Я так и думал… только действуйте, пожалуйста, помягче.

— Меня одолеют и обезоружат, а потом само Небо приведет меня в скромный приют, куда увлечет заплаканную красавицу бесчестный похититель.

— И благодарность совершит остальное… Будьте спокойны, приют будет самый таинственный и безмолвный.

После этого разговора Цезарь принялся убеждать кузину покинуть Зальцбург как можно скорее. Решено было выехать в конце недели на рассвете.

Когда был назначен день отъезда, капитан побежал в трактир. Судя по раздававшимся оттуда песням и крикам, не могло быть никакого сомнения, что вся шайка в полном сборе.

— Вставай! — крикнул он, входя. — Выступаем сегодня ночью. Вот вам на ужин. — И он бросил на залитую вином скатерть два или три испанских дублона.

В ответ раздалось ура, и все встали.

— Будьте готовы к полуночи, — продолжал капитан, — и запаситесь оружием. Нам нужно стать на дороге у людей, провожающих одну знатную особу, и похитить ее. Может статься, там будут слуги с задорным нравом, которые захотят вмешаться. Повалите наземь всех чересчур горячих и любопытных… Надеюсь, никто из вас не услышит стонов и воплей дамы?

— Ну, они ведь вечно стонут… Мы будем глухи и немы, — ответил Пемпренель за всех.

Горожане, которые выходили, покачиваясь, из пивоварен и кабаков доброго города Зальцбурга, могли видеть среди ночи, пока дозор его преосвященства епископа блуждал по темным улицам, отряд всадников, ехавших к предместью правильным строем вслед за командиром огромного роста.

Выехав за город, капитан д’Арпальер смело пришпорил своего коня и направился в горы. Он знал отличное узкое ущелье, будто нарочно созданное для засады.

Через несколько часов после выступления этого молчаливого отряда граф де Шиври с гордой улыбкой подавал руку графине де Монлюсон, садившейся в карету со своей теткой, чтобы ехать по той же самой дороге. Солнце вставало в горах Тироля и освещало их свежие вершины. Розовые облака на небе внушали мадригалы Цезарю, который сравнивал их нежные оттенки с румянцем Орфизы и с ее алыми губками.

— Взгляните, — говорил он, — небо улыбается вашему путешествию, и утро окружает вас венцом из лучей. Не вы ли сама заря, освещающая эти поля?

Хотя Орфиза, особенно с некоторых пор, чувствовала очень мало симпатии к высокомерной особе своего кузена, но все-таки она была женщиной, и эти любезные речи приятно щекотали ей слух. В веселом расположении духа она простилась с живописным Зальцбургом, растворившимся за ними в туманной дали.

Граф де Шиври ехал верхом у дверцы кареты и обменивался взглядами и довольными улыбками со своим другом шевалье де Лудеаком, который восхищался прелестными видами окрестностей.

В эту самую минуту, когда графиня де Монлюсон весело болтала, а дорога углублялась в горы и леса, принцесса и маркиз де Сент-Эллис узнали, что рано утром она выехала из Зальцбурга. Забыв об усталости, принцесса бросилась во дворец епископа, назвала себя стоявшему в карауле офицеру, пробралась в собственные покои его преосвященства и вышла оттуда, добившись всего, чего хотела, то есть конвоя из смелых и решительных солдат.

Из сведений, собранных в гостинице, где останавливалась графиня де Монлюсон, стало ясно, что граф де Шиври опередил их на четыре или пять часов. Кроме того, принцесса узнала, что ночью видели, как другой отряд выезжал из города по той самой дороге, по которой поехала после Орфиза с теткой. Приметы командира этого отряда так сильно напоминали авантюриста, встреченного маркизом де Сент-Эллисом в Меце, что он не мог не сообщить об этом принцессе.