А я все еще стояла, вжавшись в Тони, понимая, что сейчас здесь все наводнит полиция, пресса, что будет шум и громкие заявления, и крупные заголовки.

Но пока что, еще несколько этих мгновений — он мой. И с ним все хорошо.

И со мной.

И с нами.

И теперь — откуда-то была во мне такая глупая наивная убежденность — так будет всегда.

— Госпожа Уолтер, я благодарю вас за то, что вы приняли мое приглашение. Признаться, с учетом того, как редко с вами удается побеседовать прессе, считаю, что мне невероятно повезло, — лучезарно улыбнулась мне журналистка.

Конечно, повезло.

Если бы Тони меня не уговорил, черта с два бы я согласилась.

Хотя, конечно, журнал «Жизнь женщины», несомненно, достойное издание, но…

Но за десять лет брака с господином министром к публичности я так и не приспособилась.

Не мое это. Хорошо, мир придумал должность пресс-атташе! Он и отдувается!

Но в этот раз пресса желала побеседовать не с женой министра, и не с заместителем главы Королевского исследовательского центра, и не с ученым, поставившим с ног на голову мировую энергетику, а со мной — Оливией Уолтер, в девичестве Трейт. Как мне объяснили, они готовили серию выпусков, посвящённых известным женщинам нашего времени.

И все равно я сомневалась — ну какая из меня известная фигура?

А Тони считал, что очень даже… фигуристая!

За что был бит, конечно же. Разве я виновата, что после родов слегка прибавила в весе? Ему любой врач скажет, что это совершенно нормально!

Тони в очередной раз закатил глаза на мои комплексы и как-то так получилось, что между поцелуями и прочими убедительными доказательствами того, что его все устраивает — я согласилась на интервью.

Сначала все шло довольно неплохо. Журналистка уточнила основные пункты моей биографии, даже ничего не переврала и не приукрасила. Закончила то-то, поступила туда-то, заинтересовалась фоном, вышла замуж, организовала энергетическую революцию…

Тут я возмутилась, что революцию организовывала не я, а супруг. Мое дело маленькое — проблему найти, а решать ее пусть у других голова болит.

Журналистка рассмеялась, решив, что я шучу. Я подумала и не стала ее переубеждать.

— Скажите, а как вы думаете, как развивались бы события, если бы не вмешались вы со своим открытием?

— Возможно, вмешался бы кто-то другой.

— А все же? Если пофантазировать?

— Если пофантазировать… — я задумалась. — Было доказано, что фон истощался довольно равномерно, за исключением отдельных особенно нагруженных участков на месте самых мощных генераторов. Так что поначалу, в принципе снизился бы уровень поставок. Как это и происходило на протяжении десятилетий, просто медленно, а потому очень слабо заметно. Чтобы получить одно и то же количество энергии требовалось бы все больше и больше времени. Затем, в местах наибольшего потребления начались бы перебои с магией. А затем и вовсе — магические дыры.

— И что получается, мир мог бы остаться совсем без магии?

Я покачала головой:

— Это очень маловероятно. Все же для того, чтобы уничтожить магический фон, который не исчез за полвека крайне активного потребления, нужно было бы просто закрыть глаза на проблемы и продолжать жить как раньше, не обращая внимания на перебои с энергией. Согласитесь, подобное невозможно. Но, конечно, тот факт, что проблема была обнаружена до того, как изменения фона стали действительно критическими, позволил избежать серьезного мирового энергетического и промышленного кризиса. А переход от одной энергетической модели к другим получился более плавным.

— Про вас говорят, что вы вернули магию магам, как вы относитесь к такому утверждению?

Я неловко пожала плечами.

— Никто не отнимал у магов магию. Просто с истощением магического фона истощался и магический потенциал каждого отдельно взятого мага. Знаете, как старики любили ворчать, что вот в их время, трава была зеленее, солнце ярче, а маги — сильнее? Они в общем-то были правы. Маги семьдесят лет назад работали с совсем иным потоком, чем маги десять лет назад, и при прочих равных действительно были сильнее. Сейчас фон восстанавливается, с ним — возвращается и магическая сила. Кроме того, изменения в энергетике вернули повышенный интерес к магической науке. Если раньше, девяносто процентов магии уходило в генераторы, то теперь одаренным людям снова нужно находить ей применение, если они не хотят просто бессмысленно бесплатно сдавать накопленное в браслетах. Но все это я бы назвала… побочным эффектом моей работы.

Журналистка что-то пометила в своих записях, затем отклонилась, окидывая их общим взглядом, кивнула сама себе и задала следующий вопрос:

— Как развивалась ваша научная карьера после открытия? Чувствовали ли вы себя так, будто совершили дело своей жизни и больше вам не к чему стремиться? Взять, например, изобретательницу генераторов, которые вы практически вычеркнули из современной жизни, Джейн Свифт, все, что она создала после них терялось на фоне. Они исчезнут — и ее забудут… вы не боитесь быть человеком, как говорят про актеров, «одной роли»?

— Между актерами и учеными есть большая разница, — я позволила себе легкую улыбку одними лишь уголками губ. — Не каждому ученому удается получить хоть какую-то «роль», а тех, у кого их больше одной и вовсе единицы за всю историю человечества. Я продолжаю заниматься магическим фоном. И, раз уж вы упомянули имя Джейн Свифт, то вряд ли когда-нибудь ее забудут. Магические генераторы вернутся в нашу жизнь, у них есть определенные преимущества перед всеми остальными, просто теперь это будет сделано с умом и под надлежащим контролем. Кроме того, ведутся весьма многообещающие эксперименты по созданию смешанных источников энергии.

— Что ж, это крайне приятно слышать. И раз уж мы заговорили о ролях, то следующий традиционно интересующий наших читательниц вопрос: роль ученого, жены, матери, хозяйки… как вам удается все совмещать?

— Честный ответ — никак, — совершенно искренне ответила я. — Все, что я знаю о домашнем хозяйстве, это имя доброй женщины, которая его ведет. Эмилия Доудсон, благослови ее Господь! Но я удачно вышла замуж, и моего супруга больше интересует, почему ему до сих пор не предоставили сводку по итоговым испытаниям электрических двигателей, чем почему я не знаю, где висят его рубашки…

Это было, кстати, одним из аргументов, убедивших меня все же дать интервью: господину министру очень нужно было ненавязчиво прорекламировать успешные испытания электрических двигателей. А что может быть ненавязчивее упоминания электрического двигателя в журнале "Жизнь женщины"?

— Наш брак спасает то, что наши сферы довольно тесно соприкасаются, не то я видела бы мужа чаще на страницах газет, чем в жизни. А что касается материнства… я стараюсь уделять сыну столько времени, сколько могу. Пока что он все еще зовет мамой меня, а не няню, поэтому считаю, что это мне относительно удается.