Руки у меня мокрые от крови, и я вытираю их и мой нож об одежду Охотницы, чье тело лежит прямо рядом со мной.

Габриэль разговаривает с умирающей Охотницей, спрашивает, есть ли у нее татуировка. Я стою рядом с Несбитом и смотрю. Охотница посылает Габриэля куда подальше. Габриэль говорит, что он сейчас проверит. И я с удивлением вижу, как он, взяв нож, разрезает на ней куртку и футболку, но никакой татуировки не находит.

Я смотрю на тело у моих ног и разрезаю на нем куртку. Потом футболку. Открываю грудь. На ней ничего нет. Мне даже не верится, что я это делаю.

Габриэль опять спрашивает:

– Для чего эти татуировки? Они помогают быстрее заживляться? Придают силы? Или сообщают новый Дар?

Несбит говорит:

– Ага, такой, чтобы пули отскакивали. Или чтобы, как перднешь, так пахло розами.

Я понимаю, что забыл проверить убитую мной девчонку, бегунью. Поворачиваюсь назад. И тут же натыкаюсь на Анну-Лизу. Она наблюдала за нами, слушала, что мы говорим. Не знаю, сколько она успела услышать, но, похоже, больше, чем надо. Лицо у нее бледное.

Она говорит:

– Может быть, позовем целителя, чтобы ей помогли? – Это она не мне, и никому конкретно, просто думает вслух.

Я отвечаю:

– Пуля попала в живот. С этим никто ничего не сделает.

Она смотрит на меня и говорит:

– Остается только смеяться.

Я даже не помню, смеялся я над шуткой Несбита или нет, хотя, может быть, и смеялся. Вся эта история вообще похожа на одну плохую шутку.

Тут подходит Греторекс и велит всем приниматься за дело.

– Включая тебя, Габриэль. Оставь ее.

Охотница поливает Габриэля бранью и кричит, что все мы скоро умрем, что мы заслуживаем смерти, потому что мы шваль. Голос у нее на удивление громкий. Маркус подходит к ней, опускается на колени и проводит лезвием Фэйрборна ей по горлу. Кровь, булькая, вытекает наружу, она вздрагивает раз, другой и умирает. Маркус вытирает нож об ее одежду и бормочет, отходя в сторону:

– Это следовало сделать еще минут десять назад.

Я оглядываюсь и снова вижу Анну-Лизу. Она большими глазами смотрит на Охотницу. Рядом с ней Сара. Я понимаю, что я лишний.

В лагерь я возвращаюсь с Маркусом и моюсь в ручье, который бежит через лес. И остаюсь там с Маркусом до конца дня.

Утром я вижу Анну-Лизу за завтраком. Она с Сарой, как почти всегда в последнее время. Я спрашиваю, можно ли мне сесть с ними. Анна-Лиза кивает. Я сажусь, но не рядом, а напротив.

– По-твоему, я виноват в том, что случилось с той Охотницей вчера? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она. Но тут же поднимает на меня глаза и говорит: – Только ты смеялся, Натан. Она умирала, а вы с Несбитом стояли рядом и ржали.

– Знаешь, сколько людей я уже убил, Анна-Лиза? Вчера был двадцать третий. И как, по-твоему, это здорово?

– Не очень.

– Вот именно. Точнее говоря, дерьмово. Все это сплошное дерьмо. Большинство Охотников, с которыми мы воюем, такие же, как вчера. Новички. Дети. От них и толку-то никакого нет. И все равно любой из них может нас убить. А потому мы убиваем их первыми. Но, может быть, завтра им повезет. Я не знаю. В следующий раз один из нас может не вернуться. Так что не спеши судить меня или еще кого-то. Мы справляемся с этим, как можем. Вот что мы делаем.

Я встаю и ухожу. Отходя от их стола, я все еще надеюсь, что она побежит за мной и мы помиримся, но понимаю, что поздно. А когда возле самых деревьев я останавливаюсь и оглядываюсь назад, то вижу Анну-Лизу с Сарой, они идут к одной из многочисленных теперь палаток на поляне, и рука Сары лежит у Анны-Лизы на плечах.

На следующий день я опять разыскиваю Анну-Лизу. Мы с ней никогда еще не ссорились, вчера впервые. Я решил, что буду говорить спокойно, без злости, и, хотя я не знаю, что сказать, но мне надо видеть ее, надо говорить с ней. Захожу в палатку-склад, где она бывает обычно, но там никого нет. Входит Сара. Я жду, что вот-вот войдет и Анна-Лиза, ведь они двое прямо как сиамские близнецы в последнее время.

– Ее здесь нет, – говорит Сара.

Я поворачиваю к выходу, Сара поспешно убирается у меня с дороги. Когда я прохожу мимо, она говорит:

– Она не хочет тебя видеть.

Я останавливаюсь.

Знаю, что злиться нельзя. Делаю вдох, выдох и говорю:

– А я хотел повидать ее, чтобы…

– Незачем тебе ее видеть. Ты ей не нужен.

– А кто ей нужен? Ты?

– Ей нужны добрые люди.

– В смысле, хорошие Белые Ведьмы, да?

– Ты сам сказал, не я.

– Значит, так, твое мнение меня не интересует. К тому же ты ошибаешься. – Я подхожу к Саре ближе и почти выплевываю ей в лицо: – Слушай, что я тебе скажу. Добрые Белые Ведьмы держали Анну-Лизу взаперти в ее собственной комнате и были бы непрочь, чтобы она отдала концы в плену у Меркури. Никто из добрых Белых Ведьм не пожелал рискнуть ради нее жизнью. Так что пришлось заниматься этим не совсем Белым и не таким добрым.

– Она рассказала мне обо всем, что ты для нее сделал. Ты, конечно, очень храбрый и все такое. Но давай смотреть правде в лицо – тебе же это нравится.

– Что?

– Уж меня-то ты не обманешь, притворяясь, будто убивать противно. Да и никого другого ты тоже не обманешь; все знают, что ты любишь убивать.

– Откуда всем знать, что я люблю?

– Все знают, что во время рейдов ты не пользуешься огнестрельным оружием, а только ножом, перерезаешь Охотникам глотки, вспарываешь животы. И все говорят, что пройдет совсем немного времени и ты начнешь их есть.

В изумлении я трясу головой.

– Так раньше делал Маркус. Превращался в зверя и ел людей. И ты тоже так будешь делать, если уже не делал.

Я наклоняюсь к ней:

– Я бы на тебя плюнул, да ты и плевка не стоишь.

Она отступает, вид у нее перепуганный, но все же говорит:

– Я ведь права, да?

Я поворачиваюсь к ней спиной и ухожу.

Она кричит мне вслед:

– Тебе не надо быть рядом с ней. Если любишь ее, оставь ее в покое.

Четыре дня спустя нас зовут на собрание в палатку Селии, что само по себе неудивительно, ведь там мы обычно разбираем предстоящие рейды и отчитываемся о прошедших. По пути туда я вижу Сару и Анну-Лизу. После той стычки с Сарой у меня так и не получилось поговорить с Анной-Лизой наедине, хотя я и пытался. Дважды я видел Анну-Лизу в столовой, но, стоило мне только повернуться в ее сторону, как она сразу вставала и уходила.

Так что теперь я слегка замедляю шаг, надеясь, что они пойдут к себе, но они тоже направляются к Селии, в ее палатку. Я, замешкавшись, думаю, что я, наверное, что-то не так понял. Тут как раз подходит еще парочка работников столовой и тоже ныряет в палатку Селии. За ними идет Габриэль, он видит меня, подходит. Я спрашиваю: