Он ничего ей не ответил. Только продолжал собирать иконы и утварь. Молча. И Анне было страшно. Потому что ей казалось, что на ее глазах снова происходит убийство, просто на этот раз убивают храм. И пытаются тем самым убить их всех.

Она закрыла глаза. А если это — тоже часть Армагеддона? Ведь она-то, Анна, воин Христов. Все они воины… Разве она имеет право бежать с поля сражения? Они их победят, да?

Она открыла глаза.

— Я не уйду отсюда, — проговорила она. — Я буду здесь… Пусть они лучше убьют меня, чем…

Она не договорила.

Отец Алексей подошел к ней и коснулся ее плеча.

— Бог воздвигает храм не в здании, — сказал он. — Он строит храм в человеческой душе… И может быть, это гораздо важнее… Как же ты позволишь разрушить свой храм?

— Я и не хочу им это так запросто позволить, — упрямо возразила она, и получилось у нее это по-детски. — Я просто останусь здесь… И пусть они попробуют меня отсюда выгнать…

— Я не дам тебе на это благословения, — проговорил он.

Она ничего не ответила. Просто улыбнулась. И села.

Посередине комнаты.

Прогудел автобус.

— За детьми приехали, — сказал он.

— Их Люда отвезет, — ответила она.

— Анна!

Она мотнула головой.

— Я не уйду отсюда, — сказала она. — Мы и так идем у них на поводу… А они ведут нас, как овец, на заклание… Пусть они попробуют сдвинуть меня с этого места. Во всяком случае, они наконец заметят, что кто-то с ними не согласен.

— Они убьют тебя… Как ты не понимаешь, что это — волки?

— Нет, это не волки… Волки благородны и красивы… А это шакалы. Гиены… Взбесившиеся вепри.

— Анна, я…

Он просто не знал, что с ней делать. И в конце концов, может быть, она права. Может быть, иногда нельзя сдаваться? Но как же тогда — смирение? И почему ему сейчас кажется, что это — не смирение?

— А если это воля Бога?

— Бог никогда не станет проявлять свою волю через бесов, — тихо сказала она. — И вряд ли Ему хочется, чтобы здесь был бордель…

Он только развел руками.

К тому же дверь открылась, и на пороге появились дети. Они стояли, удивленно глядя на Анну. Те, кто был в колясках, уже сидели в автобусе. А эти…

Он и сам не знал, что произошло. Первой к Анне подошла немая Галя. Подошла и села рядом. Потом толстенький Димочка, ребенок с непомерно большой головой и небольшими глазами. Он сел прямо на пол, тут же посмотрел на Анну, как бы спрашивая ее разрешения. И взял ее за палец. Они просто подходили и садились. Ему показалось, что они прекрасно все сейчас понимают. Все их действия осмысленны. Он даже растерялся, поняв, что их так же трудно будет увести отсюда, как Анну.

— Так мы едем?

Люда остановилась, немного растерянная.

— Что тут происходит?

— Мы сопротивляемся, — объяснила Анна.

— На пол я не сяду, — предупредила Люда. — Дайте мне стул…

Он видел, что спорить с ними бесполезно. Махнул рукой, тоже взял стул. Бог ведь знает, сколько им тут придется просидеть?

* * *

Вчерашний разговор с родителями напоминал Даниилу кошмар. Известие о том, что он собирается обвенчаться с женщиной, которая старше его, повергло их в шок. Впрочем, наверное, это была нормальная реакция…

Однако, когда сегодня он вышел и стал одеваться, это повторилось. Он старался не вслушиваться в крики, которые неслись ему вдогонку. Чтобы потом относиться к ним хорошо… Чтобы не вспомнить однажды, как они называли Анну стареющей шлюхой… Он прекрасно понимал, что все, сейчас сказанное, завтра им самим покажется неправильным.

Он вышел, глотнул свежего воздуха. Было холодно. Он поглубже запахнулся в куртку. И пошел к гаражу.

Сейчас он ее увидит. И это главное… Правда, он теперь совершенно не представлял себе, как привести ее к родителям. Если они так несдержанны…

«Между прочим, на свете есть любовь… А не только спаривание на случай войны… И я не собираюсь делать так, как кем-то там положено… Сначала докажите мне, что эти люди развиты в интеллектуальном отношении», — думал он, все еще чувствуя, что родители в данный момент вызывают в нем раздражение.

— Рая! — кричала какая-то женщина в кожаном плаще. — Рай, выгляни, чего скажу!

Он невольно усмехнулся. Из окна высунулась круглая физиономия, и они обе оживленно загалдели, словно доказывали Даниилу, что дурацкие законы, управляющие любовью, придуманы такими же тетками. У которых на уме только магазины, цены, сериалы и прочая дребедень.

Через полчаса он уже про них забыл. «Железный конь» нес его к той, которая была нужнее всего. Он и она не виноваты, что так получилось с возрастом… Они не виноваты, что так получилось с любовью. И совсем не виноваты, что не хотят следовать чужим предписаниям…

Просто они другие. Другие деревья…

Так получилось.

* * *

— В чем дело?

Виталик сразу увидел, как его крутолобые парни стоят, переминаясь с ноги на ногу.

— Там эти сидят, — сказал один из них, неуверенно кивая в сторону бывшего храма. — Выходить отказываются…

— Та-а-ак…

Что-то подобное он и ожидал. Даже предполагал, что вряд ли все будет легко.

— Ладно, — кивнул он. — Как говорится, хочешь мира — готовься к войне… Кто там? Гоги с парнями?

— Нет, — покачал головой Рамзес. — Там дети…

— И тогда в чем дело? Ты не можешь их оттуда вытащить?

— Сам вытаскивай, — неожиданно зло огрызнулся этот всегда решительный азербайджанец. — Как я, по-твоему, это сделаю? Одно дело — с мужиками воевать. А там — бабы да дети…

Он сплюнул себе под ноги.

Ситуация выходила из-под контроля.

Виталик набрал номер Костика. Тот явно не торопился. А без него он не справится… Он же не был детским другом Сомова.

Номер не отвечал. Виталик почувствовал, как руки начинают дрожать от бессильной ярости.

— Все равно ведь проиграют, — процедил он сквозь зубы. — Какого черта затеяли эту бучу, убрались бы мирно и тихо… Так нет же.

Он достал сигарету из смятой пачки «Мальборо». Что ж, он подождет… Он подождет. И никуда они не денутся. Придется убраться отсюда. Теперь уж стопроцентно…

— Если бы они меня попросили, — пробормотал он. — Может, я бы им и помог… А они решили доказать мне, что они крутые, да? Суки…

Он выбросил сигарету и растоптал ее ногой. Как будто он растаптывал эту бабу, которая — он в этом нисколько не сомневался! — сидела там в первых рядах.

— Сами напросились…