– А мне говорили, что благородные в любых ситуациях блистают воспитанием, – покачал головой старый солдат.

– Ты не можешь убить меня, – выкрикнул железнорукий, и эта фраза волшебным образом успокоила его самого, во всяком случае, он перестал беспорядочно дергаться. – Не можешь, иначе…

– Это несправедливо, ты не находишь? – спокойно переспросил гвардеец и дернул пленника на себя, заставляя подняться. – Ты можешь, а я нет. Хотя так даже интереснее…

Он поднял голову.

– Нет, – пробормотала я, зажимая инструментариум в руке. – Нет.

– Беги! – закричал белобрысый, рывком поднимаясь на ноги. Сейчас в его взгляде не было ни злости, ни превосходства, только усталость и паника. – Беги, девка змеиного рода!

– Детская возня, – устало пробормотал гвардеец.

Я не стала дожидаться развязки, просто не могла позволить себе такой роскоши. Перехватила инъектор и ринулась вперед вопреки словам железнорукого и вопреки собственному желанию. Нынешний праздник Рождения Дев запомнится мне надолго. И не только мне.

Ринулась совсем не как леди – поползла. Неэлегантно, на четвереньках. Не от гвардейца, а к нему. Вернее, к двум распластанным в снежной каше мужчинам. Лед колол руки, чулки набрякли от воды, кожа зудела, шея ныла, сердце билось, инструментариум казался тяжелым, а я сама себе неповоротливой клушей… Девы!

Наконец-то зазвонил тревожный колокол. Сначала один, потом второй. Линок упал ближе. Я схватила его за руку, кожа казалась холодной. «Как у покойника», – шепнул внутренний голос. Я выщелкнула тонкое шило.

Железнорукий снова взвыл, и моя рука, как по команде, замерла. Словно только этого и ждала. Ждала, чтобы кто-то остановил меня.

«А ведь противоядия так мало! – пришла непрошеная мысль. – Кто знает, хватит ли его на двоих, не лучше ли…»

– Выходит, не все отравленные равны пред тобой? – услышала я насмешливый голос гвардейца и почувствовала отвращение. К себе.

Быстро, боясь передумать, воткнула шило в предплечье травника. Воткнула прямо сквозь сукно, не заботясь о чистоте или о правильности действий. Инъекции бывают разные. Помню, брату вводили раствор от болотной лихорадки, вводили прямо в голубоватую вену, строго следя, чтобы… Матушка выгнала меня из покоев Илберта, больше возмущаясь не самим фактом присутствия незамужней дочери в спальне мужчины, пусть тот тысячу раз ее брат, а тем, что я не проявляла ни малейшей склонности к обмороку и с интересом заглядывала целителю через плечо, в то время как она не расставалась с нюхательными солями.

Что-то часто я стала вспоминать матушку. И известий из Кленового Сада давно нет. Не к добру…

Я вытащила шило немного торопливее, чем надо, но внутренний голос продолжал шептать о том, что противоядия мало. Смертельно мало.

Я посмотрела на Криса. Показалось или рыцарь пошевелился? Дернулся, словно магия седовласого гвардейца продолжала его жалить.

Кто-то вскрикнул, послышался топот сапог, женский голос звал серых, на что с другого конца площади ей резонно ответили, что им помощь тоже не помешает.

Дыхание Линока стало глубже и размереннее, словно то, что сжимало его сердце, вдруг исчезло. А может, я просто фантазировала на пустом месте, ведь коросту нельзя почувствовать, пока не станет слишком поздно. Я отпустила руку травника и бросилась к Крису, но тот лежал слишком далеко, в двух бесконечных шагах от меня…

Знаете, так бывает – чем сильнее торопишься, тем хуже результат, когда больше всего на свете боишься споткнуться, обязательно спотыкаешься. Я так торопилась, что выронила инъектор. В свое оправдание могу сказать, что ползать по площади мне раньше никогда не доводилось. Но звучало это так себе. Я задела коленом бедро травника, охнула, коробочка инструментариума выскользнула из ладони и зарылась в снежную кашу прямо у сапога гвардейца. Лучше бы в змеиную нору нырнула, по крайней мере, я бы не так испугалась.

– И что ты сейчас будешь делать? – зарычал белобрысый, адресуя вопрос то ли мне, то ли противнику.

Я подняла голову, встретилась взглядом с гвардейцем. В его глазах не было ни триумфа, ни торжества. Лишь усталость, словно все это он видел уже не раз и ему до смерти надоело смотреть один и тот же спектакль.

– А ты? – переадресовал вопрос старый солдат и поддел сапогом снег, отбрасывая коробочку инструментариума обратно ко мне. Если бы он отрастил за спиной крылья и вознесся к Девам, я не смогла бы удивиться больше.

– Я… я… – Слов не было, что, правда, не помешало мне вцепиться в инъектор.

– Вы делаете неправильные выводы, леди, – спокойно ответил седовласый.

Крики раздались ближе, на площади появились серые, кто-то указал руками на нас, кто-то продолжал причитать и чего-то требовать, от «прекратить безобразие» до «позвать сюда самого князя».

– Стоять на месте! – крикнул рыцарь в грязном плаще, беря на прицел метателя-гвардейца и его пленника.

Железнорукий застонал, тогда как седовласый спокойно поднял руки. Белобрысый упал в снег, перекатился и… получил пинок под ребра от мужчины в мокром сюртуке, именно он еще недавно сидел, привалившись к пивным бочкам, и мастерски изображал пьяный сон. Мастерски, потому что сейчас его взгляд был ясным, как и рука с ножом, прижатая к горлу белобрысого.

– Поднимайтесь, Ивидель, – раздался голос, и магистр Виттерн протянул мне руку.

Я ухватилась за нее и едва не расплакалась от облегчения. Все кончилось. Серые здесь. И магистр. Все на самом деле кончилось! Вот только Крис…

Словно услышав мои мысли, Оуэн застонал, заворочался, поднял голову, обвел площадь мутным взглядом.

Я сделала шаг вперед.

– Нет, Астер. – Милорд Йен схватил меня за руку, за ту руку, в которой был зажат инструментариум.

– Но он же…

– Знаю, – перебил магистр, и было что-то в его голосе… что-то, заставившее меня посмотреть ему в глаза, один – нормальный, а второй – изуродованный полуприкрытым веком. – Вы как маленькая, Астер, если наши травники исследуют это вещество, то, возможно, смогут излечить и остальных больных.

– А как же Крис?

– Сотни больных, Ивидель. Тысячи против одного! – Он тоже посмотрел на мотающего головой рыцаря.

– Площадь оцеплена, – отрапортовал еще один рыцарь с арбалетом, и я узнала в нем давешнего артиста на ходулях. Ногу он все же немного подволакивал.

Раздавались отрывистые команды, кто-то отгонял зевак, кто-то уверял, что ничего страшного не случилось. На фоне разрушенной купальни звучало неубедительно.

– Отконвоировать всех в острог, – отдал приказ тот, кто изображал пьяного.

– Этих двоих в Магиус, – перебил его Виттерн, отпуская мою руку.

Крис еще раз мотнул головой, становясь на четвереньки. С губ сорвался стон. Тихий, почти неслышный. Он поднял голову и посмотрел на меня. Посмотрел так, как не смотрел никогда раньше, и вряд ли посмотрит в будущем. Вены на лице вздулись, рисунок чешуи на шее стал ярким и выпуклым, словно не смертельный набросок художника, а работа скульптора. Экзекутора, что высекает на живой плоти.