Медведь сунул в рот кусок теплого хлеба.

– Ты знаешь, что парень в тебя влюблен?

Она нахмурилась.

– Хью? Он почти ребенок.

– Да, он молод, – не стал спорить Медведь. – И что с того? Тем не менее, я сомневаюсь, что он девственник. Когда ты поправишься, можешь позволить себе немного развлечься. – Он ухмыльнулся, увидев выражение ее лица. – Хочешь хлеба? Или я съем все сам?

– Хочу, – улыбнулась Соколица, забирая остатки теплой краюхи.

Стоявший возле палатки офицеров Раудри поднес к губам рожок и сыграл позывной сниматься с лагеря. Солдаты тут же принялись разбирать палатки, стремясь побыстрее покинуть эти скорбные места. Совсем неподалеку лежали тела: слуги и солдаты Цитадели, убитые стрелами лучников Атани. Соколица вернулась в палатку, чтобы собрать вещи. Их было совсем немного: кожаный мешок, одолженная Ироком запасная рубашка, носки и постель. Медведь привязал скатку к мешку и помог ей надеть его на плечи. Он был готов отправиться в путь. Повязку на груди скрывал жилет.

– Ты можешь взять одну из запасных лошадей, – предложила Соколица.

– Я не поеду с вами, – покачал головой Медведь. – Сначала отправлюсь на восток, в Накаси, а потом, если потребуется, загляну в Камени. – Он показал Соколице ладонь, на которой лежал снежно-белый медведь, вырезанный из кварца. – Она была моей родственницей. Я нашел талисман на ее теле, – продолжал он. – Мне необходимо разыскать семью Медведицы и рассказать, как она умерла. А оттуда вернусь в Согду. Боюсь, Ариана начнет швырять в меня посудой, когда я войду в дом.

Соколица понимала, что спорить с ним бесполезно.

– Ты ранен, – только и произнесла она.

– Царапины. – Он хмуро посмотрел на Соколицу и осторожно положил руки ей на плечи, помня о ее потерях. Она прижалась щекой к его широкой груди. – Медведю все нипочем, забыла? Не стоит беспокоиться из-за меня.

Они вместе направились к Карадуру Атани сообщить, что Медведь не поедет вместе с отрядом на юг. Лорда-дракона они нашли рядом с лошадьми, с Шемом на руках. Мальчик гладил нос большого рыжего жеребца.

– Это Игрок, – объяснял Атани. – Он не так умен, как Дым, но очень хорошо воспитан. Сегодня мы поедем на нем – ты и я. – Игрок прижал уши. Лорд Карадур твердой рукой взял поводья.

– Что с тобой, мой красавец? – Он повернулся к меняющим форму. – Детеныш не забыл Соколицу? Я говорил тебе вчера, что она твой друг. – А этого человека зовут Медведь. Он тоже твой друг. – Лицо Карадура все еще оставалось замкнутым: от привычек трудно отказаться быстро, к тому же вокруг рта пролегли скорбные складки.

Однако благодаря установившейся между ними неразрывной связи Соколица чувствовала, как в сердце Дракона пульсирует радость.

Карие глаза Шема, так похожие на глаза Теа, заглянули в ее глаза.

– Соколица. – Вчера он держал ее за руку. – Соколица не летает.

Ей стало больно. Эта боль ее никогда не покинет. Лорд-дракон сказал, глядя на них:

– Вы выглядите лучше. Оба.

– Мои раны заживают, милорд, – отозвалась Террил.

– Как ты, Медведь Иниссон?

– Милорд, – вмешалась лучница, – он пришел попрощаться с вами.

Голубые глаза слегка потемнели.

– Ты уже покидаешь нас?

Рыжебородый великан объяснил причину. Карадур задумчиво кивнул.

– Я понимаю. Возьми все, что потребуется, из наших запасов. Тебе нужна лошадь?

Медведь покачал головой.

– У нас с лошадьми взаимная неприязнь. – Он посмотрел на маленького мальчика. – Шем, сын Волка, – нежно сказал он. – Я хорошо знал твоего отца. Надеюсь, мы с тобой еще встретимся. Счастливого пути.

– И тебе того же, – ответил лорд-дракон.

Вскоре отряд покинул Митлигунд. По требованию Макаллана они двигались медленно: черному жеребцу, хотя он и поправлялся, требовались частые остановки, а Соколица пока не могла выдержать быстрый шаг. Ее лошадь, словно чувствуя слабость всадницы, шагала по неровной земле с удивительной плавностью. Хью ехал справа от Соколицы. Молодой воин явно боялся, что она вывалится из седла, стоит ей шевельнуть поводьями. Террил мрачно посоветовала ему успокоиться.

– Я – лучник и умею ездить верхом без помощи рук.

Сразу вслед за ними мул тащил волокуши, на которых лежало тело Тенджиро Атани. Его сопровождали трое солдат: двое по бокам и третий – сзади.

– Жаль, нельзя сбросить эту штуку в канаву, – пробормотал себе под нос Эдраии. – У меня от нее мороз по коже.

Ехавший рядом Ирок молча кивнул. Однако Орм возразил:

– Лучше держите язык за зубами, если вам дорога собственная шкура. Эта штука прежде была братом-близнецом нашего лорда.

В течение двух дней войску попадались собственные следы: темные шрамы костров, похожие на клейма, оставленные на теле земли. Трава росла с поразительной быстротой. К утру второго дня она уже скрывала копыта лошадей. Часто встречались лоси, жадно щиплющие молодую зелень, и тощие, изголодавшиеся олени. На вторую ночь люди разбили лагерь рядом с небольшой рощей.

– Я помню это место, – сказал Хью. – Здесь мы убили варгов.

В эту ночь Соколице приснился сон. Она бежала через высокие сугробы. Ей не удавалось изменить форму. Во сне у нее было две здоровых руки, но это не имело значения, поскольку тот, кто ее преследовал, постепенно приближался. Она знала, ее поймают… жгучий воздух обжигал горло. Холод коснулся ее кожи, и, зарычав с яростью обреченной, женщина обернулась и увидела жуткое уродливое существо с кроваво-красными глазами.

– О, сестрица, – проскрипело оно, – вот ты где… И метнулось к ее горлу.

Соколица проснулась в поту. Тело тряслось от пережитого ужаса. В палатке пахло дымом и солью. Она услышала голос Хью. Юноша шепотом, снова и снова, повторял ее имя. Он крепко держал ее, стараясь не задевать сломанную руку.

Почувствовав, что Соколица не спит, воин стал отодвигаться.

– Все в порядке, – сказала лучница. – Останься.

Утром четвертого дня Карадур их покинул. Он коротко поговорил с капитанами, затем отошел подальше от лагеря и изменил форму. По невообразимой дуге он взмыл в небо, трижды облетел лагерь, всякий раз поднимаясь все выше и выше, а потом скрылся на юге. Шем, сидевший на плечах у Хыо, поднял маленькое личико к солнцу.

– Дракон ушел, – серьезно промолвил ребенок. Весь день они посматривали на небо, но видели лишь серых гусей и куропаток, а однажды пару золотых орлов. Когда в полдень объявили привал, Соколица устроилась отдохнуть возле нагретого солнцем камня. Рядом послышались шаги, она подняла голову и увидела Азила Аумсона.

– Ты можешь его найти? – спросил певец.

Как и в тот раз, в темнице, Соколица открыла свой разум, стараясь найти росчерк далекого пламени. Ей попадались другие разумы, как людей, так и животных, но она не обращала на них внимания. Однажды ей показалось, что она коснулась разума Медведя… Соколица потерла виски.