Этой ночью, после того как отец ушел, а девушки удалились к себе, Роберт повел Белинду на вершину башни и овладел ею под звездами, шепча ей уверения в вечной преданности, и она со слезами благодарности отдала себя в его власть.

Его доброта была так бесконечна, нежность так необычна, словно он хотел насладиться ею, прежде чем вдребезги разобьет ее сердце.

Бел стояла у двери в кабинет Роберта, охваченная внезапным дурным предчувствием. Он пригласил ее для какого-то разговора, и она уже заранее волновалась, не зная, что ей следует ждать от их встречи.

Она вошла в комнату и выжидательно посмотрела на Роберта.

Его темные глаза светились торжеством. Он подошел к ней, взял за руки и слегка сжал их.

— Вы просто не поверите! Садитесь.

— Мы возвращаемся в Лондон?

— Да, да, но не надолго.

Она с недоумением посмотрела на него.

— А куда мы поедем? То есть еду ли я с вами, все равно куда?

— Конечно, — фыркнул он. — Я никуда не езжу без моей красивой, восхитительной хозяйки салона!

— Ну так в чем состоит новость? Вы похожи на кошку, которая съела канарейку.

— Бел, меня включили в британскую делегацию, которая едет на Венский конгресс!

Она раскрыла рот, а потом хлопнула в ладоши. Он сжал кулаки, чувствуя себя победителем.

— Разве это не невероятно? — Он заходил по кабинету, охваченный нервическим волнением. — Вы понимаете, что этот конгресс будет самым важным международным собранием со времен Карла Великого?

— Ах, Роберт, вы станете легендой, как и многие из ваших предков!

Он усмехнулся, слегка покраснев.

— Нужно еще получить одобрение принца-регента, но у меня есть рекомендации премьер-министра благодаря Колдфеллу. Веллингтон, конечно, тоже будет участвовать в конгрессе.

— Подождите минутку. Что вы сказали насчет лорда Колдфелла?

Он повернулся к ней, держа руки в карманах. В его глазах она заметила отблеск неясного смущения.

— Именно он предложил комитету мое имя.

— Роберт… — Ошеломленная, она внимательно смотрела на него.

— Что? — спросил он с виноватым видом.

— Если это исходит от Колдфелла, значит, здесь ловушка.

— Ну разумеется, — пробормотал он, потирая затылок и смущенно засмеявшись. Он низко опустил голову. — Господи, как мне трудно сказать это вам!

Она побледнела.

— Он ведь не просит вас снова рисковать своей жизнью…

— Нет, ничего подобного. — Он с трудом сглотнул. — Я хочу, чтобы вы знали, что это ничего не значит. Просто… — Он замолчал.

— Роберт?

Он глубоко вздохнул, явно собираясь с духом.

— Он хочет, чтобы я женился на его дочери Джульет. И я согласился.

Хоук не мог заставить себя посмотреть на потрясенную Белинду. Глаза у нее остекленели, краска сбежала с лица.

Она опустилась на первый попавшийся стул, устремив взгляд в никуда.

Он шагнул к ней.

— Прошу вас, поймите меня правильно. Люблю я только вас. Когда-то же я должен жениться.

Глаза ее казались огромными, и они становились все темнее и темнее, но когда она заговорила, голос ее прозвучал еле слышно.

— Та маленькая глухая девушка?

— Да. Других наследников у Колдфелла нет. Его дочь должна родить сына до того, как он умрет, иначе его титул вернется к королю. — Он склонился над ее стулом. — Колдфеллу просто нужен кто-то, кто будет заботиться о его дочери. Белинда…

От шороха ее шелковых юбок сердце у него замерло. Она встала, скользнула мимо него, и он замолчал.

— Она ровесница Джасинды.

— Это ничего не значит. Мое отношение к леди Джульет будет почти братским. Я люблю только вас, и только вы мне нужны. Только вы рождаете во мне вдохновение. Вы мне ровня. Я знаю, что вы понимаете мое положение, Бел. Мне нужен сын, наследник.

— Сын, Роберт? Что мне сказать? Ведь не аист же его принесет! — воскликнула Белинда.

— Не можете же вы ревновать меня к ней?

— Почему этот хитрый старик не оставит вас в покое? Что, если это какой-то трюк?

— Это не трюк. Я только что получил письмо от лорда Ливерпуля-, в котором подтверждается мое назначение.

— Подтверждается? Так, значит, вы знаете об этом уже… сколько же времени? И вы. ничего мне не сказали? Сколько времени, Роберт? — требовательно и гневно спросила она.

— Несколько дней, — с трудом проговорил он.

Сверкнув глазами, она подошла к его письменному столу и принялась сердито рыться в бумагах, пока не нашла официального сообщения от премьер-министра. Хоук заметил, что руки у нее дрожат. Он отвернулся.

— «Каслрей собирается впасть в очередную депрессию, — прочла она вслух. — Нам нужно, чтобы у нас под рукой был человек твердый и хладнокровный…»

И вдруг, словно утратив интерес к письму, она швырнула его на стол и подошла к окну.

— Я знала, что это произойдет, — прошептала она помертвевшими губами. — Я ждала этого.

Он хотел шагнуть туда, где на фоне окна вырисовывался ее стройный силуэт, но передумал.

— Вы должны жениться на ней, чтобы это назначение осталось за вами? — спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал нейтрально. Она все еще стояла к нему спиной.

Охваченный болью, он смотрел, как она страдает; когда он заговорил, слова давались ему с трудом.

— Я думаю, мы с вами оба знаем — дело не просто в моем назначении, дорогая. Даже если бы я отказался от этой возможности, проблема от этого не исчезла бы. В конце концов, я обязан жениться в соответствии со своим положением. Так разве я не должен при этом принести пользу своей стране, если мне предоставляют такую возможность?

Последовало долгое тяжелое молчание.

— Такая возможность бывает раз в жизни, Роберт, — произнесла она наконец. — Может быть, это ваша судьба. Поздравляю вас. Я уверена, вы будете служить своей стране с присущим вам мастерством. — Она повернулась, ее тонкое лицо превратилось в суровую маску. — Единственное, что нам теперь остается, — это проститься.

, — Нет, — возразил он, делая к ней неуверенный шаг.

— Что же тогда? — Лицо ее исказилось от гнева. — Что мы вообще здесь делаем? Прячемся от общества и дам-патронесс? Господи Боже, — воскликнула она, не в силах скрыть боль, — я люблю человека, который меня стыдится!

— Это неправда…

— Это правда. Вы стыдитесь меня так же, как стыдились своей матери. Для вас я всегда была шлюхой и останусь ею навечно.