– Покажи, – попросил царь.

– Я оставил сумку в своих покоях. Сейчас принесу. – Наместник допил вино и поднялся. – Могу я узнать, как ты намерен поступить с девушкой?

Искандер отложил вилку и устало потер переносицу. Хотя имя не было названо, он сразу же понял, о ком идет речь. Но думать о кадокийской царевне ему было слишком… больно.

– Не знаю, – помолчав, тихо ответил он. – Теперь – не знаю.

С ней уже поступили так, как я бы никогда не поступил с женщиной.

Но если об этом станет известно, ее вероломный отец во всем обвинит меня.

А хуже всего то, что отчасти он будет прав. Если бы я только мог…

– Да, еще последний вопрос, – обернулся у самых дверей Калигар. – Я составил от твоего имени письмо синтарийскому царю с предложением о браке. Время уходит, Искандер. Курьер может выехать уже сегодня. Отправлять письмо?

Танарийский царь уронил голову на руки. Он давно уже не позволял себе падать духом, но сейчас, впервые за долгое время, ощущал себя загнанным зверем, попавшим сразу в несколько хитро расставленных ловушек. Что делают в таких случаях звери?

Жертвуют частью себя, чтобы назло охотникам остаться в живых.

Или – умирают…

Искандер поднял голову и глухо, без всякого выражения, проговорил:

– Отправляй.

Служанка пришла за Герикой, когда солнце скрылось за деревьями и их удлинившиеся тени почти доползли до стен дворца. Утомленная ожиданием мелья бросила все дела и тотчас отправилась в покои царевны.

Солан полулежала в своей постели, пока вторая служанка расчесывала ей волосы. Увидев Герику, царевна жестом велела девушке выйти, и та, положив гребень, молча выскользнула наружу.

– Как ты? – тихо спросила мелья, присаживаясь рядом и вглядываясь в лицо подруги.

– Все ужасно болит. – Солан попыталась приподняться и поморщилась. – Кожа на ногах просто горит огнем. – Она приподняла покрывало и показала Герике разбитые в кровь и стертые с внутренней стороны колени. – Служанкам пришлось снять повязки, чтобы они не присохли и их не пришлось потом отдирать. Сидеть я не могу: там… тоже все стерто и отбито.

Мелья осторожно взяла ее за руку, взглянула на ободранную ладонь, слегка коснулась расплывшихся под тонкой кожей багровых пятен. Потом заставила себя взглянуть подруге в глаза:

– Ты… Они тебя… – Герика мучительно подбирала слова, боясь, что заставит ее страдать еще больше. Но Солан только слабо улыбнулась:

– Изнасиловали? Нет, хотя собирались. Но мне удалось сбежать.

Мелья прижала ладони к щекам, а потом всхлипнула и, забыв обо всем, крепко обняла ее. Царевна только тихо охнула и рассмеялась:

– Тише, Герика… Все хорошо. – И, помолчав, еле слышно пробормотала: – Бывало и хуже.

Изумленная жрица отпустила ее и выпрямилась.

– Когда это с тобой происходило что-то похуже нападения и предательства? – поинтересовалась она.

– Не со мной. – Солан замолчала, глядя куда-то в сторону. Затем неожиданно спросила: – Скажи, бывало ли у тебя такое чувство, как будто внутри просыпается кто-то другой? Это может быть голос… или ощущение того, что ты на самом деле – вовсе не ты? Не знаю, как объяснить лучше.

– Ты слышишь голоса? – нахмурилась Герика, внутренне содрогаясь от мысли, что с подругой все-таки что-то не так.

– Не совсем. – Царевна задумалась. – В минуту опасности, когда я потеряла надежду и уже готова была закрыть глаза и сдаться, внутренний голос, уверенный и жесткий, сказал мне… Знаешь, сперва я подумала, что это Зелия вернулась и говорит со мной, так знакомо и хладнокровно прозвучали эти слова. Но, когда я открыла глаза, ее рядом не было. Голос жил у меня в голове, и это была я, но… другая. Сильная, умная, быстрая. И беспощадная.

Герика опустила голову. Перед глазами у нее вспыхивали шатры, проносились всадники, и Мира бежала к телеге с колчаном в руках.

Я помню, как это было. В минуту опасности, когда всюду царила смерть, когда кто-то беспомощный нуждался в моей защите, я, никогда прежде не бывавшая в битве, вдруг на миг почувствовала себя бесстрашным и опытным воином.

– Да, – нехотя призналась мелья, – однажды и со мной случилось нечто подобное. Во время битвы с пустынниками. Помнишь, я вылезла из-под телеги, раскрутила свой бич и… Я ужасно боялась, а потом перестала, как будто знала, что нужно делать. Как будто делала это раньше. Тогда я впервые убила человека, чтобы спасти Рагнара. – Она замолчала и внезапно изменилась в лице, осененная догадкой: – Именно тогда я впервые взглянула на него другими глазами. Я словно увидела перед собой мужчину, которого когда-то любила… Нет, конечно же, это глупо. – Герика рассмеялась. – Которого смогу полюбить.

– Вот как? – улыбнулась Солан. – Ты любишь этого варвара?

– Что? – Щеки Герики вспыхнули. – Нет, но…

– И ты согласилась с тем, что он считает себя твоим женихом?

Мелья вновь опустила голову.

– Больше не считает, – тихо проговорила она. – Мне удалось вытребовать себе свободу и неприкосновенность, Рагнар не смог отказаться. – Герика посмотрела на подругу, и Солан с удивлением заметила, что глаза девушки наполняются слезами. – А теперь он даже смотреть в мою сторону не хочет. Я… я все понимаю, он очень зол на меня… Но я добивалась свободы не для того, чтобы потерять его, понимаешь? – прошептала жрица и закрыла лицо руками. Ее плечи дрогнули от беззвучного плача.

Солан вздохнула. Стиснув зубы, приподнялась на постели и обняла подругу. Герика, всхлипывая, уткнулась в ее плечо.

– Как тебе это удалось? – спустя некоторое время спросила царевна.

– Северяне, на которых тебя обменяли, оказались отравлены. – Мелья немного отслонилась и вытерла ладонью лицо. – Когда Рагнар привез их в Баас, они уже были при смерти, и спасти их могло только противоядие, рецепт которого я в свое время умудрилась… да уж… выучить наизусть. Я сказала вождю, что постараюсь спасти его людей, но только если он откажется от своих притязаний. – Она медленно выдохнула и сжала губы. – Там были все его воины, и Рагнару ничего не оставалось, как согласиться. Но его взгляд… я его никогда не забуду. Он смотрел на меня так, словно я предала его.

– Как себя чувствуют северяне? – Теперь уже Солан взяла жрицу за руку и ободряюще сжала ее ладонь. – Когда мы расставались у переправы, они выглядели вполне здоровыми.

– Им лучше. Не знаю, когда они смогут встать, но с мертвецами их точно уже не спутаешь. – Герика попыталась улыбнуться, но подруга смотрела на нее без улыбки. Так, будто видела ее в первый раз.

– Если ты любишь вождя, то зачем оттолкнула его? – спросила она. – Свобода – это прекрасно, но замуж за нее ты не выйдешь и она не подарит тебе детей, не согреет холодной ночью, не утешит, не защитит. Зачем ты так поступила с ним, Герика? Я не понимаю.