По ту сторону каната, вдалеке, Бэрроу мог различить силуэты посетителей. Они теснились в полумраке: тусклый мерцающий свет электрических свечей позволял разглядеть лишь общие очертания, но не детали. Посетители не хотели, чтобы их видели и узнали. Многие жаждали прийти сюда, но ни один не желал, чтобы его здесь застали. Предмет их греховного интереса лежал на шезлонге: томно извиваясь, она наблюдала за толпой вспотевших людей, что таращились на нее во все глаза. На лице ее было написано полное безразличие, какого явно не может испытывать человек. После сегодняшнего разговора с братьями Кабал с глаз Бэрроу словно спали шоры. К примеру, он точно знал (как ранее тем же вечером знал Хорст, когда встречался с Клеопатрой), что Латексная Лейла, кем бы она ни была, точно не является леди. Она даже не человек.

Лейла двигалась медленно, неторопливо, так, словно у нее вообще отсутствовали суставы. Было в этих движениях что-то змеиное, но при этом она все еще производила впечатление теплокровного, отчего любующаяся ею толпа тихонько вздыхала и облизывала губы, испуская постоянный шум, выражавший желание. Гладкая кожа Лейлы была темно-темно-серого цвета и слегка поблескивала, словно кожа молодого тюленя, только что выбравшегося на берег. Стоило ей пошевелиться, как раздавалось негромкое естественное шуршание, когда одна поверхность скользила вдоль другой. Бэрроу снова вдохнул. Вот откуда исходил кислый запах – запах резины с примесью сладковатого аромата талька. «Наверняка за день она наносит тонны пудры», – подумал Фрэнк. Каждый дюйм ее тела покрывала гладкая кожа, только шея и голова выглядывали из этого кокона, словно отдельная нарисованная маска. Пока Бэрроу наблюдал за ней, он заметил, что костюм перетекает в плоть и между ними нет никакой границы. Единственной выступающей деталью на Лейле были высокие каблуки, которые, казалось, росли прямо из пяток, как будто таково было строение ее тела. На самом деле так оно и было. Все остальное, даже ногти, скрывалось под латексом.

Жаль, подумал Бэрроу. Будь сцена более откровенной, он мог бы закрыть цирк за развращение общественности. Увы. Кабал не совершит столь глупой ошибки. Все же Фрэнк поймал себя на мысли, что обдумывает, какие именно части тела могла бы продемонстрировать Лейла. Возможно, жаркими тропическими ночами Варгас мечтал именно о такой женщине. Бэрроу крепко зажмурился и сказал себе, что за пределами этого шатра, а может, и внутри него разгуливают люди, которые обрадуются его смерти, а потому ему не мешало бы немного сосредоточиться.

Лейла наблюдала за зрителями с любопытством и надменностью. Типичная толпа: в основном мужчины, несколько женщин, которые задаются неудобными вопросами. Лейла вдохнула – легкий бриз, гуляющий по шатру, принес с собой запах феромонов. Аромат оказался слабее, чем обычно, поскольку ветер дул с севера. Однако Лейла учуяла и другой запах, невероятно вкусный запах. В воздухе парили следы химических веществ. Мелькнул язычок Лейлы, тщательно собирая эти следы, – толпа почитателей забормотала, выражая свое удовольствие. Затем Лейла провела языком по нёбу, словно знаток, который хочет распробовать хорошее вино. Страх. Кто-то в этом шатре боялся за свою жизнь. Какой изысканный вкус. Лейла прикрыла глаза и дождалась, пока он распадется на компоненты – мужчина, средних лет, временами курит трубку, и он стоял позади нее. Ей было известно о поисковой операции, которая проводилась сегодня в цирке. Теперь она точно знала, где находится Фрэнк Бэрроу. А еще она знала, что жить ей осталось меньше часа. Конечно, стоило предупредить Иоганна Кабала. Хотя, с другой стороны, она создание из крови самого Сатаны, а потому вовсе не обязана поступать правильно. Пусть Кабал позлится. Лично она собиралась повеселиться.

Бэрроу наблюдал за тем, как Лейла подала знак телохранителю, стоявшему в стороне, и прошептала ему что-то на ухо.

– Итак, шоу окончено, – рявкнул мужчина, еще даже не успев выпрямиться. – Вам чего, по домам не пора?

Всем своим поведением он показывал, что если кому-то не хочется идти домой, то он может организовать ему пару недель в госпитале в качестве альтернативы. Хором вздохнув, толпа потянулась к выходу: по пути они бросали грустные взгляды назад. Охранник шел за ними по пятам.

Главный вход со щелчком захлопнулся. Бэрроу не знал, хорошо это или плохо. Зато Лейла, похоже, прекрасно все знала. Она перекатилась на спину и выпрямила одну ногу, любуясь, как свет движется от бедра к ступне, ни разу не прерываясь. Медленно она повернула голову, пока ее глаза не нашли Бэрроу.

– Привет, Фрэнсис, – сказала она.

Бэрроу наконец решил, что ситуация все-таки складывалась не в его пользу. Сделав шаг назад, он открыл заднюю дверь, через которую тайком проник в шатер. Однако не успел Фрэнк отворить ее достаточно широко, как кто-то снаружи с силой захлопнул ее, раздался щелчок замка. Бэрроу принялся трясти дверь – послышался смех. Затем он услышал голос охранника.

– Приятно провести время, мистер Бэрроу.

Продолжая смеяться, телохранитель пошел прочь.

К счастью для Фрэнка, в стрессовых ситуациях его мозг работал быстрее. Сейчас же он соображал с невероятной скоростью, пытаясь найти ключ к личности Лейлы и предугадать ее поведение. В бытность полицейским ему довелось участвовать в облаве на дом терпимости (ах, это прекрасное старинное выражение!). Девочки – а там они всегда оставались девочками несмотря на возраст – отнеслись к рейду совершенно спокойно: они сидели на лестнице, курили, мило болтали с молодыми полицейскими, которых легко было вогнать в краску. Бэрроу тогда удивился – девочки не выглядели откровенно сексуальными: да, все они были в той или иной степени раздеты, на ком-то были высокие кожаные ботфорты, а к поясу прицеплен хлыст, кто-то облачился в школьную форму, кто-то – в форму медсестры или даже полицейского, что несколько смущало, но при всем при этом дом производил впечатление рабочего места, и не более того. Девочки сдавали в аренду свое время, тела и артистические способности, но на этом все заканчивалось. Фрэнк разговорился с высокой брюнеткой в длинном пеньюаре, накинутом поверх предмета одежды, который угрожающе трещал, стоило ей пошевелиться. Девушка попросила прикурить, и они болтали в ожидании, когда же закончится обыск. Его почему-то приостановили.

Бэрроу был слегка возмущен – как-никак он работал полицейским, а потому считал, что должен выступать в качестве общественной совести. Негодуя, он поинтересовался у девушки, почему она выбрала эту профессию. Ее совершенно не смутил вопрос. «Почему я этим занимаюсь? Конечно, ради денег. А если конкретнее?» В этот момент она распахнула пеньюар, и, прежде чем Бэрроу успел отвести взгляд, он заметил подобие византийского наряда из кожи. «Потому что мне редко приходится касаться мужчины. Они все делают сами, стоя в другом конце комнаты, а я лишь говорю им, как плохо они себя вели. Рабочий день недлинный, деньги отличные, ну и если забыть об однообразии, то у меня в жизни не было работы лучше». В этот момент заявился старший констебль в плаще, накинутом поверх пижамы, и потребовал, чтобы ему доложили, почему никто не предупредил его о рейде. Операцию тут же свернули, и всех отправили по домам. Любопытно, но высокая брюнетка со скрипучим бельем обращалась к старшему констеблю по имени, а один раз назвала его Патрисией.