– Нет, именно сейчас!

Бобров наконец взглянул на нее, и в его глазах так ясно читалась неприязнь, что Александра, наблюдавшая эту сцену на очень близком расстоянии, почувствовала дурноту. «Если он давно мечтал освободиться, то очень умело скрывал это! Что ж, на то он и актер! А я предсказывала Катьке, что она доиграется и однажды он бросит ее, как старый башмак!»

Но Катя явно не понимала, насколько серьезно ее поражение. Мечта о сокровище, которое находилось так близко – рукой подать, явно несколько помутила ее рассудок. Ничем иным Александра не могла объяснить того, что произошло в следующий момент. Катя, откинув назад голову, издевательски и вызывающе рассмеялась:

– Вот так-так! Откуда такая решимость? Репетируем новую роль? Когда это ты хотел со мной расстаться?! Вечно висел на хвосте, проверял, с кем я, где я, что делаю и о чем думаю! Все это, оказывается, должно было означать, что я тебе опротивела?! Как я не догадалась?!

– Уходи немедленно, твое присутствие здесь неприлично!

– Да почему бы это?

– Убирайся!

Этот выкрик, болезненный и надорванный, прозвучал так громко, что его услышали все собравшиеся возле машин у ограды. Теперь обернулись даже те немногие, кто до сих пор не следил за сценой между любовниками. На Катю устремились десятки любопытных, неприязненных и насмешливых взглядов. Та чуть не плакала, безжалостно кусая тщательно накрашенные губы.

– Это мерзко… – выдавила она. – Жестоко… Воспользоваться моментом и бросить меня… У тебя этот номер не пройдет!

– Что тебе нужно? – все тем же пронзительным фальцетом выкрикнул артист. – Денег? ЕЩЕ денег?!

– Ах, да ничего я от тебя не возьму. – Катя бледная, как полотно, дрожала всем телом. – Сама дострою дом, справлюсь и без твоих подачек. Я ведь никогда тебя ни о чем не просила. Только вот что… Отдай мне панно, которое Саша купила для моего дома.

– Что значит – отдай? Разве оно твое?

Они поменялись ролями. Актер, обычно занимавший в конфликтах пассивную позицию, вдруг принялся иронизировать, наслаждаясь своим превосходством. Катя, напротив, еле мямлила, утратив свой всегдашний апломб.

– А чье же? – съежившись, проговорила женщина.

– Мое, разумеется! Я купил его за бешеные деньги, сам не знаю – почему! Меня просто загипнотизировала твоя сумасшедшая подружка! Но теперь я собираюсь продать это бессмертное творение со свиньями, благо, нашелся покупатель, который возместит все расходы!

– Нет!

Катя и Александра вскрикнули одновременно. Актер обернулся и впервые заметил художницу. Он сделал резкий величественный жест, бросив в ее сторону:

– Вы оказались правы, за панно дают вдвое больше, чем заплатил я сам! Хоть тут ничего не потеряю! А дом и квартиру Катя пусть уж оставляет себе. Тут никаким судом ничего не докажешь, и потом, она ведь потратила на меня лучшие годы жизни! Так вы это называете, выпив всю кровь из человека?

– Я сама куплю у вас панно! – бросилась к нему Александра. Она схватила Боброва за одну руку, Катя в тот же миг крепко вцепилась в другую. – Мы сами выкупим! Кто это на вас вышел?! Назовите мне его! Покажите!

– Милый, я заплачу тебе, сколько скажешь! – обмирая от ужаса, лепетала Катя, виснувшая у него на локте. – Оно должно достаться мне! Я продам квартиру и отдам тебе все деньги!

Мгновение актер казался ошарашенным. Он крутил головой, переводя изумленный взгляд с одной атаковавшей его женщины на другую, и вдруг, опомнившись, резко стряхнул обеих, освободив руки:

– Да что вы в меня вцепились?! Я сам знаю, что мне делать, и в вас не нуждаюсь! Истерички! Идиотки!

И бросился без оглядки к близстоящей машине. Хлопнув дверцей, он надежно укрылся в салоне. Катя рванула было следом, но подруга остановила ее:

– Нет смысла. Перестань.

– Ты с ума сошла? – задыхалась та. – Хочешь все бросить сейчас, когда осталось только дожать его?

– Он сам тебя дожал, глупая ты курица! Сколько можно воображать, что этот нарцисс в тебя влюблен? Ты слишком мало им восхищалась и теперь получила по заслугам. Не трогай его, он принял решение и сейчас очень собой гордится.

– Что же делать?!

– Я пока думаю…

Между тем похоронный кортеж разъезжался, машины одна за другой отбывали в обратный путь. Последним уехал заказанный театром автобус. Его двери с шипением закрылись, и он неторопливо двинулся вдоль ограды кладбища. В его открытые окна с шелестом врывались цветущие ветки разросшейся сирени, буйным каскадом перевешивающиеся через решетку. Наконец женщины остались одни.

– Боюсь, он тебя не простит, – пробормотала Александра. – Остается одна надежда – что удастся договориться с этим загадочным покупателем панно. Если только он захочет с нами разговаривать… Тебе придется вытерпеть еще немало унижений, Катя, чтобы узнать его имя и телефон от Костика. Иначе на него не выйти…

– Да я готова песок есть! – с фанатичным жаром ответила та. – Так ехать на поминки?

– Нет, не стоит. Не думаю, чтобы вдовец в день похорон жены совершал какие-то сделки. Но будь готова взяться за него уже завтра!

– Почему, почему ты мне раньше ничего не сказала? – Катя обессиленно присела на бетонное основание решетки и сжала виски руками. – Не хотела делиться, и вот к чему это привело! А вдруг мы не получим ни черта?! Я никогда не видела его таким злым, холодным! Мне страшно!

– Мне тоже…

В этот момент на дне сумки, висевшей на плече художницы, зазвонил телефон. Она с трудом выудила его из-под коробки с письмами и, посмотрев на экран, удивленно подняла брови:

– Елена…

– Кто это такая? – угрюмо буркнула Катя.

– Администраторша из отеля, где убили этого злосчастного курьера. Она все время пыталась мне помочь, но у нее ни разу ничего не вышло.

– Ты… ты рассказала ей все?! – Ахнув, Катя вскочила и угрожающе надвинулась на подругу. – Мне ни слова, а постороннему человеку…

– Не устраивай сцен, я тебе не Костик, – отрезала та, поднося телефон к уху. – Значит, она у меня вызвала большее доверие, чем ты. – И, отвернувшись от возмущенной приятельницы, произнесла в трубку: – Да? Слушаю?

Елена, стоявшая перед дверью мастерской, издала радостный возглас, услышав наконец ответ:

– Я боялась, с тобой уже что-то случилось! Где ты? В Питере?

– Я не смогла уехать, – вяло ответила Александра. – Но спасибо за заботу.

– Послушай… – Елена переступала с ноги на ногу, мягко отгоняя черную кошку, упорно трущуюся об ее колени. В шерсти зверька потрескивало электричество. – Я сейчас после работы заехала к тебе, благо близко, решила покормить кошечку, если удастся. Все-таки она беременная. Кошка здесь, встретила меня на лестнице и, представь, узнала! До самой мастерской проводила!