Тарвер смотрит на мою руку, а потом, счастливо ухмыляясь, поднимает взгляд. Я не видела его улыбки с тех пор, как подожгла запал.

– Я выбрал тебя. Они не хотели, чтобы я умер. Они хотели нас обоих спасти.

Я смотрю на металлическое кольцо, окружавшее разлом. Голубые огоньки пропали – осталась только пустая клетка, сделанная папиной компанией, чтобы удерживать здесь шепоты. Тарвер перехватывает мой взгляд, и улыбка сходит с его лица.

– Они хотели, чтобы все закончилось, – мягко говорит он. – Им не хватало сил, чтобы вернуться домой.

Энергии больше нет, мониторы гаснут, и мы оказываемся в кромешной тьме. Перед глазами вспыхивают картинки.

– На секунду я увидела их. Всех. Когда-то все они были едины в той мере, в какой нам… Они прекрасны, Тарвер. Вот бы тебе их увидеть.

Он сжимает меня крепче и целует в макушку. Потом отодвигается и встает, не отпуская моей руки, и помогает подняться мне.

У меня кружится голова, но я чувствую, как возвращаются силы. Я открываю рот, но тут раздается низкий гул, и пол вибрирует у нас под ногами.

– В чем д…

Громкий металлический лязг не дает мне договорить – пол содрогается. Тарвер стискивает мою руку и тянет за собой.

– Станция… Выброс энергии из разлома, видимо… Бежим! – Он дергает меня за руку, и это не причиняет мне боли, как раньше. Я бросаюсь бежать и в ту же секунду слышу грохот: что-то огромное и тяжелое – возможно, сломанное сдерживающее устройство – упало на то место, где я до этого стояла.

Мы выбегаем в коридор, мчимся по нему в кромешной тьме. Здесь нет ни проблеска света, но постепенно глаза привыкают к темноте. Тарвер крепко держит меня за руку, и с каждым шагом я становлюсь все сильнее. Кровь стучит в висках, сердце колотится, легкие работают – впервые за долгое время.

Тарвер врезается в лестницу и изрыгает поток проклятий. Он пропускает меня вперед. В темноте слышно наше учащенное дыхание и стук ботинок по ступенькам. Тут сквозь станцию проходит сильное колебание, и лестница начинает качаться. Я выбираюсь из люка и падаю на пол, Тарвер вылезает и поднимает меня на ноги. Наверху есть свет, и мы пробираемся к разрушенному проходу, через который видно поляну, залитую таким ярким звездным светом, что он ослепляет.

Пол под ногами кренится, и на одно страшное мгновение мне даже кажется, что я вновь оказалась в спасательной капсуле, где то появляется, то пропадает гравитация: голова кружится, и я не понимаю, где верх, а где низ. Тарвер тянет меня за собой, и вот я падаю на траву. Мы отползаем подальше от обвала.

Долго, очень долго у меня перед глазами кружатся точки, и я тяжело дышу. Тарвер несколько раз пытается подняться, но у него не получается, и мы просто лежим на траве и слушаем, как рушится здание.

После кромешной тьмы под землей свет звезд кажется очень ярким и вселяющим надежду. Я поднимаюсь на локтях и смотрю на Тарвера, который до сих пор не может отдышаться.

– Глупый, какой же ты глупый… – шепчу я и тянусь рукой к его лицу, провожу пальцами по отблеску звездного света у него на носу и скулах. – Нам теперь никак не отправить сигнал. Если на орбите были корабли, теперь они нас не найдут. Ты не вернешься домой.

Тарвер, опираясь о землю, поднимается и смотрит на меня.

– Я дома. – Он поднимает руку, когда я хочу возразить. – Родители поняли бы. Если бы они узнали, что тут случилось, то сказали бы остаться.

– И все-таки, зачем ты это сделал? Сигнал ведь работал. Его могли заметить.

– Он тебя убивал, – просто отвечает он.

Я уже мертва.

Слова вертятся на языке, но я молчу. Потому что сейчас я впервые понимаю, что это неправда. Я выдыхаю и смотрю, как пар клубится в воздухе.

Тарвер придвигается ближе и берет меня за руку. Я еще чувствую слабость, ведь я очень долго не ела толком и не спала. Но я сжимаю его руку в ответ, и наши пальцы переплетаются. Моя рука больше не дрожит.

В первый раз с тех пор, как меня вернули, внутри вспыхивает что-то теплое и живое. Надежда.

Вместе мы поднимаемся на ноги и уходим подальше от разрушенной станции.

Тарвер хочет отпустить руку, но я крепко сжимаю его пальцы, и он поднимает на меня глаза и долго смотрит. Я не отвожу взгляда. Он подносит наши руки к губам и целует мои пальцы.

Я невольно думаю, что же для него было хуже: потерять любимую или не прикасаться к ней, пока она медленно угасает.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, внимательно глядя на меня.

– Прекрасно. Я чувствую себя живой. Тарвер, откуда ты знал?..

– Я не знал. – Он до сих пор смотрит на наши сцепленные руки. – Но я просто… просто почувствовал, что они не хотели нам навредить. Они хотели освободиться. Я догадался.

По телу пробегает легкая дрожь, и Тарвер, заметив, что я поеживаюсь, снимает куртку и набрасывает мне на плечи.

– Серьезная догадка, – замечаю я.

– Я в нее поверил.

– Много же у тебя времени ушло на то, чтобы поверить в догадки и предчувствия.

Я закутываюсь в куртку и быстро улыбаюсь ему.

Он обнимает меня крепче, и какое-то время мы просто стоим и слушаем, как шелестит листва на ветру.

– Что дальше? – Я запрокидываю голову и смотрю на небо.

– Черт его знает, – весело говорит он. – Дом строить.

Я смеюсь и понимаю, что это получается у меня легко. Я думала, что забыла, как смеяться.

– А можно, там будет сад?

– Да хоть десять.

– И ванна?

– Такая большая, что вдвоем поместимся.

– А мне можно помогать?

– Ну, один я точно не буду все делать.

Я придвигаюсь ближе и прижимаюсь к нему.

– Сначала нужно отдохнуть, – говорит он и целует меня в висок. – Дом начнем строить завтра. Может, вернемся в пещеру? Какой-то болван разрушил твою спальню.

– Какой-то болван, – повторяю я с улыбкой. – Нет, не хочу туда возвращаться. Давай переночуем здесь, под открытым небом, как раньше?

– Как пожелаешь. – Он целует меня в щеку, все еще осторожно, неуверенно, и отпускает меня. – Я принесу одеяла из пещеры. А завтра будем строить планы, как нам жить самим по себе.

– Мы и так живем сами по себе, – говорю я. – Мы справимся.

Он уходит к пещере, и его тень мелькает среди деревьев. Я закрываю глаза и прислоняюсь головой к дереву, представляя, как нежный свет звезд касается лица.

Вокруг тихо и спокойно. Я глубоко вдыхаю свежий воздух, и он щекочет и покалывает ноздри.

– Покой… – шепчу я, то ли разговаривая сама с собой, то ли обращаясь к ушедшим шепотам. Это мне неведомо.