Потом обернулся к Тарквину и протянул руку. Тот правильно понял приятеля и сунул в руку носовой платок.

— Вот, любовь моя. Вытри слезы, пока я оденусь. — Но он не дал ей сразу уйти, а нежно промокнул влагу, собравшуюся на щеках и в больших, излучающих обожание глазах. — Что же твоя шалунья сестра натворила? Впрочем, неважно. По пути расскажешь.

— Подождите минуту! — Блейк, который всегда оказывается под рукой, чтобы испортить трогательный момент, резко схватил его за плечо. — Мы же собирались выяснить отношения. Ты отказываешься?

— Боюсь, что так. У меня появилось более важное дело.

Кузен посмотрел на него прищурившись и перевел взгляд на Диану, которая стояла, сжимая руку мужа. Взгляд Блейкни упал на уже заметно расширившуюся талию Дианы, потом он вновь посмотрел ей в лицо и затем в лицо Себастьяна, который понял, что Блейкни пытается угадать дату зачатия.

— Мои поздравления, кузен, — резко сказал он. — Может, встретимся здесь в другой день?

— На это можешь не рассчитывать.

Среди зрителей, которые уже сделали ставки на участников поединка, поднялся шум. Себастьян не обращал на них внимания.

Пять минут спустя он сел в коляску вместе с Дианой. Пока он застегивал жилет и повязывал галстук, она рассказала ему об аресте Минервы.

— Звучит не очень серьезно, — сказал он. — Новый закон о предотвращении митингов запрещает без санкции магистрата собираться вместе больше пятидесяти человек. Это зверская мера, но если бы они действительно арестовали пятьдесят человек, у властей возникли бы серьезные проблемы.

— Ей придется предстать перед судом?

— Сомневаюсь, что они пойдут на такой шаг.

— Слава Богу! — воскликнула Диана и после минутного молчания спросила: — Когда ты прибыл в Лондон?

— Вчера вечером. Я бы приехал и раньше, но шахту снова, затопило. Не беспокойся, никто не пострадал. Я должен был остаться, пока не ликвидируют последствия аварии.

— Я скучала по тебе.

— Я тоже скучал.

— А почему ты не поехал на Портмен-сквер?

— Я собирался приехать с подарком, но ювелирные лавки уже были закрыты.

— Мне не нужны подарки. Я рада уже тому, что ты здесь. — Она склонила голову ему на плечо, и он почувствовал, как она улыбается ему. — Впрочем, не позволяй мне отговорить тебя от дорогой покупки. Пусть она будет искуплением за твою грубость во время нашей последней встречи.

— Мне жаль, но я страшно ревновал тебя к Блейкни.

— Для ревности нет повода. В будущем, если захочешь что-то узнать, спрашивай у меня. Если бы ты тогда спросил, я рассказала бы тебе, зачем Блейк мне писал.

— Не надо.

— Он тебе объяснил?

— Нет. Я тебе доверяю.

Себастьян был переполнен эмоциями. Взяв ее ладонь в свою, он расстегнул маленькие пуговицы на перчатке и, стянув ее поднес руку Дианы к губам. Кожа была мягкая, гладкая и чуть прохладная.

— Я доверяю тебе и люблю тебя, — сказал он, и эти слова вырвались у него так легко и так естественно, как нортумберлендский дождь.

Он поцеловал ей ладонь, переплел ее пальцы со своими и больше не отпускал руку.

— Я тоже люблю тебя, — призналась Диана, сжимая его кисть.

Радость наполнила сердце Себастьяна и прояснила голову.

— Я это знаю, — сказал он, широко улыбаясь.

— Знаешь?

— Да, я сам до этого дошел.

— Ты был бы образцом проницательности, если бы я не давала тебе множество намеков.

— Нет, это случилось позже, когда я перестал быть дураком.

— Мы оба были дураками, с самого начала. Хотя мы должны быть благодарны тому глупому пари. Иначе мы не узнали бы друг друга.

— И тому, что произошло после. Я думал отомстить тебе, но на самом деле я не смог бы жить, не увидев тебя снова, Теперь я это знаю.

— Мы должны благодарить Блейка.

— Это уж слишком.

Диана издала звук, похожий и на смех, и на рыдание. Себастьян пальцем взял ее за подбородок и поднял лицо вверх.

— Ты плачешь?

— Нет. Я счастлива. Можно, я сяду тебе на колени?

Когда она устроилась, они поцеловались, но не крепко, поскольку не время было слишком возбуждаться. Кроме того, у Себастьяна было что рассказать. С неохотой он разомкнул объятия.

— Я хочу рассказать тебе одну историю. У нас есть время до того, как мы доберемся до Боу-стрит.

— Какую историю?

Ее взгляд застыл на его лице.

Глядя прямо вперед, он издал глубокий вздох.

— Когда мне было шесть лет, моя мать во второй раз вышла замуж. За итальянца, графа Уго Монтечитту. Он был дьявольски красив, как я сейчас понимаю. Я вспоминаю, как думал, что он похож на героя литературного произведения.

Диана прижалась к его груди.

— Ты любил его?

— Я едва знал его. Но я радовался. Мать была эмоциональной женщиной. Она часто плакала. После смерти отца она плакала почти все время, но когда сказала, что снова выходит замуж, она выглядела счастливой. И я с радостью предвкушал, как буду жить в Италии.

Он столько лет пытался забыть об этом отрезке своей жизни, что его мозг покрылся ржавчиной.

— Когда мать приходила в мою комнату для занятий, то всегда рассказывала об этом. Она говорила, что в Италии всегда тепло и каждый день светит солнце. Что там по небу не ползут свинцовые тучи, как в зимнем Лондоне. Всюду растут виноград, персики и апельсины. Она учила меня итальянским словам. Например, виноград по-итальянски «ува», как по-латыни. Говорила, что я смогу выйти из дома и сразу оказаться в винограднике и срывать виноград прямо с веток и есть. Она обещала.

Диана поцеловала его в щеку и попросила продолжать.

— И вот настал день свадьбы. Меня ненадолго пустили на свадебный обед, а потом няня повела меня наверх готовиться к отъезду. Мы должны были отправляться в тот же день, на корабле. Я уже отобрал свои любимые книги и игрушки, поскольку для всех не было места. Но сейчас няня сказала, что я могу брать все. Я был так счастлив, бедный дурачок. Я, как сейчас помню, болтал нянюшке об Италии и хвастался, что знаю много итальянских слов, и называл ей их. Она ничего не отвечала. Только привела меня в порядок и повела вниз. На прощание она обняла меня и поцеловала, поскольку она со мной не ехала. Меня встретили мать, отчим и брат моего отца. Тогда я впервые увидел его. Он был высоким, как мой отец, но более худым и казался очень старым… Мать наклонилась ко мне, — продолжал Себастьян, — и взяла меня на руки. «Я не смогу взять тебя в Италию, — сказала она. — Путешествие для маленького мальчика сейчас слишком опасно. Ты навестишь меня, когда подрастешь. А пока будешь жить с дядей». — У Себастьяна защипало в носу. — Это был последний раз, когда я видел ее. И вместо Италии я отправился в Нортумберленд. Ты видела Сэкстон-Айверли. Для меня он стал огромным разочарованием. — Он сардонически улыбнулся. — Ни солнца, ни виноградников. «Ты мой наследник, и когда-нибудь все это будет твоим, — сказал дядя, когда мы поехали. — Со временем ты станешь виконтом Айверли». Я возненавидел это место. Там всегда было холодно. Вместо винограда я получал волдыри от обморожений.