Как-то один из летчиков спросил у него: «Почему вы пьете?» На что Быков ответил: «Пить я начал еще с монгольских боев. Вышло это так: как только попал в строевой полк, женился. Во время свадьбы прибегает ко мне на квартиру посыльный и говорит, что надо срочно с вещами прибыть в полк. Там нас в эшелон и в Монголию на Халхин-Гол. А там бои, тоска по жене, с которой не провел и ночи. Убьют, а она снова выйдет замуж. Тот подумает, что за дурак был первый муж, раз оставил ее невинной. Так до сего времени я ее и не видел. По письмам вроде ждет не дождется нашей встречи. На этой войне тоже могут убить. Тогда и не встретит любимого. Как ты думаешь, запьешь после этого или нет? Вот так-то, мой мальчик! Выпью, и на душе спокойнее. Что поделаешь – жизнь!» Выслушав этот монолог, мы поняли, что это простая отговорка для оправдания своего пьянства. Эти слова нисколько не изменили отношение к нему. Единственное, в чем мы не могли упрекнуть его, так это в боевых делах. На задания он летал смело и безотказно. Бывали, правда, случаи забывчивости при работе с оборудованием кабины. Но было ясно, что происходило это вследствие употребления алкоголя. За летние бои Быкова наградили орденом Красного Знамени.

За несколько дней до перелета мы обратили внимание на пилотаж в районе аэродрома истребителя «як». Сразу было видно, что это не тот «як», к которому мы привыкли и хорошо знали его возможности. Этот очень легко шел на вертикальные фигуры. Чувствовалось, что он намного легче прежних модификаций. «Як» почти без разгона выполнял петли, но больше всего удивил нас двумя вертикальными полупетлями, похожими на цифру восемь. От выполненного пилотажа я пришел в восторг. Не будучи истребителем и видя, как красиво выполняется каскад фигур, я мысленно представил, какое удовольствие получил бы, если бы самому довелось пилотировать такой самолет. Как хотелось, чтобы и наш Ил-2 можно было бы пилотировать по-истребительному, пусть даже и не так, как этот «як». Тогда с «фоккерами» и «мессерами» можно было бы потягаться на равных.

Позже узнал, что это был новейший Як-3. Пилотировал его летчик 3-го истребительного корпуса, которым командовал генерал Савицкий. Скорее всего, в кабине был он сам, ибо таких самолетов в то время в корпусе было мало, и находились они в основном у руководящего состава корпуса, дивизий и полков. Подобной вертикальной восьмерки на поршневом самолете я больше не видел. Об этом отличном летчике, дважды Герое Советского Союза, мне не раз приходилось слышать после войны. Особенно много о нем говорилось и писалось после празднования Дня Воздушного флота в августе 1948 года.

Тогда в присутствии десятков тысяч зрителей пятерка реактивных Як-15 впервые в мире выполнила групповой пилотаж в сомкнутом строю. Летчики Савицкий, Храмов, Середа, Ефимов и Соловьев эффектно выполнили замедленную бочку вокруг оси ведущего, петлю Нестерова и целый каскад фигур высшего пилотажа. К сожалению, я этого пилотажа не видел, хотя и был участником праздника. В тот момент я находился в воздухе – вел девятку штурмовиков Ил-10. Мне очень хотелось встретиться с Евгением Яковлевичем, но произошло это за полтора года до его кончины на приеме у моего бывшего командира полка маршала авиации Пстыго.

После трехнедельного отдыха наш корпус был готов к перелету на 1-й Украинский фронт, где должен был войти в состав 2-й воздушной армии под командованием генерал-лейтенанта С.А. Красовского. 21 сентября полк поэскадрильно с интервалом 15 минут поднялся в воздух и на малой высоте направился на юг в район Львова. Перелет выполнялся с промежуточной посадкой на аэродроме Квартеры (Кваторы). Там мы заправились и переночевали. На следующий день мы приземлились на аэродроме Кшиве, или Криве, близ небольшого города Радзехов, или по-украински Радехов, южнее Ковеля. Часть нашего маршрута проходила над Беловежской Пущей. О ней я не раз слышал от отца, который бывал там во время Первой мировой войны. К сожалению, я видел ее только с воздуха, но даже так мощный лесной массив в центре Европы произвел на меня большое впечатление.

Перелет прошел удачно. Все машины прибыли без задержки, поломок или аварий, способные сразу выполнять боевые задачи. Здесь сказалась большая подготовительная работа инженерно-технического состава полка, хорошо освоившего эксплуатацию матчасти. На старом месте базирования не осталось ни одной неисправной машины, как это бывало раньше. В районе Ковеля по рации услышали голос командира полка: «В этом районе родился авиационный ортодокс, ваш командир – знайте об этом». После посадки он еще раз напомнил об этом. Здесь он родился, а потом, в период боевых действий с белополяками, его семья переехала в Россию и осела в Башкирии.

По прибытии на новое место нас предупредили, чтобы мы соблюдали осторожность, находились в расположении части и никуда ни под каким предлогом не отлучались с аэродрома. Здесь действовали банды националистов. Пользуясь любой возможностью, они нередко нападали на наших военнослужащих. Соседний полк нашей дивизии произвел вылет шестеркой самолетов по скоплению бандитов, обнаруженных на лесной поляне, находившейся недалеко от аэродрома. Вечером, когда все пошли на ужин, на крыльце столовой увидели бумажку с текстом, написанным от руки, в котором угрожали расправиться с летчиками, принимавшими участие в вылете на штурмовку. Их фамилии были указаны в записке. Это указывало на то, что бандеровцы были хорошо информированы о том, что делалось в полку. Вероятно, в полку или в обслуживающем батальоне находились люди, не умевшие держать язык за зубами.

В конце сентября почти весь полк, кроме командира и воздушных стрелков, был отправлен на Ли-2 в Кировоград за получением новых самолетов и пополнения летного состава. Все пять молодых летчиков: Чернышев, Сорокин, Сельский, Былый и Ушатов – имели очень маленький налет. Им надо было дать дополнительную подготовку и, конечно, присмотреться к новичкам. Пополнились мы и воздушными стрелками, которых нам не хватало еще с зимы. Их заменяли оружейники. Ранее все они воевали в пехоте, но по личному желанию переучились на стрелков, чтобы продолжать бить фашистов с воздуха. Многие из них имели ранения, полученные в наземных боях. В Кировограде наша группа пробыла около полутора недель.

За это время мы неплохо отдохнули, познакомились с городом. В местном театре я посмотрел «Шельменко-денщик» и послушал «Наталку-Полтавку», а также несколько кинофильмов. Жили и питались мы в отремонтированном здании, приспособленном под гостиницу и столовую на стационарном аэродроме. Большая часть зданий городка была разрушена немцами и восстановлению не подлежала.

Маршрут нашего перелета проходил через Житомир с посадкой на аэродроме Скоморохи. Во время ужина ребята сообразили по маленькой. Разлили всем, кроме меня, непьющего, и алкаша Быкова – за неумение пить в меру. Саша, видя, что его «обнесли», заплакал и стал клясться, что больше никогда не будет пить запоем и будет вести себя пристойно. Это подействовало, налили и ему. Потом все пошли на танцульки в гарнизонный клуб, а Быков куда-то пропал. Объявился только утром. Он где-то раздобыл спиртного и набрался так, что заснул прямо на груде рассыпанной картошки. Устроился без всякого комфорта, зато ночь провел куда спокойнее, чем мы.