— К этому привыкаешь. — сказала Ксения, отпивая из кружки кофе. — Привыкаешь, быть незаметной, когда тебя просит об этом мама, привыкаешь не плакать, чтобы не раздражать маму, привыкаешь не шуметь, не беспокоить, привыкаешь сама ложиться без поцелуя на ночь. Человек ко всему привыкает, мама, и это становится неотъемлемой частью существования.

— Я знаю, что не идеальная мать, не надо об этом напоминать.

— Надо, хочу, чтобы ты знала это. — Ксения поставила кружку на блюдце со звоном.

В первые за всю свою жизнь, она не боялась говорить, что думает. Сердце бешено стучало, но она дышала, ей не было больно или стыдно.

— И я не злюсь на Лешу, за то, что он ненавидит тебя, и на тебя с Владимиром тоже не злюсь, я обижена, что хотя вы меня родили, и вы даже не попытались сохранить ваш брак, мама.

— Ксюша, это все детские обиды, — начала Маргарита.

— Нет мам, это наша с тобой жизнь, и ты и я должны были, когда-то признаться, что мать и дочь из нас паршивые. Но я тебя люблю. Люблю как умею, люблю так как меня научили.

«И Лешу я тоже, наверное люблю, я просто не знаю, что это за чувство.» — промелькнула мысль в голове Ксюши.

Девушка встала из — за стола, положив купюру на стол, посмотрела на маму, улыбнулась, поцеловала в щеку.

— Увидимся, мам, — с этими словами она ушла.

Говорить правду приятно. Говорить правду нужно. И если Марк Твен был уверен, что правду нужно подавать аккуратно, то Ксения была уверена в обратном. Некоторые очевидные вещи нужно швырнуть прямо в лицо, себе, людям, родным. Потому что, если ваша правда болезненна, вы не должны сами терпеть эти чувства в одиночестве. Если вы хотите причинить кому — то боль швыряйте пугающую правду в лицо, наотмашь.

Маргарита сидела в ресторане, смотря в пустой бокал. Думали ли она что слова дочери ее так заденут? Нет, конечно. Но в голове пронеслись тысячи воспоминаний о дочери, вот она бежит к ней с рисунком из садика, а ей некогда и женщина просит не мешать, ведь надо спешить писать диссертацию, а потом сбежать ночью к Владимиру. А вот она видит дочь около аптеки, та стоит и внимательно смотрит на витрину, ей лет двенадцать, она хотела позвать ее, но прервал звонок и женщина пошла дальше, разговаривая по телефону, через неделю она узнает, что дочери пошли первые менструации.

Женщина нахмурилась пытаясь вспомнить, что сделала она. Ничего.

Воспоминаний было очень много, причиняющие боль они всплывали на поверхность сознания, приукрашенные уже совсем другими эмоциями и красками. Злость на саму себя уже не имеет смысла, она не сможет исправить то, что уже сделано, но Маргарита попытается чтобы дочь была счастлива. По щеке потекла слеза. Она была паршивой матерью, просто потому что никогда не хотела ей быть. Ее заставили. И только так Марго себя оправдывала. Она вытерла рукой слезу, удивившись этой эмоции, и набрала номер.

— Слушаю, — раздался в трубке голос Владимира. — Говори, Марго.

— Привет, Володя. — Рита отхлебнула из кружки Ксении остывший кофе. — Я хочу предупредить тебя, что не позволю Лене влезать жизнь Ксении и Алексея.

— О чем ты?

— Я знаю, Лена меня терпеть не может, но моей дочери нравится Леша. И наши дети не виноваты в том, что мы натворили. — она вздохнула. — Леша может меня ненавидеть, но не Ксению.

— Мне кажется он ее не ненавидит, Марго. — Владимир на другом конце провода закурил. — Но ему сложно, и Ксюше тоже. Со своей стороны я постараюсь повлиять на Лену, обещаю.

— Отлично, пока. — женщина повесила трубку и встала из — за стола.

Не верьте, если кто — то скажет, что у бывших любовников всегда идет соревнование — кто счастливее, кто лучше, кто богаче. Если люди действительно счастливы в настоящем, им плевать что происходит в жизни бывшего или бывшей, им все равно с кем они спят, куда идут, что едят и кто их ненавидит. У них есть настоящее, то в котором приятно жить.

Маргарита вышла из ресторана и пешком пошла вдоль улицы, она неспеша прогуливалась, рассматривая людей, парочки, детей.

Некоторые ошибки прошлого не исправить, как бы вы не старались, сколько бы не просили прощения уже ничего не изменится. «Прости» — всего лишь слово, оно ничего не даст в настоящем. И только когда вы истинно каетесь в том, что сделали, вам уже не понадобиться слова, ваши действия скажут больше.

49

Рано или поздно нужно убрать некоторые вещи из вашей жизни — прошлое, людей, ненужный хлам — выбросить из жизни раздражающие и мешающие двигаться вперед факторы. Алексей подошел к Степану Игнатьевичу, протянув ему большой пакет.

— Добрый день, — сказал он, глядя на старичка, разгадывающего кроссворды.

— Добрый, — удивился консьерж.

— Не могли бы вы передать этот пакет Ксении Тороп, с тринадцатого этажа.

— Ксенечке? С удовольствием, — сказал Степан Игнатьевич, и еще раз глянув на Лешу спросил. — Что-то еще передать?

— Нет, спасибо.

Алексею казалось правильным отдать ей папку с досье, это ее жизнь, он не готов в ней снова рыться, он принял ее такой какая она есть уже давно; с этими мыслями парень вышел из подъезда, место рядом с его автомобилем пустовало. Прислонившись к своей машине, парень задумчиво смотрел на асфальт, где раньше стоял темно-синий Скайлайн, Леша почувствовал острое желание снова видеть эту машину здесь рядом, наблюдать как она выходит из нее выпивая текилу на ходу, он потянулся к телефону и набрал ее номер.

Ему не ответили, длинные гудки наполняли звук улицы, сбросив третий по счету вызов, Алексей сел в автомобиль и направился к Александру, было еще пару вещей, которые ему нудно решить. Подумав несколько минут, парень набрал еще один номер, ему сразу ответили:

— Алеша, котик, чем обязана? — промурлыкала в трубку Алиса.

— Ничем. Откуда ты узнала о Ксюше? — спросил он не церемонясь.

— Приедешь расскажу, — девушка зевнула. — У меня свои источники, милый. А что? Она расстроилась? Такой вчера вечер ты пропустил….

— Алиса, мне плевать что вчера было, кто тебе сказал. — перебил ее парень, выжимая газ, в направлении центра города.

— Вадима знаешь? — хмыкнула она в трубку.

— Помню, а его жена знает, что ты с ним спишь? — ответил он и повесил трубку. Алиса звонила еще несколько раз, но он не брал трубку. Леша не знал, зачем ему эта информация, просто хотел