– Я устал от твоих игр, – сказал Гадес. – Боги умирают. А ты считаешь, будто понесешь наказание, и все?

Резким движением Гадес разорвал рубашку, обнажая грудь Фенрира, коснулся ее кончиками пальцев – выпустил тонких червячков тьмы, которые радостно вгрызлись в плоть, так похожую на человеческую.

Волчьи глаза Фенрира расширились, он понял, что делает Гадес.

– Я устал просить, Фенрир. Но ты забыл, что некоторые боги могут просто брать.

Щупальца тьмы шелестели почти в унисон с его негромким голосом. Гадесу было плевать, что сейчас думает Фенрир. Перед глазами все еще стояло лицо Сета, когда он понял, что Осирис мертв. Тяжело дышащий Анубис, бледный, в крови, но сумевший удержать границы и принявший царство отца. Амон, потерянный, повторяющий в пустоту «Я никому не могу помочь». Напуганная Нефтида, разрывающаяся между сыном и мужем. И Софи, льнущая к Гадесу.

– Ты, Посейдон… кто третий?

– Третий? – Фенрир ошалело улыбнулся. – Гадес, я всего лишь направлял Оружие Трех Богов, я не участвовал в его создании.

– Говори. Имена.

Повинуясь воле Гадеса, тьма заскользила под кожей Фенрира, обжигая изнутри вены, царапая кости, разъедая мышцы. Холодная, равнодушная – смертельная.

Гадес мог убивать богов, когда хотел. И мог делать это медленно.

Фенрир взвыл от боли, заметался, пытаясь вырваться. Его ладони сжимались в кулаки и разжимались, а Гадес думал, что эти руки направляли Оружие.

Тьма ослабла, Фенрир затих, тяжело дыша, по его вискам катился пот.

– Я не скажу тебе имен, Гадес, не могу. Иначе Договор перестанет действовать. Я не стану рисковать Хель. Ты бы стал кем-то, кто тебе дорог?

На провокацию Гадес не повелся. Тьма снова впилась в тело Фенрира изнутри, пробежала по венам вместе с кровью, и он даже не закричал – заскулил от боли.

А когда тьма отхлынула, сказал:

– Меня заставили участвовать, угрожая безопасности Хель. Но Посейдону просто пообещали власть. Каждого можно купить.

– Мне плевать. Кто еще?

– Неужели ты не понимаешь? Не так важно кто. Главное, как и зачем.

– Как? – Гадес вскинул брови. Вопрос показался ему забавным. Он шевельнул пальцами, заставляя Фенрира вздрогнуть, когда тьма легонько двинулась внутри него.

– Они создали Оружие Трех Богов не просто так. Сделать ловушку для лекарей. Ранить нескольких богов. Оружием не собирались убивать.

– Меня им хотели убить.

– Может, что-то изменили. Не знаю. Но всегда был план ранить Зевса.

Вот это уже интересная новость. Гадес помнил, как Зевс говорил, что оказался в тот момент рядом с Оружием случайно. Он, правда, так полагал. Но что, если убийцы ждали именно такого случая? Четко рассчитали, а защита клуба давно рассыпалась.

Если бы Зевс умер, Посейдон стал бы главой пантеона. Но он не стал убивать брата. Он ранил его и отправился за Гадесом.

– Зачем? – Голос Гадеса шелестел бархатом и смертью.

– Не знаю. Я не создавал Оружие. Но те, кто это сделал, что-то изменили в нем. Изменили яд. Не сильно, но изменили. Я не знаю, может, само действие или какие-то последствия.

Они думали, Тота убили, потому что он некстати оказался рядом с Оружием. Но, может, Тот мог понять, что не так с ядом? С тем ядом, который сейчас отравлял Зевса и Сета.

– Как и зачем… Так зачем, Фенрир? Ради власти?

– Да. Стать верховными богами не одного пантеона, а сразу всех. И еще кое-что… я… я не могу сказать, Гадес. Но им нужно твое царство. Они хотят разрушить Врата.

Гадес нахмурился. Если жажду власти он мог понять, то Врата… А потом он вспомнил, как совсем недавно показывал Софи двери в Тартар.

– Они хотят освободить Кроноса? Зачем?

– Я не знаю.

– Тогда говори, кто за этим стоит. Их надо остановить.

– Пожалуйста, Гадес…

Но он был неумолим. Он заставлял тьму впиваться в тело изнутри, червячками прокладывать дорогу, двигаясь будто сквозь трухлявое дерево. Крошить кости, заставляя Фенрира извиваться и скулить на грани срыва голоса.

Это не только вопрос жизни отдельных богов. И Гадес шевелил пальцами, заставляя тьму вгрызаться в Фенрира. Тихо сказал:

– Я могу делать это вечно.

– И чем ты отличаешься от убийц?!

Фенрир почти выплюнул вопрос, и Гадес невольно отшатнулся. Он как будто заново посмотрел на мальчишку с волчьим взглядом и увидел его самого, а вовсе не смерть Осириса или опасность для остальных. Сделав резкое движение, Гадес забрал всю тьму и смерть из тела Фенрира, позволил тому упасть на пол.

Когда Гадес открыл дверь, Хель уже была там, испуганная, разгневанная. Она ринулась мимо Гадеса, и когда он выходил из комнаты, то обернулся: Хель сидела у стены и что-то тихо нашептывала дрожащему Фенриру, его голова лежала у нее на коленях.

В гостиной никого не было, квартира вообще казалась пустой, но Гадес постучал в дверь Софи. Она открыла:

– Амон, я правда…

Она тут же осеклась, когда увидела Гадеса, впустила внутрь, а он только отстраненно задумался, что опять натворил Амон. Сил спрашивать не было, он чувствовал себя усталым, выпотрошенным.

Гадес почти упал в кресло, а Софи нахмурилась:

– Что случилось?

– Делал то, что мне не нравится. Я не нравлюсь себе таким, – он посмотрел на Софи. – Может, и это ты хотела забыть? Каким я бываю жестоким? Может… может, поэтому отказалась от Подземного мира.

Отказалась от меня.

Софи нахмурилась. Подошла к Гадесу и обняла его за плечи, а он уткнулся в нее, чуть ниже груди, прикрыл глаза, вдыхая легкий цветочный запах. Такой знакомый.

– Расскажи мне, – попросила Сеф, тихонько перебирая его волосы на затылке.

И Гадес рассказал все без утайки о том, как пытал Фенрира. О том, как мог бы убить его.

– Ты меня ненавидишь? – спросил Гадес, не открывая глаз.

– Ты делал то, что должен был.

Он не смог сдержать облегчения, плечи невольно расслабились от слов Софи и от ее невесомых касаний.

– А что Амон? – спросил Гадес.

– О, он на кухне! Напек столько блинчиков, что хватит накормить целый полк. Все предлагал попробовать.

– Он делает что-то такое, что точно может контролировать. Пусть. Сет у себя?

– Нет, ушел.

– Ушел? Куда? – Гадесу очень не хотелось, но он отстранился, хмурясь. – Вот дерьмо.

– Вдруг он хочет побыть в одиночестве, – неуверенно предположила Софи.

Гадес уже вытаскивал из кармана телефон, надеясь, что на звонок Сет ответить соизволит.

– Этот идиот никогда не признает, что одиночество – последнее, что ему сейчас нужно.

Гадес аккуратно поддерживал Сета, пока тот блевал в раскисшую грязь какого-то переулка.

– Стало легче?

– Да.

Сет привалился спиной к стене здания, прикрыл глаза.

– Как ты вообще нашел бар, где наливают что-то, опьяняющее богов?

– Знал, где искать, – усмехнулся Сет. – Но я быстро