— Да, действительно, это княжеские колокольчики, — заметила она.

С террасы была видна часть дороги, шедшей по пригорку. На ней вскоре показался знакомый экипаж князя Сергея Сергеевича, запряженный четверкой лихих серых лошадей, замечательно подобранных по масти. Это были любимые лошади княжны Людмилы. Она ими всеми любовалась и даже своеручно кормила хлебом.

— На серых! — воскликнула она.

— Ступай к себе…

Княжна Людмила сперва была удивлена, посмотрев на мать, потом вдруг, как бы что-то вспомнив, встала и ушла с террасы. Она, действительно, первую минуту совершенно позабыла о том, что князь Сергей Сергеевич Луговой приедет просить ее руки, что ей, по словам матери, нельзя встречаться с ним тотчас же, до переговоров с ним Вассы Семеновны, а между тем она именно хотела его встретить сегодня и потрепать по мягкой шелковистой шерсти своих любимых серых. Но, повторяем, через мгновенье она вспомнила все и тотчас подчинилась приказанию матери.

Экипаж князя Лугового между тем въехал на двор и остановился у подъезда. Князь Сергей Сергеевич был в полной парадной форме. На его лице была написана особая торжественность переживаемых им минут. Он с особенною серьезностью приказал доложить о себе лакею княгини Вассы Семеновны, несмотря на то что за последнее время входил обыкновенно без доклада.

— Пожалуйте. Их сиятельство на террасе… — отвечал возвратившийся слуга.

Князь прошел на террасу.

— А, дорогой князь, милости просим! — воскликнула княгиня и, как бы только сейчас заметив, что князь одет в полную форму, добавила: — Что это вы сегодня в полном параде?

Князь между тем поцеловав руку Вассы Семеновны, сел на кресло, стоявшее против кресла княгини, с которого только что за несколько минут перед ним спорхнула княжна Людмила Васильевна. Он не сразу ответил и несколько минут хранил глубокое молчание, как бы собираясь с мыслями, как бы приготовляясь к первому торжественному акту в его жизни. Княгиня смотрела на него деланно вопросительным взглядом.

— Я приехал, княгиня, переговорить с вами по одному очень серьезному для меня делу.

— По серьезному делу? — повторила княгиня Васса Семеновна.

— Да, для меня, княгиня, и не только серьезному, но имеющему для всей последующей моей жизни очень важное, решающее значение.

Он остановился.

— Я полюбила вас, несмотря на короткое время нашего знакомства, как сына, князь, а потому готова выслушать вас и, в чем могу, помочь.

— Я имею честь просить у вас руки вашей дочери… — вдруг выпалил князь Сергей Сергеевич.

Княгиня сделала вид, что она поражена неожиданностью. Несколько минут она молчала. Очередь глядеть вопросительно наступила для князя.

— Я благодарю за честь… — начала княгиня Васса Семеновна. — Я, право, не знаю… Люда еще молода, и притом я не могу ее неволить… Как она сама.

— Княжна Людмила согласна… — сказал князь Сергей Сергеевич.

— Согласна?.. А вы почем знаете?

— Я вчера имел удовольствие выразить ей свои чувства и получил благоприятный ответ.

Удивление княгини, казалось, росло с каждой минутой.

— Вчера… Так вот что вы так долго делали в парке… Это непорядок, князь! Вы должны были обратиться сперва ко мне, как к матери.

— Простите, княгиня, это вышло так нечаянно…

Княгиня Васса Семеновна едва удержалась от улыбки, вспомнив, как вчера и ее дочь уверяла, что это случилось нечаянно.

— Бог вас простит… Что сделано, не исправишь… Но все-таки скажу вам: может, в Петербурге у вас это водится, а у нас нет.

Княгиня умолкла.

— Могу я надеяться, княгиня? — после некоторой паузы с дрожью в голосе спросил князь.

— Коли вы все уже без меня устроили, так мне остается дать согласие, и я даю его.

Князь вскочил с кресла, бросился на колени перед княгинею и, схватив ее руки, стал покрывать их поцелуями.

Княгиня Васса Семеновна позвонила.

— Попроси сюда княжну Людмилу Васильевну… Она, вероятно, где-нибудь в саду, — отдала она приказание явившемуся на звонок лакею.

— Ее сиятельство княжна изволят быть у себя в комнате, — почтительно отвечал лакей.

— А… Так попроси ее сюда.

— Слушаю, ваше сиятельство.

Лакей вышел.

— Пусть плутовка повторит при мне то, что вчера говорила вам, пользуясь дозволением прогуляться с вами в парке… — шутливо заметила княгиня.

Князь, уже снова сидя в кресле, счастливо улыбался.

В это время в дверях террасы появилась Людмила Васильевна. Она была особенно хороша. Несколько смущенный, растерянный вид придавал ее лицу и всей ее фигуре особую прелесть.

— Вы меня звали, мама? — сказала она после небольшой паузы.

Князь вскочил с кресла при ее появлении. Княжна как-то особенно церемонно присела ему.

— Да, звала, плутовка… Нечего из себя строить наивную овечку, — начала княгиня. — Ты знаешь, зачем сегодня пожаловал к нам князь в полной амуниции?

Княжна удивленно вскинула свои глаза на мать, но тотчас сообразила, что та не желает, чтобы князь Сергей Сергеевич знал о вчерашнем ее разговоре с матерью. Она бросилась к ней.

— Мама, простите…

— Чего прощать-то… Нет, ты нам скажи, знаешь или нет?

— Знаю… — смущенно отвечала княжна, бросив искоса взгляд на князя Сергей Сергеевича.

Тот положительно пожирал ее влюбленным взором.

— Ну, так и ответь ему сама…

Княжна молчала. Княгиня с улыбкой смотрела на нее.

— Стыдно, князь, говорить на девушку неправду, — вдруг обратилась она к князю Луговому, — ишь что выдумали, что моя Люда согласилась вчера на ваше предложение быть вашей женой. Бедная девочка, какую небылицу возвел на тебя князь!

Последняя фраза относилась уже к дочери.

— Мама, он сказал правду, — произнесла, вся вспыхнув, княжна Людмила Васильевна.

— Вот как, ну, значит, извините, князь, поклепала на вас понапрасну. Дочка-то моя, видно, без меня разговорчивее. Значит, ты знаешь, — вдруг оставила она шутливый тон и обратилась к дочери, — что князь приехал просить твоей руки. Ты согласна, согласна и я.

Князь уже стоял около своей невесты. Они оба преклонили колена перед тоже вставшей княгиней Вассой Семеновной. Та положила им на голову руки, затем обоих перекрестила и поцеловала.

— А теперь пойдемте завтракать, — заметила княгиня.

Все двинулись в столовую. Завтрак прошел очень оживленно. Княгиня продолжала шутить с дочерью и своим будущим сыном, но на княжну Людмилу эти шутки не производили уже того конфузящего впечатления, как первый шутливый вопрос матери на террасе.