— Миссис Суини, — чеканит руководительница, — это уж слишком! Я вынуждена просить вас и вашего друга покинуть помещение.

Роберт Басс собирает наших детей в охапку, и мы с позором удаляемся. Мы изгнаны из младшей музыкальной группы. Самодовольная Мать Девочек настолько раздулась, что я беспокоюсь, как бы она не лопнула.

— Да, «недолго музыка играла», — говорит он, когда мы оказываемся на улице. Опять моросит мелкий противный дождь. Я решаю предложить ему подвезти его домой на машине, пытаясь прикинуть масштаб царящего в ней беспорядка.

— Хотите, я подвезу вас домой? — нерешительно спрашиваю я, вспоминая его прошлый отказ.

— Это будет великолепно, — отвечает он. — До тех пор, пока мы не остановимся на заправке.

Мы пристегиваем ремнями наших ребятишек на заднем сиденье, и я замечаю, что он задерживает дыхание, когда наклоняется, чтобы пристегнуть ремень, а затем снова выдыхает, когда выпрямляется за пределами салона.

— Впереди не так ужасно, — говорю я.

— Никогда не знаю, что могу здесь найти, — нервно смеется он. — С вами всегда чуть больше риска, чем ждешь. Итак, куда мы направляемся?

— Как насчет прогулки по Хису[80]? — дерзко предлагаю я. — Или вам пора за работу?

— Думаю, я заслужил небольшой перерыв!

Он шарит вокруг на полу и спрашивает меня, не найдется ли чего-нибудь выпить. Я преодолеваю сложный поворот, пересекая забитую машинами улицу, и не, задумываясь, предлагаю ему поискать на заднем сиденье, но прежде чем я успеваю произнести «карбюратор», я вижу, как Роберт Басс хватает пластиковую бутылочку с желтой жидкостью и припадает к горлышку.

В следующую секунду он издает звук, похожий на что-то среднее между криком боли и возгласом отвращения, и выплевывает прямо на меня все, что попало ему в рот.

— Что вы делаете?! — ору я.

— О Господи, что это?! Гадость ужасная! Это моча? — У него на глазах слезы.

Засунув пальцы в рот, он пыхтит в отчаянной попытке избавиться от следов таинственной жидкости.

Я тотчас же понимаю: он схватил то, что мы именуем «пи-пи бутылка». Давным-давно, на заре родительского статуса, я поняла, что мы никогда никуда не будем поспевать вовремя, если будем останавливаться каждый раз, когда кто-то из мальчиков захочет писать. Поэтому все три ребенка с самого раннего возраста были приучены использовать в этих случаях пластиковые бутылки.

Он с гадливостью нюхает оставшуюся в бутылке жидкость.

— Это же моча, Люси!

— Разве вам не показалось, что цвет странный? — пытаюсь я защититься.

— Я подумал, что это «Лкжозейд»[81]или один из новых энергетических напитков. Как вы думаете, мне нужно к врачу? Вдруг я подхвачу гепатит А или В?

— Нет, — твердо отвечаю я. — Не будьте смешным. Некоторые пьют урину по назначению врача. Тито, леди Ди…

— Но свежую! Здесь целая пинта[82]в этой бутылке. Как давно она тут валяется, Люси?

— Послушайте, с вами все будет в порядке, — успокаиваю его я, спрашивая себя, не относится ли он к числу тех мужчин, которые хотят, чтобы женщина приняла душ, перед тем как заняться с ней сексом.

— Просто отвезите нас домой, пожалуйста, мне необходимо почистить зубы, — с мукой в голосе просит он.

В итоге я решаю, что все же это была в основном положительная встреча.

Том приезжает домой в пятницу поздно вечером. Я уже в постели, настолько уставшая, что точно не знаю, сплю я или бодрствую, когда он, спотыкаясь, вваливается в комнату вместе со своим чемоданом. Он включает лампу, и я жмурюсь от слепящего света, когда он переодевается в очередную новую пижаму. Он в жизнерадостном настроении. Я это знаю, потому что он оставляет все, кроме средней, пуговицы расстегнутыми.

Строительные работы по возведению библиотеки начались, сообщает он возбужденно. Огромные бетонные блоки такие громадные, что для их перевозки были задействованы грузовики, обычно используемые в качестве лесовозов. Они проехали через Милан медленным конвоем, на день перекрыв движение.

Он удостоился восторженного упоминания в местной печати — и у меня в руках номер «Коррьере дела сера» с крупным заголовком «II genio inglese»[83]. Ниже его фото: он одной рукой обнимает хорошенькую брюнетку, та смотрит на него, а не в объектив.

— Кто это? — спрашиваю я.

— Это Кэт. Один из младших архитекторов.

— Очень привлекательная.

— Это один из предметов страсти Пита.

— Она все время ездит с тобой? — продолжаю я задавать вопросы.

— Да, — отвечает он. — И прежде чем ты задашь следующий вопрос, отвечаю: «Нет».

Ненависть к итальянской бюрократии, по милости которой проект был отсрочен почти на два года, обернулась любовью к сырам из Ломбардии. Том извлекает из чемодана здоровенный кусок сыра горгонзола, толстый ломоть грана-падано и миланскую салями. Он привез даже настоящий трюфель, завернутый в кусок бумажного кухонного полотенца; трюфель он планирует строгать и посыпать им каждое утро яичницу-болтунью. Он размахивает им вокруг моего носа, и я издаю возгласы признательности. Том разворачивает сыры, раскладывает их в ряд на комоде и закрывает глаза, чтобы вдохнуть их аромат. На его лице экстатическое блаженство.

— Они спали, — поясняет он.

— Я тоже, — роняю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал сердито.

— Они должны дышать, — продолжает он, указывая на распеленатые сокровища.

— Мы тоже. — Я неохотно вылезаю из постели, чтобы отнести их вниз.

Это оказывается правильным, ибо на кухонном столе я нахожу письмо от Петры — оно пришло на мое имя сегодня утром. Это короткая формальная записка, с правильной пунктуацией, написанная ее столь хорошо знакомым мне ровным почерком. Я перечитываю письмо еще раз, чтобы убедиться, что правильно поняла его.

«Дорогая Люси!

Пожалуйста, прочти это письмо, когда Тома не будет рядом, а потом уничтожь его, потому что иначе, боюсь, ты оставишь его на кухонном столе. Когда я жила у вас в Лондоне перед отъездом в Марокко и однажды утром приводила в порядок твой письменный стол, то случайно наткнулась на целый ряд просроченных счетов и извещений от уполномоченных по взысканию задолженностей, свидетельствующих о том, что ты задолжала значительную сумму денег разным людям. Надеюсь, ты не думаешь, что я совала свой нос туда из любопытства. Деньги от продажи моего дома наконец-то пришли, и я вкладываю в письмо чек, который некоторым образом поможет разрешить эту ситуацию. Я обживаюсь в Марракеше.