— Да и я мало чем смогу помочь, — подлил масла в огонь Меса. — Тяжелых железных пушек у нас всего три, на корабли их не поместишь, станины не выдержат. А фальконеты практически бесполезны. Только если ворота сорвать с петель.

— Они потопят наши скорлупки задолго до того, как мы подойдем на пушечный выстрел, — согласился Олид.

— А я бы все равно попробовал. По дамбам, — поддержал Альварадо недавно примчавшийся из Вера Крус Сандоваль. — Мешико копит силы, а наши, к сожалению, почти не прибывают. За последнюю неделю не было ни одного корабля с помощью от испанского двора. И торговцы почти не приходят. Кто-то в Испании очень не хочет нашего успеха.

— Если они выдвинут камнеметы на дамбы на одну-две лиги, то смогут достать и до Тескоко, и до Истапалана, и даже дальше. Солдат можно будет отвести подальше от берега, а что делать с кораблями? — добавил Альварадо.

— Корабли жалко, — вздохнул Мартин Лопес, главный инженер и строитель.

— На время обстрела их можно спрятать под акведуком или развести по разным городам на побережье, пускай попробуют попасть, — предложил де Олид.

— Да какой тогда с них толк? — взорвался Альварадо.

— Это да, — согласился Меса. — Залп всех орудий может нанести врагу существенный урон, а по одному. — Не договорив, он махнул рукой: мол, тут и обсуждать нечего.

— Кабальерос, послушайте, — прервал их Кортес. — Мне кажется, сейчас мы топчемся на месте, а время уходит неумолимо. Нужно принимать какое-то решение.

— Лично я за то, чтоб отступить в Талашкалу и дождаться подкрепления с Кубы или Ямайки, — рассудительно молвил осторожный де Олид.

— Не думаю, что Веласкес или Грай[70]поспешат нам его предоставить, — вскричал Альварадо. — К тому же пока будем отходить, пока дойдет письмо, пока они там соберутся, не меньше месяца пройдет. За это время мешики успеют так укрепиться и наловчиться в использовании машин, что мы вообще к ним подобраться не сможем.

— Еще корабли. — напомнил Лопес.

— Корабли придется бросить.

— Но ведь столько сил потрачено.

— Кабальерос, мы опять отвлеклись, — повысил голос Кортес.

Все затихли, уставившись на капитан-генерала.

— Мне кажется, нам нужно отвлечься от кораблей и штурма в лоб и подумать над другими способами.

— Вам что-то пришло в голову? — за всех вопросил де Олид.

— Почему бы нам не использовать тактику, спасшую нас от разгрома после «Ночи печали»?

На лица капитанов набежала тень мрачных воспоминаний. Но никто не мог сообразить, что же имеет в виду предводитель.

— Помните того негра-раба, что заразил оспой чуть не полстраны?

— Они в обмен наградили нас «бубонами»[71], так что все справедливо, — склочно встрял Альварадо.

— У кого что болит, — подначил его де Олид.

Альварадо вскочил, сверкая глазами и хватаясь за эфес.

— Кабальерос, полно вам. — Кортес унял их взмахом руки. — Индейцы неплохо справились с болезнью, но оказались крайне нестойки к этому заболеванию. Если каким-то образом принести болезнь в город, то через неделю оказать нам сопротивление уже никто не сможет.

— Да все просто. — Сандоваль вскочил на ноги. — Нужно найти какую-нибудь дальнюю деревню, где оспа еще свирепствует, завернуть в тряпку дюжину умерших от оспы и доставить на берег. Потом собрать небольшую катапульту, чтоб можно было поместить на корабле, и запустить через стену.

— Небольшую катапульту мы легко сможем сделать, — поддержал его Лопес.

— Лучше порезать, — добавил Меса.

— Порезать? — переспросил Олид.

— Ну да, индейцев. Порезать на части. Так удобнее. Чтоб не кидать тело целиком.

Суровым, закаленным в боях и лишениях капитанам эта идея не показалась особо святотатственной.

— Только спешить мы с ней не будем, заболеть нам самим тоже есть опасность. Потому оставим это средство на крайний случай.

Ромка на полусогнутых крался по низкому подземному коридору. Агильяр плелся следом. Книжник не жаловался, но дышал, как кузнечный мех, и шаркал ногами, как глубокий старец. Ромка его понимал, даже его молодому телу было несладко, что уж говорить про истомленного узилищем пожилого испанца. Но сил не хватало даже на сострадание.

Они уже часов восемь бродили по переходам, то приближаясь к поверхности, то углубляясь к самому, казалось, аду. Несколько раз дорогу им преграждали каменные завалы. Несколько раз коридоры приводили к воде, в которую они не решались ступить. Приходилось возвращаться и искать другие проходы. Несколько раз на дороге им попадались белеющие в темноте скелеты в лохмотьях одежды. Наверное, таких же, как они, беглецов, сгинувших в этих катакомбах без еды и питья. Теперь понятно, отчего караул в тюрьме был таким слабым. Даже удачный побег не гарантировал свободы.

Один раз они услышали пение и ритмичный стук обрядовых барабанов. Велев Агильяру не сходить с места, Ромка лег на живот и прополз вперед саженей двадцать. Коридор привел его к небольшому, едва освещенному жаровнями залу с бассейном в центре. Жрецы в черных накидках с капюшонами стояли вокруг и тянули заунывную мелодию. Голые служки подтаскивали к бортику плетеные корзины. С натугой опрокидывали их через борт и высыпали… человеческие руки и ноги. В ответ на каждую новую порцию жертвенного мяса за каменными стенками раздавалось сочное чавканье.

Стараясь даже не думать, что за чудовищу молились эти жрецы, Ромка поспешил обратно, сбивая локти и колени о жесткий камень. На поиски обходного пути беглецам потребовалось около часа.

— Дон Рамон, — раздался сзади слабый шепот. — Давайте отдохнем, я больше не могу.

— Дон Херонимо, вы видели, что случилось с теми, кто пытался отдыхать в этих ужасных местах? — прошипел в ответ Ромка, намекая на виденные скелеты.

— Но я правда больше не могу.

— Ладно, посидите тут пока, а я схожу вперед, разведаю, как и что.

— А если вы заблудитесь и не сможете вернуться? — в голосе старика прозвучал неподдельный ужас.

— Да полно вам, сеньор, — усмехнулся Ромка. — Это не в моих интересах.

Больше не слушая возражений Агильяра, он углубился под темные своды.

Сначала Ромка решил пройти пятьсот шагов и вернуться той же дорогой, но не обнаружил и намека на выход. Тогда дал себе разрешение еще на тысячу. На шестьсот втором шаге коридор пошел вверх, но на восемьсот двадцать втором закончился обвалом.

— Проклятые мешики, — вслух ругнулся Ромка. — Понакопали ходов. Гуще, чем в московских подземельях, ей-богу. — Молодой человек поежился, вспоминая огромных крыс в подземном ходу, идущем от Кремля на берег Неглинной реки.