— О'кей!

Они уже сворачивали за угол очередного строения, направляясь к стоянке.

— О'кей! — снова прокричал Грир, да так громко, что пара ребятишек с любопытством обернулась к нему. — Я согласен!

«Двадцать пять дней мы провели, держась на скудных запасах пищи и воды. И вот во тьме ночи, когда мы особенно отчаянно нуждались в его помощи, Петр Отшельник бежал из лагеря вместе с Уильямом, виконтом из Мелуна, известным под прозвищем Плотник — за то, что так усердно косил топором ряды противника в битве. Но на следующий день повелитель франков Танкред нагнал беглецов и взял в плен. Их вернули и сразу по прибытии в лагерь заставили дать публичную клятву в том, что никогда не посмеют больше бросать дело Христово и нас, верных его воинов-пилигримов».

Бет знала, насколько близко к истине это повествование; она уже сверилась с известными историческими текстами; дезертирство Петра было подробно отражено в анналах Первого крестового похода. Вслед за этой историей писец рассказывал об осаде Антиохеи.

«Несмотря на то что крепостные стены были повреждены и разрушены во многих местах, сама цитадель Антиохея и ее защитники все еще продолжали оказывать сопротивление. Вскоре мы оказались осажденными могущественной армией Кербога, принца Мосула, и двадцати восьми турецких эмиров. Выбор у нас был невелик — позорное рабство или смерть, — и вот под знаменами Христовыми мы вышли навстречу врагу. В первые же часы сражения я попал в плен, несколько моих товарищей, что находились поблизости, пали под ударами кривых сабель сарацинов. Меня же пощадила милость Господня, а также особые навыки. Командир противника, увидев мои инструменты, понял, что я способен к рисованию и письму, и приказал, чтобы меня считали не пленным, но почетным гостем, и распорядился отвести в свой дворец. Именно здесь я пишу эти свои последние слова. Ибо уже завтра предстоит мне стать кровавым пятном в саду этого жестокого правителя, бывшего моего господина, а теперь палача, султана Кили аль-Калли».

Отчасти Бет ожидала этого, но все же была потрясена при виде имени аль-Калли. Стало быть, Мохаммед не ошибался, книга «Звери Эдема» действительно была создана около тысячи лет тому назад не без участия его предка. И вопреки всем обстоятельствам и превратностям судьбы благополучно хранилась в семье на протяжении многих поколений. И дожила, сохранилась до наших дней в прекрасном состоянии. Мало того, только теперь и только ей она открыла свою самую сокровенную тайну.

— А какой галстук лучше надеть? — спросил Картер, выходя из гардеробной с двумя разными галстуками, накинутыми на шею, и улыбнулся, увидев, что Бет до сих пор сидит в постели в одном белье и сосредоточенно перелистывает какие-то бумаги. — Да ты копуша еще похлеще меня! — сказал он. — Давай одевайся быстренько, а то опоздаем.

Она слышала его слова, но по-прежнему не отрывала глаз от бумаг.

— Бет? — окликнул он. — Бет, вас вызывает Земля! Уже без пятнадцати семь.

— Ты не поверишь, что я только что прочитала! — воскликнула она.

А потом сказала, что в письме упоминается султан Кили аль-Калли.

— Что ж, Мохаммед будет рад услышать это, — заметил Картер. — Если мы, конечно, до него доберемся.

Она отложила бумаги в сторону.

— Галстук? — повторил он свой вопрос.

— О… Вот этот, в синюю полоску.

— Конечно, все зависит от того, — сказал Картер, направляясь в ванную, где собирался повязать перед зеркалом галстук в полоску, — захочешь ли ты рассказать ему о своем маленьком открытии или нет.

Тот же вопрос мучил и Бет. С одной стороны, она еще не успела перевести все письмо целиком и не хотела делиться своим открытием с кем бы то ни было вплоть до того момента, пока сама со всей определенностью не будет знать, что именно удалось найти. Но с другой стороны, книга «Звери Эдема» принадлежит не ей. Она принадлежит Мохаммеду аль-Калли, и он имеет право знать о ней все.

Так что держать его в неведении слишком долго не стоит.

Оделась она быстро — простое черное платье, туфли на высоких каблуках, нитка жемчуга на шее, доставшаяся в наследство от умершей тетушки. Затем она дала последние наставления Робин, которая оставалась с малышом. Джо сидел в манеже и сосредоточенно перебирал игрушки.

Хотя они оправились в Бель-Эйр на машине Бет, белом «вольво», который был немного новее и гораздо чище джипа Картера, тот настоял, что сядет за руль, а Бет будет показывать дорогу. Раз или два им пришлось остановиться и свериться с картой в справочнике Томаса в поисках более оптимального маршрута.

— А здесь темновато, верно? — заметил Картер, когда Бет подтвердила, что теперь надо сворачивать влево, а не вправо.

Бет тоже была немного удивлена. Они жили в Лос-Анджелесе чуть меньше года, и им ни разу не приходилось заезжать в этот престижный район, расположенный на значительной высоте. Казалось, они с каждой минутой удаляются от города, от обычных людей, таких как они сами, ведущих обычную жизнь. Бет казалось, что за каждой живой изгородью, за каждыми высокими железными воротами проживает какая-нибудь знаменитость: владелец киностудии, промышленный магнат, звезда первой величины.

Домов становилось все меньше, расположены они были все дальше друг от друга, лишь временами можно было разглядеть шпиль, венчающий башенку, часть крыши или черную изгородь, окружающую теннисный корт.

— Аль-Калли должен жить на самом верху, — заметила Бет и отложила карту.

Вот уже на протяжении нескольких кварталов улица напоминала аллею, ведущую к частным владеньям. И действительно, вскоре они увидели впереди ворота, а рядом с ними — освещенную будку. И едва успели затормозить, как навстречу им вышел из будки плотного сложения азиат в синей униформе. Он сверился со списком гостей, нашел их имена и сказал, что они могут ехать по этой асфальтированной дорожке, только медленно.

— Иногда на нее выходят павлины, — пояснил он.

— Павлины? — Картер тронулся с места и удивленно покосился на Бет.

Едва он успел вымолвить это слово, как они увидели роскошных птиц — целую стаю. Они расхаживали у фонтана, раскрыв веером хвосты из длинных перьев, отливавших изумительными оттенками синего и золотистого.

— Весьма удачная копия Треви, — заметил Картер, кивком указывая на фонтан со скульптурами.

— Думаешь, копия? — спросила Бет, и Картер усмехнулся.

— Может, ты и права, — сказал он. — Так что же нас ждет дальше? Эйфелева башня?

В конце извилистой асфальтовой дорожки они увидели огромный особняк из крупного серого камня; навстречу им вышел лакей в красном пиджаке и жестом попросил остановиться. Тут же откуда-то из темноты материализовался второй лакей в красном, услужливо распахнул дверцу со стороны Бет. Картер увидел дюжину других машин, аккуратно припаркованных возле гаражного крыла дома. То были дорогие, даже роскошные автомобили — «бентли», «ягуары», «БМВ», — единственный исключением являлся довольно пыльный старенький «мустанг», стоявший в самом конце. Они поднялись по широким ступеням и вошли в просторный вестибюль с мраморными полами; с двух сторон наверх поднимались лестницы, где-то впереди звучала музыка. Служанка в белом фартучке и шапочке провела их в глубину вестибюля, где открывался вход в сад. Струнный квартет, разместившийся в тени палисандрового дерева, играл Брамса.