Всю дневную работу Луке пришлось скалывать – чему Диего, разумеется, был не рад. Лука же с того дня носил какой-то камень внутри – обиделся. Был молчалив до крайности и до крайности же раздражителен. Тильда пожимала плечами: ей было не до пустой болтовни и чужих обид.

Они работали с рассвета и до того часа, когда колокола храма Веспы на соседней улице отбивали шесть, а солнце уходило за гору. Каждый раз необходимо было точно рассчитать участок, который они запишут за день. Тильда растирала краски, носила воду, чтобы смешивать с ними охру, терракоту или индиго. Работа не была сложной, но требовала сосредоточения и сноровки: промедление не допускалось. Когда же пигменты заканчивались, она ходила в лавку за заказанными мастером Ларсом – как в юности делала то же самое для Урсулы.

После бесконечных дней, лишенных просвета, стало легче и дышать, и думать.

Когда спустя несколько дней после памятного разговора с Лукой Тильда вошла в дом десять по нир-Кади, по обыкновению, рано утром, сначала она услышала могучий храп. Храпело откуда-то из-под лесов у дальней стены – и оттуда же резко и кисло несло мочой и разлитым пивом.

Она огляделась: оконные рамы и двери в порядке, да и красть тут пока было нечего – на ночь мастер Ларс прятал краски в особый тайник. На всякий случай она вооружилась куском доски, подошла ближе…

Под столом, свернувшись как кот, уткнув лицо в ладони и слегка похрапывая, спал Лука, и его зеленый сюртук сбился на спину, а рубашка помялась и пованивала. Тильда рассмеялась от облегчения – всего-то Лука! – ткнула в него концом «оружия».

– Вставай же, ну?

Лука махнул рукой, отгоняя то ли настоящую, то ли воображаемую муху, что-то пробормотал и отвернулся к стене.

Сегодня они работали одни – и Лука это, разумеется, знал. И умудрился напиться!

Некоторое время Тильда расталкивала парня, пока, наконец, он не поднялся, ударившись головой о перекладину, глядя осоловелыми глазами куда-то сквозь Тильду. От него разило вчерашней выпивкой, и если бы Тильда могла – вытащила бы его прямо сейчас за шкирку на улицу и сунула бы в фонтан – но вряд ли у нее хватит на это сил.

Лука, сидя на полу, что-то искал – хлопал себя по карманам, обшаривал одежду. Мелькнула мстительная мысль: если обокрали – ему же и наука.

– Ой, Алиша… А очки мои не видала?.. Голова так болит… Ай! – Он поднял руку – палец сочился красным.

Очки нашлись – разбитые, с поломанной оправой, они валялись в стороне. Лука держал их на крупной, измаранной кровью ладони, как держат перед собой мертвое существо, птицу или мелкого зверька – отставив руку, щурясь неверяще, морщился от боли в пальце.

– И что же теперь делать, мастер Ларс меня прогонит, обязательно прогонит, ведь третьего дня испортил все и сейчас все испорчу, раствор высохнет совсем, а урок не сделан, что я скажу…

История оказалась нехитрой: Лука пошел с приятелем в трактир, напился, до дома не добрался. Упросил здешнего сторожа открыть ему потихоньку, да так и уснул под столом. А во сне раздавил очки, без которых не видел дальше носа.

Они одновременно посмотрели друг на друга.

Лицо Луки искривилось, и, бросив очки, он закрыл его руками, всхлипнул тихо и жалобно. Несколько мгновений Тильда стояла, не шевельнувшись, чувствуя себя сухим деревом в морозный день, а потом подошла и положила руку на вздрагивающее от рыданий плечо юноши.

– Лука!

Он провыл что-то неясное, пытаясь стряхнуть ладонь.

Раствор, нанесенный вчера для сегодняшней работы, ждать не мог, а Лука – это было совершенно очевидно – не мог взять в руки кисть.

– Мне крышка… крышка… – Он начал раскачиваться из стороны в сторону с подвыванием, которое становилось все громче и громче, тянулось на одной ноте, такое же унылое, как вопли чаек по утрам.

Недолго думая Тильда размахнулась и залепила ему звонкую пощечину.

– Хватит. Соберись. Будешь мне помогать – и мастер Ларс ни о чем не узнает, если сам не расскажешь. А очки пойдешь и закажешь новые.

Лука смотрел на нее, округлив глаза, часто-часто моргая, стряхивая слезинки с ресниц.

– Ну? Могу на тебя рассчитывать?

Парень медленно, как сноходец, кивнул, не сообразив, что Алиша Мариди так разговаривать с ним – хоть и подмастерьем – не стала бы.

– Вот и славно. – Она помогла ему вытащить из пальца осколки и забинтовать руку куском чистой ткани.

Фреска была уже почти готова: девушки на ней разбегались прочь, за ними гнались мужчины, изогнувшиеся в прыжке, все фигуры – на грани неправильности, с изломом. Оставался лишь кусок стены с фоном – легкие колонны храмов Ушедших, новый город за спиной вождя адрийцев.

Тильда порадовалась, что не забыла, как обращаться с кистью, и начала выписывать фон по намеченному иглой наброску, лишь на миг подумав, что если госпожа ри Олаби – владелица дома – явится посмотреть, как идет работа, то объяснить все будет сложно…

Но эти мысли мгновенно ушли, растворились в кристальной ясности и предельной собранности: нельзя было упустить тот зыбкий момент, когда кисть начинает сопротивляться застывающей штукатурке и портить изображение.

А потом работа ее захватила – как бывало, когда она стояла у стола и вырезала из дерева цветы, птиц, морских чудищ из тех историй, что так любит Арон. Как бывало, когда не давался сложный расчет, и она билась с уравнением, которое норовило выскользнуть из рук вертлявым угрем, а она цепляла хвост из цифр и навек пригвождала к бумаге острым карандашом.

– Объясните, какого…

Тильда вздрогнула от громового голоса, чуть не выронив плошку с краской, но не обернулась, довела до конца линию, добавила глубины теням.

Объяснять что-то было излишним, мастер Ларс все увидел сам: его ученик старательно, чуть ли не носом в пиалу уткнувшись, растирал пигмент, а Алиша Мариди, которая и рисовать-то толком не умела, заканчивала белоколонный храм.

Ей хватило самообладания спокойно произнести:

– Лука разбил очки. И мне пришлось закончить работу за него.

Лука дернулся – и не удержал тяжелый пестик. Тот покатился по каменным плиткам с невыносимым грохотом.

– Мастер, я попросил… Алиша не хотела… А я бы все испортил…

Голос Луки сделался высоким, задрожал, прервался – он пытался подавить всхлипы.

– Ну и заканчивай, раз начала! Чего ждешь, стена остынет! – голос Диего грянул как гром. Тильда спохватилась – и в самом деле, почему она встала! – и снова взялась за кисть под львиным хищным взглядом. Взгляд обшаривал ее, ища изъяны, под ним становилось неуютно. Но работу она закончила быстро и аккуратно, и ни одной неверной фальшивой линии не допустила – хотя назавтра обязательно отыщутся ошибки.

Диего, отойдя к противоположной стене, смотрел, что получилось, склонив набок тяжелую крупную голову. Доволен ли он? Или прогонит?

Обреченно Тильда подумала, что рано или поздно этот ее обман раскрылся бы все равно.

– А я знал! – Диего обернулся к ней. – Вот смешная, думала, я не догадаюсь? Если бы не знал – предложил бы работать?.. Только вот дурить – это не надо, ясно?.. На первый раз…

Тильда не сразу поняла, что «знал» он всего лишь о том, что она художник – конечно, это же написано в соране!

– А ты у меня на хлебе и воде сидеть будешь, – продолжал мерно, громко рокотать Диего, так, что Лука совсем сжался, пытаясь занять как можно меньше места. – Повезло остолопу, вот уж повезло!..

– И чего ты тут раскричался, а? – от дверей послышался еще один мужской голос.

Он показался Тильде очень знакомым, но каким-то… неправильным, как будто говорил человек, долгое время проведший в чужой стране.

Каблуки гулко стучали по каменным плиткам.

– Хороши! Мрачно, жутко, а какие цвета!

Голос Тильда узнала раньше, чем самого мужчину – он стоял в контрсвете напротив законченной фрески, заложив за спину руки. И словно понял что-то – повернулся в ее сторону.

Слова куда-то пропали, испарились, исчезли.

Невыносимо долгое, тягучее мгновение Дерек Шанно вглядывался в ее лицо, а потом поклонился, не выказывая удивления ни видом Тильды, ни обстоятельствами встречи.

– Очень рад видеть вас, госпожа Элберт. Что ж, Диего, я могу тебя поздравить, – улыбнулся он. – Тебе, я смотрю, очень, очень повезло.

11

– Я удивлен.

– Поверьте, я удивлена не меньше вашего.

Обменявшись этими фразами, как парой уколов шпагами, они так и остались стоять неподвижно. Мастер Ларс, кажется, что-то говорил – его зычный голос гремел в пустоте зала.

Дерек Шанно почти не изменился с тех пор, как они виделись в последний раз. Как всегда, элегантно-небрежен в костюме и позе, насмешливо-ироничен в выражении лица, как всегда, с легкой полуулыбкой беззаботного – какое обманчивое впечатление! – человека.

Тильда глубоко вздохнула, успокаивая дрожь в руках и мутное раздражение от слишком жизнерадостного и цветущего вида Дерека Шанно. Выдержала прямой, цепкий взгляд, демонстративно, с вызовом вскинула подбородок:

– Вы разглядываете меня, как скульптуру на выставке.

– Некоторые скульптуры Ушедших стоит разглядывать подробнее. – Дерек тонко улыбнулся. – Помните Созидающего работы Митто? Он был так массивен, что его не смогли вынести из дворца, когда тот осаждали республиканцы. На Созидающего упала горящая балка. Но он все еще прекрасен, и ценим мы его в том числе и за то, что он перенес.

Тильда, конечно же, Созидающего видела: его обожженная, изрытая осколками сторона