воротах, – вздохнул Аври. – Там сегодня планируется крупная раздача продуктов, и она сказала, что не отступится, пока не получит хоть что-то.

– Понимаю, – сказала Хульда. – А когда она вернется домой и увидит ребенка? Что произойдет, по вашему мнению?

Сердце Тамар сжалось от боли. Она крепче прижала крошечное тело к себе:

– Я его больше не отдам. – Ее собственный голос звучал как голос упрямого ребенка. – Никогда в жизни! – добавила она.

Аври взглянул на нее и смущенно улыбнулся, трогательно сморщив лицо.

– Конечно нет, – сказал он, – чудо, что мальчик снова здесь. – Он обратился к Хульде: – Как вам это удалось?

Хульда улыбнулась своей величественной улыбкой, уже знакомой Тамар. Возможно, это получалось немного высокомерно, но это делало ее лицо еще красивее.

– Если вы бережете свои тайны, – небрежно сказала Хульда, – позвольте мне сохранить парочку при себе, хорошо? Главное, что ребенок жив и здоров, и снова вместе с матерью.

Тамар показалось, что она увидела замешательство на лице акушерки, но в следующее мгновение оно улетучилось. Конечно, она им всего не расскажет, и Тамар вовсе не хотелось узнать больше.

Аври встал.

– Я пойду к раввину Рубину и позову сына домой, чтобы он принял потерянного ребенка.

Тамар всхлипнула. Она пока удерживалась от слез, но представила реакцию Цви на новость, и все у нее внутри сжалось. Обрадуется ли он? Или он так боится матери, что посчитает возвращение ребенка угрозой? Может быть, у них еще сложится жить вместе семьей?

Аври положил свою большую мозолистую ладонь ей на плечо:

– Не плачь, Тамар. В моих похождениях я кое-что узнал, что поможет тебе, Цви и вашему сыну. Я пока не могу сказать, но поверь, тебе нечего бояться. Все обернется к лучшему для вас, – он сделал короткую паузу, словно раздумывая, сколько еще можно сообщить. – Мне с Цви предстоит многое обговорить, – добавил он, – а, значит, тебе нужно немного запастись терпением.

Хульда взяла из руки Тамар бутылку с молоком, выпавшую изо рта спящего сытого ребенка.

– Не беспокойтесь, – сказала она молодой матери, – скучать вам не придется. Я останусь с вами до тех пор, пока ваш муж не придет домой. А в это время мы позаботимся с вами обо всем, что касается ухода за младенцем. Нам нужно наверстать упущенные дни, как вы считаете?

Тамар одновременно плакала и смеялась. Но старалась не разбудить ребенка, поэтому взяла себя в руки, всхлипнула напоследок и закивала так энергично, как могла.

– Какое имя вы дадите малышу? – спросила Хульда.

Аври, уже выходящий из кухни, обернулся и тоже вопросительно посмотрел на Тамар.

Тамар улыбнулась и моргнула, прогоняя последнюю навязчивую слезу из уголка глаз, ни за что не желавшую уходить.

– Исаак, – вымолвила она, нежно умиляясь спящим лицом сына. Решение созрело в ней за прошедший час, до этого она не осмеливалась придумывать ребенку какое-либо имя. Но выбранное имя очень ему подходило.

Она взглянула на Аври, и тот заулыбался во весь рот:

– Хороший выбор. Даже Рут не найдет причины возразить.

Тамар тоже улыбалась тихой довольной улыбкой. Она осознавала, что Хульде непонятно, о чем речь, и испытывала легкий триумф. Хоть фройляйн Гольд в актах о рождении и была записана еврейкой, она не была посвященной. Тамар же, напротив, будучи чужой в этой стране и в этой семье, разбиралась в иудаизме глубже, чем эта женщина с еврейским именем. И невесть откуда в ней появилось это новое чувство гордости.

30

Среда, 5 декабря 1923 г. (четыре недели спустя)

Тяжело дыша, Хельга Маркель опустилась на колени на полу перед кроватью, обнимая резное изножье. Хульда сидела за ней и осторожно ощупывала плод в перерывах между схватками. На ее лбу выступил пот, она небрежно смахнула рукавом блузки мокрую прядь с лица. Следующая схватка подкатывала, и от криков, которые издавала Хельга, стыла кровь в жилах.

Это были необычные родовые боли, подумала акушерка, женщина переживала адскую боль.

Глаза Хельги остекленели, кожа горела, и даже в перерывах между схватками, когда большинство женщин не чувствовали боли и могли дышать, она скулила и плакала, как малое дитя, – да-да, та самая женщина, которая благополучно произвела на свет троих малышей.

– Достаточно, – наконец сказала Хельга. – Ваш ребенок так не выйдет, моих знаний не хватит. Нам нужно позвать врача.

– Пожалуйста, не надо, – жалобно воскликнула Хельга. – Пожалуйста, позвольте мне остаться дома. Я не хочу в клинику! Там меня разделают на куски.

– Хельга, у вас нет выбора! – Хульда поспешно встала. – Там никого не разделывают, там помогают. И никаких возражений! Я позову вашего мужа. И вы не умрете – разве что через мой труп.

Она испугалась выбора слов, но Хельге было не до тонкостей языка.

– Герр Маркель! – крикнула Хульда в коридор и застыдилась, потому что ее голос дрогнул. Она осознала, как велик ее страх. Страх потерять эту женщину здесь, страх не помочь ребенку появиться на свет без травм. А ведь в этом заключался ее долг. – Быстрее, идите сюда!

Мертвецки бледный муж появился в проеме двери, расширенными от ужаса глазами он глядел на жену, корчащуюся на полу в страданиях.

– Матерь Божья, что же теперь будет? – спросил он.

– Позвоните доктору Шнайдеру, – при мысли об ожидаемых упреках врача Хульду мутило, – и скажите ему, что нам срочно нужна санитарная машина.

– Хорошо, фройляйн, – муж Хельги развернулся на дрожащих ногах. К счастью, у Маркелей в гостиной стоял телефон, насколько Хульде было известно.

Она снова опустилась на колени возле Хельги, успокаивающе гладя роженицу по спине и пытаясь скрыть свой страх. Она не помнила, когда в последний раз оказывалась в такой сложной ситуации. Мертворождение на Гольцштрассе было печальным, но там мало что от нее зависело. Смерть забрала маленького Пауля до ее прихода. А в данной ситуации Хульда пошла на поводу у матери, поставила ее желание превыше своего долга акушерки. Теперь ребенок не проходил сквозь родовой канал, застряв там из-за узости прохода. Мать очень скоро потеряет сознание, ребенок умрет от нехватки кислорода, если уже не умер. Хульде хотелось дать себе пощечину. Неужели она в последнее время очень отвлекалась? Слишком сильно поглощена загадочным случаем в квартале Шойненфиртель, сложными отношениями с Карлом, новой дружбой с аптекаршей? Неужели она неверно оценила ситуацию и теперь повинна в страданиях своей подопечной, матери троих детей? Этого нельзя допустить!

Ее взгляд наткнулся на Хельгу. Казалось, она сдалась. Глаза бедняжки уставились в пустоту. Время от времени ее тело сотрясали судороги, протяжный крик вырывался из глотки, потом она снова обмякала. Мысли Хульды скакали. Предыдущие