— Прошу прощения, сэр. Я всего лишь воспользоваласьвозможностью попытаться избавиться от своего иррационального страха передпаразитами. — Сара Джейн обмахнула свою хлопчатобумажную юбку по колено длиной.Эта юбка не производила такого же строго-профессионального впечатления, как ееплатье для собеседования, зато она была по-настоящему новой. Примерно такойодежды я и ожидала от девушки крестьянского происхождения в ее первый рабочийдень,

Я принялась жадно прожевывать морковку, оставшуюся отзавтрака Сары Джейн. Поскольку употреблять в пищу те несвежие катышки «вискаса»я категорически отказывалась, мне приходилось голодать. «А это еще что, Трент?— подумала я, энергично жуя. — Ревность?»

Трент поправил очки и вернулся к своим бумагам.

— Когда вы закончите с избавлением от иррациональныхстрахов, я бы хотел, чтобы вы сходили в библиотеку.

— Слушаюсь, сэр.

— Библиотекарь подобрал для меня кое-какую информацию. Но яхочу, чтобы вы ее предварительно просмотрели. Принесите то, что покажется вамнаиболее уместным.

— Простите, сэр? Трент отложил авторучку.

— Эта информация касается технологии выращивания сахарнойсвеклы. — Он с неподдельной теплотой улыбнулся. А я задумалась, есть ли у негона это патент. — Возможно, я буду расширяться в том направлении, и мнепотребуется узнать об этой технологии достаточно для принятия информированногорешения.

Сара Джейн засияла улыбкой, в радостном смущении заправляяволосы себе за уши. Судя по всему, она догадалась о том, что Трент может купитьферму, где жила и работала ее семья. «Ты же умная женщина, — подумала я. —Думай дальше. Трент будет владеть твоей семьей. Ты станешь душой и телом емупринадлежать».

Тут Сара Джейн повернулась к моей клетке и уронила последнююпалочку сельдерея. Ее улыбка пропала. Тревожные морщинки избороздили лоб. На еедетском личике такое выражение могло бы показаться на редкость подкупающим,если бы семья этой женщины не находилась в реальной опасности. Сара Джейн сделаларешительный вдох, явно желая что-то сказать, но затем благоразумно закрыла рот.

— Слушаюсь, сэр, — наконец сказала она, глядя куда-то вдаль.— Я сейчас же принесу нужную вам информацию.

Уходя, Сара Джейн аккуратно прикрыла за собой дверь, послечего из коридора послышались ее медленные шаги.

Трент бросил на дверь подозрительный взгляд, протягивая рукуза чашкой чая: «Эрл Грей», никакого сахара или молока. Если, он собиралсяследовать вчерашнему распорядку дня, дальше, с трех до семи, должны были пойтителефонные переговоры и работа с документами. После семи те немногие, которыеоставались на работе дольше остальных, тоже расходились по домам. Я такприкидывала, что торговлей запрещенными лекарствами легче было заправлять изсвоей конторы, когда рядом не оказывалось никого, кто смог бы за тобойпонаблюдать.

В тот день Трент вернулся со своего трехчасового перерыва наленч с аккуратно причесанными легкими волосами и отчетливыми садовыми запахами.Вид у него был решительно посвежевший. Не будь я уверена, что это не так, я бырешила, что он провел перерыв на ленч, закусывая у себя в заднем кабинете.

«Хотя почему бы и нет?» — задумалась я, растягиваясь вгамачке, который также имелся в моей клетке. Трент был достаточно богат, чтобыпозволить себе свободное расписание.

Я зевнула, и мои норочьи глаза превратились в узкие щелки.Шли вторые сутки моего заключения, и я была совсем не уверена, что они станутпоследними. Прошлую ночь я провела, досконально обследуя свою клетку, — и лишьзатем, чтобы в конечном итоге счесть ее капитально рэчелонепроницаемой.Сработанная для хорьков, эта двухэтажная проволочная клетка отличаласьпоразительной надежностью. Многочасовое прощупывание всех швов обеспечило мнелишь смертельную усталость. Куда приятней было просто бить баклуши. Надежда нато, что Дженкс с Айви меня выручат, была предельно дохлой. Я осталась сама посебе. Могло пройти очень много времени, прежде чем я сумела бы как-нибудьобъяснить Саре Джейн, что я, так сказать, не совсем норка, и выбраться отсюда.

Я чуть-чуть приподняла веко, когда Трент встал из-за стола иэнергично зашагал к музыкальным дискам, аккуратно расставленным на утопленной встене полке рядом с проигрывателем. Стоя там, он являл собой чертовскипривлекательную фигуру. С головой погрузившись в выбор диска, Трент даже непонимал, что я определяю рейтинг его задницы: 9,5 по десятибалльной шкале. Пятьдесятых я сняла за то, что все его роскошные физические данные скрывал деловойкостюм подороже некоторых автомобилей.

Еще один заманчивый ракурс Трента я получила вчера вечером,когда все разошлись по домам, и он снял пиджак. У этого мужчины была оченькрепкая спина. Чего ради он прятал ее под пиджаком, являло собой одновременно изагадку, и преступление. Плоский и плотный живот Трента был еще лучше. Он непременнодолжен был качаться, хотя я представить себе не могла, откуда у него находилосьна это время. Я бы отдала все на свете, лишь бы увидеть его в купальномкостюме— а еще лучше без купального костюма. Ноги Трента должны были быть стольже мускулистыми, ибо, по слухам, он был опытным наездником. А если, учитываявсе вышесказанное, кто-то мог счесть меня изголодавшейся по сексунимфоманкой... что ж, тогда ему следовало принять во внимание тот факт, что мнене оставалось никаких иных занятий, кроме как наблюдать за Трентом.

Вчера Каламак работал еще долгое время после заката, судя повсему, оставшись один в безмолвном здании. Единственный свет исходил от тогофальшивого окна. Оно медленно бледнело, пока солнце садилось, отражая угасаниеестественного света снаружи. В конце концов Трент включил настольную лампу.Несколько раз я ловила себя на дремоте, просыпаясь, когда Трент переворачивалстраницу или когда вдруг начинал гудеть принтер. Он ушел из кабинета лишь послетого, как Джонатан открыл дверь и напомнил ему о еде. Догадываюсь, Трентзарабатывал свои деньги— точно так же, как я. Конечно, он вкалывал сразу надвух работах — как уважаемый бизнесмен и как торговец запрещеннымибиолекарствами.

Мой гамачок покачивался, пока я наблюдала за тем, как Трентвыбирает себе диск. Наконец диск закрутился, и кабинет огласил негромкийбарабанный ритм. Глазея на меня, Трент поправил свой серый полотняный костюм ипригладил легкие волосы. Он словно бы подзадоривал меня что-то сказать. Я соннопоказала ему поднятый кверху большой коготь, и Трент еще пуще нахмурился.Такого обхождения я не любила, но против тоже не была. Все это было оченьстаро, неся в себе позабытый звук сдерживаемой силы или утраченной тоски,которому не полагалось бередить душу. Не так уж и плохо.

«А ведь я могла бы к этому привыкнуть», — размышляла я,осторожно вытягивая свое постепенно выздоравливающее тело. Так славно я неспала с тех самых пор, как уволилась из ВБ. Нешуточная ирония заключалась втом, что здесь, в клетке у задней стены кабинета заправилы торговлибиолекарствами, я была в безопасности от смертного приговора, вынесенного мнемоим прежним начальством.