Константин задумчиво пожевал апельсин.

— Позже я понял, что во всем этом имелся практический смысл с определенным политическим прицелом. Ведь если парень к пятнадцати годам перепробует все возможные сексуальные комбинации, то, когда он достигает высокого положения в структурах власти, его уже невозможно заманить в сексуальную ловушку.

— Значит, лучше и не пытаться?

Он хитро посмотрел на нее и выдавил сок из апельсина прямо себе в рот.

— Надеюсь, это время еще не подошло, потому что я только-только устроился как следует… Сейчас я отвезу тебя домой.

— А потом? Будем продолжать встречаться в отеле?

Константин положил на поднос остатки апельсина, насухо вытер пальцы и оперся спиной на подушку.

— Что случится дальше, зависит от желания Айи.

— Почему я должна все решать?

— Потому что тебя легко ранить.

— Ну, не так уж я и уязвима.

— Так каково твое желание? Провести со мной какое-то время, а потом вернуться в свою черную башню? Или же ты хочешь поставить все на карту и последовать за мной в Каракию? Я не могу решить это за тебя. А времени осталось всего несколько дней.

Айя удивленно посмотрела на него. Она не ожидала, что дела в Каракии так продвинулись вперед.

— Предположим, что я отправлюсь с тобой в Каракию, — осторожно начала она. — Для меня найдется там место?

— Место в Новом Городе? — уточнил митрополит. — Несомненно. Место рядом со мной?

Он хмуро посмотрел в потолок.

— Слишком много зависит от случая.

— От какого случая? После переворота тебе будет нужна Сория?

— Возможно… В любом случае у меня будет мало времени и на нее, и на тебя.

Константин грустно посмотрел на нее. У него был такой несчастный вид, что ей захотелось утешить его.

— Я ничего не могу обещать тебе в Каракии, кроме работы в каком-нибудь правительственном учреждении, — продолжал он. — Я пользуюсь тобой самым бессовестным образом, и когда-нибудь ты возненавидишь меня за это.

— Не думаю, что ты пользуешься мною больше, чем я тобой, — сыронизировала она.

— Ты молода, — обжег он ее взглядом.

— Я не знаю, чего хочу, — призналась она. — Раньше мне хотелось безопасности и надежности, чтобы не вести каждый день борьбу за выживание. Дальше счета в банке мои мечты не шли. Но теперь, когда ты дал мне это и многое другое, боюсь, я стала жадной.

Константин наклонился и поцеловал ее в обнаженную шею.

— Я с радостью отдам тебе все, что у меня есть… в оставшееся у нас время, — игриво посмотрел он на нее.

— Я же сказала тебе, что стала жадной, — ответила она выразительным взглядом.

— Возьми, что хочешь и сколько хочешь, — понимающе улыбнулся он. — На твоем месте я бы себя не ограничивал.

Когда Айя вернулась домой, ее ждала запись телефонного звонка от Стони. Она собралась подкрепиться сладкими булочками, и тут он позвонил снова.

— Ну ты и устроила спектакль. Молодец!

— Вот как? И что же именно я устроила?

— Разобралась с Гувагом. Уже показывали по видео. Он сейчас в больнице. Похоже, пройдет немало времени, прежде чем он опять сможет кого-то подцепить на крючок.

— Почему ты думаешь, что это сделала именно я?

— Перестань, Айя! Ты же сама сказала, что берешь его на себя.

— Это ничего не доказывает. У него куча врагов.

— Ладно, говори, что хочешь. Я звоню по другому поводу. Слушай, есть возможность сделать хорошие деньги.

— Нет.

Она произнесла это ровным, спокойным голосом.

— Для любого, кто имеет доступ к такому источнику плазмы, открыты все пути. Я знаю, где мы могли бы…

— Нет, это невозможно!

— Ты только послушай…

— Нет!

Айя хлопнула ладонью по столу так, что кофе выплеснулся из чашки. Стони обиженно засопел.

— Ну вот, в кои-то веки кто-то из нас попал в «десятку»… И ты не желаешь поделиться с семьей?

— Стони, из-за тебя я попаду в тюрьму! Все не так просто. У меня ведь нет своей плазмы. Если мне что-то и удалось, то лишь потому, что кто-то оказал мне любезность. Понимаешь?

— Так окажи любезность мне, познакомь меня с ним. У меня огромные возможности.

— Этот вариант не пройдет.

— Кстати, а что это за парень?

У нее уже разболелась голова.

— Стони, извини, но из этого ничего не выйдет, — сказала она с заметным раздражением.

— Ладно, значит семью по боку? — произнес он с явной обидой.

— Я не могу тебе помочь! — раздраженно ответила она. — Да и не хочу!

Он отключил телефон раньше, чем она успела сказать последнюю фразу. Ей осталось только швырнуть трубку на рычаг.

Айя подумала о том, что одна ложь потянула за собой другую. Раньше она лгала только посторонним, теперь стала лгать уже своим. Интересно, что произойдет, если цепная реакция пойдет дальше? Гил расскажет кому-то из ее родственников о Константине, а до Родера через Теллу дойдут слухи о Бобо и Момо…

«Ладно, придет время, тогда и разберемся», — устало подумала она.

Малыш Теллы орал так громко, что Айя не слышала, когда ей на стол упал очередной цилиндр пневмопочты. Она увидела его, когда он уже лежал. На цилиндре синим цветом было написано одно слово: «Родер». Оказалось, ему захотелось срочно повидать ее.

По спине Айи пробежал холодок.

Она не знала, какие должностные права имел Родер. Мог ли он, например, что-либо приказать ей? Непосредственный начальник у Айи другой, но старик Родер занимал столь высокий пост, что вполне мог иметь право приказывать ей.

Она позвонила в диспетчерскую и сообщила, что уйдет пораньше, так как ее вызвали.

Направляясь к лифту, Айя ощутила неприятную «плывучесть» в желудке.

Кабинет Родера располагался на сто шестом этаже, и там сейчас проводилась реконструкция. Одни стены уже снесли, в других просверлили отверстия, повсюду валялись кирпичи, бетонные блоки. У Айи возникло впечатление, что здесь давно никто не работал.

Родер сидел в угловом кабинете, который, судя по всему, вполне устраивал его и из которого он никуда не собирался переезжать. Айя издали ощутила дым сигарет.

По углам стояли статуи размером с десятиэтажный дом. Их называли Ангелами Энергии. Из окон кабинета Родера открывался вид на суровые профили двух Ангелов, которые, равнодушно прищурившись, безмолвно взирали на суетившийся город.

Сам Родер казался по сравнению с грозными гигантами сказочным карликом. Он сидел за столом с бронзовой решеткой впереди. Айя увидела все тот же поношенный серый костюм на нем, в уголке рта — потухшую сигарету.