— Это было в городе Кривой Корень, далеко на восток отсюда, на самом севере Дельты, за снежным хребтом Опаловых гор, где я когда-то чуть не умер. В мире едва ли найдется дикое место, где мне бы не довелось оказаться на волосок от смерти. Это было тридцать с лишним лет назад, в моем возрасте уже начинаешь путаться. Тридцать два года назад. Я оказался там по поручению...

Освободительное движение. Тогда он состоял в их рядах. Боролся за освобождение от гнета и рабства жителей Первого Племени, которое не хотело благодарить своих освободителей за оказанное внимание, но добродетель никак не воздавалась, а тщетность усилий лишь подталкивала на новые жертвы...

Коренастый юноша-очкарик с бледным лицом и лохматыми черными волосами, он все еще говорил с акцентом паренька из далекого дождливого Ландроя, откуда когда-то сбежал. Он стоял на перевернутом ящике на рыночной площади Кривого Корня и ломающимся голоском нараспев оглашал шумный рынок вестью об Освобождении.

Было жаркое лето, вечерело. Солнце клонилось к закату, окрашивая мир в оттенки свежего мяса. На рынке шумели коровы, козы, торговцы; с полдюжины кузнецов ковали что-то; изредка раздавались выстрелы — оружейники демонстрировали свой товар; а сквозь толпу протискивались всадники, среди которых были даже солдаты в красных мундирах. И как жужжали мухи!

Джон Кридмур проповедовал Освобождение. Холмовики, которых он хотел облагодетельствовать, молча стояли в своей клетке, белые как кость, с черными космами до пят и одеревенелые, будто сосны. Их лодыжки были скованы цепями. Железными цепями. Камень в руках холмовиков становился мягким и податливым, как вода, но железо причиняло им боль. Железо превращало их в товар, в инструменты.

Горбатый старик на пне в десяти футах от него нахваливал дешевые романы в желтых обложках, баллады и иллюстрированные книжицы о приключениях Генри Стила, Славоя Людоеда, Салли Ножик из Лудтауна и прочих грабителей, мошенников, убийц и служителей Стволов. Рабовладелец, маленький, похожий на крысу человечек в поношенной меховой шапке и потертом костюме, стоял возле клетки с холмовиками и превозносил свой товар до небес.

Кридмур снова подал голос — и раскидал по толпе пачку газет «Разорванные цепи», печатного органа Освободительного движения. Их никто не поднял. Фермеры Кривого Корня смотрели на них с безучастной брезгливостью.

— Ступай домой, мальчик! — раздался мужской голос, беззлобный, но скучающий. Это уязвило Кридмура. Он был из тех, кто предпочитает, чтоб его скорее ненавидели, чем не замечали.

И он зачитал текст из двадцать второго номера «Разорванных цепей» — отрывок речи, которую недавно прочитал мистер Онслоу Филлипс в мраморном здании мэрии Бичера:

«Дамы и господа, не бойтесь правды, не бойтесь посмотреть прямо в глаза тому чудовищу, что зовется рабством! Не будьте слепы к тому, как вы жестоки к собственным братьям, к простому народу, которому когда-то принадлежала эта земля. Не удивительно, что наша страна породила таких чудовищ, как Стволы и Линия, которые жаждут править нами, ведь мы каждый час поливаем ее кровью из ран, нанесенных невинным жертвам ударами наших кнутов...»

К Освободительному движению Кридмур присоединился совсем недавно. Еще шесть месяцев назад ему бы и в голову не пришло волноваться о благополучии холмовиков. Год назад он был набожным бритоголовым последователем Дев Белого Града, а за год до того — сторонником свободной любви и Объединенных Рыцарей Труда. Он примыкал к рядам одного движения за другим, и неизменно разочаровывался. Еще несколько месяцев назад он терял время на Самосовершенствование, посещал кружок Улыбчивых в Бичере. Меня зовут &жон Кридмур, и я могу посмотреть в лицо своим страхам и своему своенравию... И тому подобное дерьмо. В кружке состояло два пекаря, колесный мастер, три банковских клерка и помощник цирюльника; Кридмуру до сих пор было стыдно за это нелепое сборище. Он ни на секунду не задумывался о Первом Племени, пока однажды утром не пропустил заседание кружка и не зашел спьяну, по ошибке в здание мэрии Бичера, где выступал с речью мистер Онслоу Филлипс. Торжественная речь, суровое, решительное пение, эхом отражавшееся от стропил, — все это возбуждало! Но еще больше возбуждало то, что Филлипса, благородного седого старика, стащили со сцены и избили до крови громилы из какого-то рабовладельческого треста. Кридмур ринулся в драку, размахивая кулаками, и сломал одному из рабовладельцев нос.

Шесть месяцев спустя он оказался совсем один в захолустном Кривом Корне, где его то шпыняли, то игнорировали тупоголовые фермеры.

Очередной голос закричал «Ступай домой!», затем еще один, и толпа начала улюлюкать, а Кридмур пытался сохранять достоинство.

Работорговец Коллинз расслабился, оперся на шест и наблюдал за происходящим с печальной улыбкой.

Вот уже две недели Кридмур шел по пятам за этим работорговцем из города в город. Когда они впервые повстречались в Фарпеке, у Коллинза было двадцать шесть холмовиков. В Кривой Корень он привел десятерых. Дела шли в гору. От того, что Кридмур узнавал Коллинза ближе, ненависть к нему не ослабевала. Колинз же, напротив, проявлял дружелюбие, разговаривал с юношей как с другом, соперником, партнером по жестокой игре. Заметив, что Кридмур взглянул на него, Коллинз пожал плечами, словно говоря: «Жизнь — игра! То выигрыши, то поражения...»

Кридмур продолжал свою проповедь.

— Как замечательно, что у городских юношей так много свободного времени, что в них зарождаются нежные чувства к этим тупым дикарям! — прокричал Коллинз. — Но кто будет работать за вас? Эти белоручки?

Кридмур продолжил проповедь. Улюлюкавшая толпа теперь рассерженно загудела, и вскоре в него полетел первый камень. Он попал ему в плечо, и хотя Кридмур этого ждал, он все же выронил брошюры. Когда он нагнулся, чтобы поднять их, толпа рассмеялась. В него полетел еще один камень, затем пригоршня грязи, затем град из грязи и камней. Кридмур кричал еще громче, толпаосвистыв ала его, а окрестные собаки залаяли. Еще один камень угодил Кридмуру в лоб, он пошатнулся, деревянный ящик под ним перевернулся, и он упал в грязь, потом встал на четвереньки и принялся искать свои очки.

Его спас офицер Республики Красной Долины.

Кридмура накрыла чья-то тень. Он поднял глаза и увидел воина на коне. Всадник в красном мундире смотрел на него.

Толпа отступила.

Красный мундир был роскошным — такие носили офицеры Республики. На плечах у всадника красовались золотые нашивки, на груди — россыпь медалей, за спиной — ружье, на поясе — меч; у него были гордые черные усы и длинные черные волосы до плеч.

В те дни Республика была в зените славы. Под руководством президента Ирделла и великого генерала Энвера она одержала серию сокрушительных побед и подписала ряд важнейших соглашений. В самом сердце Запада рождалась империя. Она отказывалась подчиняться даже нечеловеческим силам и воевала с легионами Линии на одном фронте и с наемниками Стволов — на другом. Кридмуру никогда не хотелось примкнуть к рядам войск Республики — ее солдаты казались ему скучными и самовлюбленными. Романтику сражения за Республику он почуял лишь несколько лет спустя, когда Республика потерпела сокрушительное поражение в долине Блэккэп и ее войска были обречены. Но тогда было уже слишком поздно...