— Верити, отправляйся в постель. — Герцог обеспокоено взглянул на жену, в его голосе звучало нетерпение. — Я прослежу, чтобы ничего не случилось.

Герцогиня недоверчиво прищурилась.

— Не говори глупостей, Джастин. Это самое захватывающее событие за последние месяцы.

Килмор растерянно взъерошил волосы.

— Тебе нельзя волноваться. Ты ждешь ребенка.

— Да я сильна как лошадь. Не переживай из-за пустяков.

Эрит ожидал, что властный герцог приструнит жену, но тот лишь поджал губы и указал жестом в ту сторону, откуда пришел.

Оливия помедлила, прежде чем спуститься на две оставшиеся ступени. Эриту показалось, что она вот-вот отступит и взлетит вверх по лестнице. Но она горько ошибалась, если думала, что гордость не позволит графу броситься за ней в погоню через весь дом.

Он уже готов был схватить Оливию, послав к дьяволу ее могущественных друзей, когда она спустилась и направилась следом за Килмором и его супругой. Не глядя на Эрита, она старательно обошла его.

Оливия обращалась с ним как с дворовым псом. Проклятие, еще ни одна женщина так не унижала его.

Дрожа от бессильного гнева, он побрел в глубину холла. Отчаяние и страсть бурлили в нем, путая мысли, туманя разум.

В библиотеке царил полумрак. Килмор медленно подошел к столику у стены.

— Будете бренди, Эрит?

— Лорд Эрит здесь не задержится, — сердито отрезала Оливия.

— Что ж, выставьте мерзавца за дверь, мисс Рейнз. Если я затею с ним ссору прямо здесь, это огорчит мою жену. — Килмор поднял наполовину полный графин и кивнул Эриту. — Милорд?

Эрит провел в разъездах весь день, не давая себе ни минуты отдыха. Ему страстно хотелось глотнуть бренди. Вдобавок он был признателен Килмору, пытавшемуся разрядить атмосферу.

— Да, благодарю вас.

— Хорошо.

— Сядь со мной, Оливия, — попросила герцогиня и, опустившись на диван возле стола, потянула за собой подругу.

Оливия присела рядом с леди Верити.

— Милорд. — Низкий голос Килмора звучал почти мягко. Эрит вдруг заметил, что герцог стоит перед ним с бокалом в руке.

— Спасибо. — Взяв в руки бокал, он поспешно отпил глоток, чтобы унять бушевавшую в душе бурю.

Обжигающий напиток огненным шаром прокатился по пустому желудку.

Эрит уселся в кожаное кресло, повернутое к дивану. Он достиг той степени изнеможения, когда чувства предельно обостряются. Размытые контуры предметов в комнате стали четкими. Теперь он мог бы различить любую мелочь. В приглушенном свете он ясно увидел высокого герцога, прекрасную герцогиню и великолепную, обожаемую, оскорбленную Оливию, смотревшую на него со страхом, как на безумца.

— Мне не следовало искать здесь убежища, — тихо произнесла Оливия, опустив голову. Сложенные на коленях руки ее дрожали.

— Ерунда! Конечно, ты правильно сделала, что пришла сюда. — Сорайя (так Эрит мысленно называл герцогиню) подняла голову и смерила графа колючим, враждебным взглядом. — Я не стыжусь своего прошлого.

— Но я доставила вам неприятности.

— Неужели? Я так не думаю. Лорд Эрит хочет лишь поговорить. Затем он уйдет. — Прелестные серые глаза герцогини повелительно сверкнули. — Не так ли, милорд?

Эрит коротко поклонился.

— Ваша светлость. — Этот жест выражал не покорность, но признание, что хозяйка дома вправе выдвигать условия. — Я хотел бы поговорить с Оливией наедине.

Сорайя повернулась к Оливии. Видя этих двух женщин вместе, можно было легко понять, как им удалось повергнуть к своим ногам весь Лондон. Даже усталая, беременная, одетая в домашнее платье, а не в изысканный наряд для приема гостей, Сорайя сияла бледной красотой, как драгоценная жемчужина. Оливия же лучилась светом, искрилась жизненной силой. Понурая, трепещущая как натянутая струна, она и сейчас таила в себе огонь.

— Чего ты хочешь, Оливия? — спросила Сорайя. — Ты наша гостья. Твои желания превыше всего.

Оливия перевела взгляд на Эрита. В ее светло-карих глазах застыла настороженность. Даже после двух недель безграничной близости граф не мог угадать, о чем она думает.

Наконец она коротко кивнула.

— Я поговорю с ним. Я достаточно злоупотребляла вашей добротой. С этим я справлюсь сама.

Килмор предложил руку жене, и Сорайя непринужденно встала.

— Пойдем, любовь моя. Этим мы ничего не добьемся. — Она повернулась к Оливии. — Мы будем в малой гостиной.

— Спасибо, ваша светлость. — На губах Оливии мелькнула вымученная улыбка.

Жадно пожирая глазами, предмет своей страсти, Эрит не заметил, как прекрасная герцогиня и ее надменный супруг покинули комнату. Все его внимание было поглощено сидевшей на диване женщиной с гордо поднятой головой, дерзким взглядом и пылающими от пролитых слез щеками.

Задумчиво тронув ладонью подбородок, Эрит почувствовал отросшую щетину. Господи, он, должно быть, выглядит как настоящий головорез.

— Ты плакала? — мягко спросил он. Оливия отвела глаза, покраснев от досады.

— Это ничего не значит.

Эрит резко вскочил, шагнул к дивану и сел рядом с Оливией. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но, вспомнив о том, что случилось в холле, одернул себя и замер.

Черт, да что с ним такое? Лорд Эрит никогда мучился неуверенностью, особенно в отношениях с женщинами.

Понизив голос, Эрит осторожно заговорил:

— Это значит, что ты несчастна. Мне невыносимо думать, что в этом виноват я, любовь моя.

Оливия испуганно отпрянула.

— Не называй меня так.

— Назову я тебя любимой или нет, это не изменит правды, Оливия.

— Я не желаю быть твоей любимой.

Эрит не сомневался в искренности Оливии, и все же она любила его. И с каждым мгновением его уверенность в этом крепла.

Он отчаянно подыскивал слова, способные убедить возлюбленную вернуться к нему. И что еще важнее, остаться с ним навсегда.

— Не обрекай меня на жизнь без тебя. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Поедем вместе в Вену.

Губы Оливии скривились, словно она попробовала что-то кислое.

— Ты предлагаешь мне быть твоей содержанкой? Эрит удивленно поднял брови. Неужели Оливия ждет от него подтверждения?

— Конечно. Моей дорогой госпожой. — Его осенила внезапная догадка. — Ты боишься, что я стану изменять тебе? Но ты ведь понимаешь, что все эти годы после смерти Джоанны женщины были для меня лишь попыткой заполнить пустоту в моей жизни. Это звучит жестоко. Знаю, я заслужил упрек в бессердечии. Но знакомство со мной не принесло горя ни одной из моих любовниц, мы всегда расставались друзьями. Я был верен Джоанне и буду, верен тебе. Тебе нечего бояться других женщин.