он мог провести целый день, таращась в монитор. Теперь же он проверял почту разве что раз в неделю. Его онлайн-друзья быстро его забыли. Люди все время то появлялись, то исчезали, меняли имена, аватарки, возраст, пол, личности. И все это на самом деле было чистой выдумкой. Никто там не мог стать кем угодно, как и он.

Его второй лучший друг в мире Excelsior11 совсем пропал, и Энтони никогда не узнает почему. Он знал лишь, что рисковал собственной шкурой и провел немыслимое количество часов, притаившись у клиники на Мерси-стрит. Теперь это казалось совершенно бессмысленным занятием, пустой тратой времени. Он отправил этому мужчине (предположительно это был мужчина) десятки, а может и сотни фотографий. Кто знал, что он с ними делал.

В супермаркете Энтони встречал соседей по району – одноклассников, друзей родителей. Несколько раз в неделю он замечал кого-нибудь из церковных знакомых: миссис Макган и ее дряхлого мужа; миссис Паоне, опирающуюся на тележку вместо палочки. Миссис Моррисон сообщала ему последние новости о своей бесплодной дочери из Аризоны. Все как в старые добрые времена.

Теперь, когда у него был «Фуд стар», Святая Димфна была ему уже не нужна. Если верить миссис Макган, Квентина Скорого отправили возглавлять приход в Леоминстре. По нему Энтони нисколечко не скучал.

ОН ЗАМЕТИЛ ЕЕ В ОЧЕРЕДИ У РЫБНОГО ОТДЕЛА, всего в паре метров. Они не виделись пятнадцать лет. Разумеется, она изменилась за годы: набрала вес и солидности. Ее волосы были светлее, чем он помнил, а уголки губ повисли в выражении хронического разочарования. Он подумал, что она, должно быть, провела много времени хмурясь, раз ее лицо приобрело такой вид. В некотором извращенном смысле это доставило ему удовольствие. Годы, проведенные с другим мужчиной, не принесли ей удовлетворения. Если бы она выбрала Энтони Бланшара, ее лицо могло бы застыть в выражении вечной радости.

Он рассеянно извинился перед покупателем, который попросил нарезать потолще полфунта копченой индейки. Энтони нарезал тонко.

Краем глаза он увидел, как парень из рыбного завернул фунт трески, который она заказала. На сколько человек она готовила? Два фунта – это на семью, а один может пойти и туда и сюда.

Он отложил в сторону стопку копченой индейки и попытался еще раз. Если получится, он сможет впихнуть ее другому покупателю: копченая индейка в ту неделю продавалась со скидкой и уходила на ура. А если не сможет, ее стоимость вычтут у него из зарплаты.

Фунта трески может хватить на ужин для двоих. Но она все-таки женщина добротных размеров. На вид она запросто может уговорить фунт трески.

Кольца нет, заметил он, когда она потянулась за рыбой.

Год назад он бы упустил этот момент, а потом укорял себя. Год назад он бы подавился словами. Но новый и улучшенный Энтони Бланшар не боялся возможностей.

– Морин! – позвал он чуть громче, чем было нужно. В его сторону повернулись головы. Он обратил внимание на играющую музыку – джаз-версию «Ты знаешь, как попасть в Сан-Хосе?»[25].

Она обернулась с несколько испуганным видом.

– Морин, привет! – Его лицо вспыхнуло жаром. – Сколько лет.

– О, привет… – она бросила быстрый взгляд на его бейдж, – Энтони. Мы знакомы?

Такой вопрос мало от кого хочется услышать, тем более от женщины, которая посвятила тебя в мужчины. Но Энтони это не остановило.

– Энтони Бланшар, – сказал он. – Я живу на Лисбон-авеню.

– Ах, Энтони, – сказала она. Ему показалось, или у нее покраснели щеки? – Как поживаешь?

– Хорошо, – ответил он. – Все хорошо.

Морин нахмурила брови, словно пытаясь поместить его на линейку истории.

– Это с тобой произошел несчастный случай? На стройке. А может, я тебя с кем-то путаю. Одного парня приложило по голове.

– Это я и был. – Не то чтобы это была заявка на популярность, едва ли кто-то захочет быть известным чем-то подобным, но это было лучше, чем ничего. – Теперь вот тут работаю. В деликатесах.

– Вижу, – сказала Морин.

Энтони поднажал:

– Наверное, тебе брат рассказывал. О моей голове.

– Ты знаешь Патрика?

Он и забыл, что был еще один.

– Нет, Тима. Мы с ним лучшие друзья. – Энтони вспомнил, что надо дышать. – Ты так и живешь в Нью-Гэмпшире?

– Жила. Сейчас на время перебралась к матери.

В этот раз ему точно не показалось, в этот раз она и правда покраснела. Чудесным образом он сразу придумал, что сказать:

– Слушай, а Тим что, сменил телефон? Я несколько раз ему писал, но он так и не ответил.

Морин наклонилась поближе. Теперь она была почти что в трех шагах – достаточно близко, чтобы он мог почувствовать запах лака для волос и мятной жвачки у нее во рту.

– Тимми в тюрьме, – сказала она тихо.

– В тюрьме, – по-идиотски повторил он. Конечно, для Тимми в этом не было ничего хорошего, но сам он отчасти почувствовал успокоение. По крайней мере, товарищ не игнорировал его. Он не отвечал на его сообщения, потому что у него была причина.

– Наверное, это должно было рано или поздно случиться, – сказала Морин. – Учитывая, чем он занимался.

– Где он? – спросил Энтони. – Я могу его навестить?

– Только если захочешь съездить в Джорджию. Его там арестовали. Говорят, он перевозил наркотики. Говорят. – Она выразительно пожала плечами. – Я с ним не разговаривала. Это что я знаю от дяди. Ладно, мне пора. – Она посмотрела на треску у себя в руках, словно бы гадая, как она там оказалась. – Рада была встрече, Энтони.

– Погоди. – После стольких лет он не собирался ее упустить. – Можешь передать ему, что Энтони спрашивал о нем? Ну, если вдруг будешь с ним разговаривать.

– Это вряд ли, но да, конечно.

– И держи меня в курсе, ладно? Я же говорю, он мой лучший друг. Я могу дать тебе свой номер.

– Да не нужно, – быстро ответила она. – Я могу просто заскочить сюда. Ты здесь каждый день?

– Со вторника по субботу, – сказал Энтони. – До двух.

– Хорошо. Тогда еще увидимся.

Это, конечно, было не свидание, но он точно увидит ее снова, и в следующий раз она его вспомнит. Он преисполнился благодарности. Ему было жаль Тима, но по большей части он все-таки был благодарен. Тим, его лучший друг, подарил им тему для разговора.

И СНОВА ВИКТОР ПРАЙН БЫЛ В ДОРОГЕ.

По субботам сводный брат Рэнди возил его к Лютеру; благодаря его крепкому пандусу это было единственное место в округе Саксон, где он мог передвигаться самостоятельно. У дома Лютера он выбирался с пассажирского сиденья и терпеливо ждал, пока Рэнди достанет из багажника ходунки. Затем поднимался по деревянному пандусу, стучал в дверь и снова ждал. Через