Кто-то из гвардейцев бросился ему на помощь — Тирк преградил смельчаку дорогу своим мечом и тот притих, с опаской глядя на норлоков.

— Не торопись, — произнес Тирк негромко. — Придет и твоя очередь.

— Не заметил? — проговорил Сульг. Он слышал, как колотится сердце человека, так отчаянно, словно готово выскочить из груди. И в этот же момент боковым зрением он уловил какое-то быстрое движения слева, в зарослях. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Сульг отшвырнул солдата в сторону и бросился на землю, но было уже поздно. Он услышал знакомый свист, с которым стрела срывается с тетивы, что-то с силой ударило его в плечо, боль пронзила тело, закатное солнце кувыркнулось в небе, земля резко накренилась и ударила в лицо. Упала темнота, и боль пропала.

Сульг выплыл из небытия глубокой ночью. Над головой колыхались тяжелые еловые лапы, пахло лесом, хвоей, горящими дровами. Яркое пламя костра делало темноту ночи еще непроглядней. Вместе с вернувшимся сознанием проснулась боль и сразу же с остервенением вгрызлась в плечо, словно бешеная крыса.

Неподалеку потрескивал костер, выстреливая золотыми искрами в черное небо, неслышно появился из темноты Азах, бросил возле огня охапку хвороста. Сульг осторожно повернул голову, стараясь не потревожить раненое плечо, и сердце его оборвалось: возле поваленного ствола, прислоненный к брошенному на траве седлу, лежал меч Тиларма. Сульг крепко зажмурил глаза. Он понял, что все это время в глубине души догадывался о том, что ему предстоит увидеть, но боялся этого и по-детски отчаянно надеялся, что произойдет чудо и каким-то образом выяснится, что ничего не было: ни скачки по степи, ни встречи с агрхами, ни глаз Тиларма, в которых отразилось небо.

Но чуда не произошло. Сульг лежал с закрытыми глазами, и отчаяние и боль утраты с каждым мгновением становились все тяжелей. Ему невыносимо было вспоминать произошедшее, но он перебирал в памяти каждое мгновение недавнего боя, терзаясь от невозможности все изменить. Он с горечью думал, что они потеряли Тиларма только потому, что он, Сульг, не сделал того, что должен был сделать уже давно: увести своих норлоков как можно дальше от Ашуры и не подвергать их опасностям в ее степях, иначе все они, рано или поздно, будут лежать в проклятой ашурской земле.

Давно пора было расстаться с бесплодными надеждами и смириться с тем, что никогда не вернуться им на родину и не увидеть Доршаты с ее серыми дворцами и цветущими акациями, улиц, вымощенных желтыми плитами песчаника, равнин, по которым гуляет холодный весенний ветер. Изгнанникам пора уходить в путь, идти все дальше и дальше, в чужие, неласковые края, простившись с мечтой о Доршате, оставив Тиларма в чужой холодной земле.

От этих мыслей отчаяние и боль потери поднимались с новой силой. Голова его кружилась так, что Сульг боялся открыть глаза. Он чувствовал странную пустоту в груди, словно там, где находилось сердце, простиралась засыпанная серым пеплом пустыня, пустыня без конца и края, и в этой пустоте рождались слезы.

Боль в плече не стихала, но в конце концов ему удалось притерпеться к ней, насколько это было возможно, и задремать. Сквозь тяжелую болезненную дрему слышны были чьи-то осторожные шаги, Тирк что-то спросил тихо, ему ответил Кейси, и все стихло.

Сульг заснул, и ему привиделся странный сон, до такой степени похожий на реальность, что он мог бы поклясться, что все это происходило наяву. Ему снилось, как из влажного, напоенного близким дождем тумана появился Магистр, неслышно подошел к костру и уселся возле огня на поваленное дерево. Никто из норлоков не услышал его шагов, но Сульга почему-то это нисколько не удивило. Магистр сидел молча, помешивая палочкой угли в догорающем костре, и отсветы огня падали на его сосредоточенное лицо со сдвинутыми бровями и крепко сжатыми губами. И выглядел этот сон настолько по-настоящему, что Сульг почти не удивился, когда открыл глаза и увидел возле костра Магистра в черной дорожной одежде. Он сидел на стволе дерева и ворошил угольки в костре длинной палкой.

Сульг отбросил плащ, которым укрывался, сел, морщась от боли в раненом плече, потом с трудом поднялся и подошел к костру.

Магистр снова перемешал рдеющие угли, отчего огонь с новыми силами принялся грызть головешки, и поднял глаза на Сульга.

— Вчера в Белый Дворец было доставлено письмо из Рунона. Правитель Ашуры и единственный сын Наместника Доршаты сообщил, что норлоки спасли ему жизнь.

Голос его звучал негромко, но Тирк услышал первым и тронул за плечо Кейси. Тот увидел чужого и насторожился.

Магистр помолчал, разглядывая того, кто стоял перед ним. Годы изгнания все-таки наложили свое клеймо на нахального и самоуверенного мальчишку, но не сломили, а выковали, похоже, совсем другой характер. Этот, теперешний, был совершенно ему незнаком. От него исходило ощущение опасности и сознание собственной силы. Рядом с ним было неуютно.

Магистр опустил взгляд и потыкал палочкой в костер.

Тот, которого много лет назад ему пришлось вышвырнуть из города, продолжал глядеть на него жесткими, холодными глазами убийцы. И точно такие же глаза были у его норлоков, которые стояли позади, недоверчивые и настороженные, точно стая, готовая растерзать любого по слову вожака.

— Правитель Ашуры сообщил, при каких обстоятельствах это произошло. По этой причине Белый Дворец счел возможным отозвать старый приказ.

Сульг молчал, не сводя тяжелого взгляда с Магистра. Норлоки тоже хранили молчание. Находиться под их волчьими взглядами было неприятно.

— С вас шестерых сняты все обвинения, — добавил он, раздражаясь на самого себя.

Сульг глянул в сторону, где лежал меч Тиларма. От рдеющих углей костра по металлу пробегали алые блики: казалось, длинное лезвие было омыто кровью.

— Можешь вернуться в Доршату, — негромко сказал Магистр, не глядя на своего собеседника.

Повисло долгое молчание, которое нарушало лишь потрескивание огня.

— Я подумаю, — сказал Сульг и отошел от костра.

По преданиям, земли, на которых раскинулась Доршата, когда-то принадлежали драконам.

Говорят, что эти крылатые чудовища обитали на скалах, которые нависали прямо над морем, а жилищем им служили огромные, соединяющиеся друг с другом пещеры. Легенды рассказывают, что они до сих пор набиты золотыми монетами, драгоценными камнями и серебряными слитками: всем известно, что драконы падки на сокровища и собирают их всю свою долгую жизнь. Каждый доршатский мальчишка в свое время забирался на Драконьи скалы, пытаясь проникнуть в огромные пещеры, в надежде отыскать там запрятанный клад.

Сказки утверждали, что пещеры были мрачными и сырыми, на самом же деле солнечные лучи проникали через разлом скалы высоко вверху, и жилище драконов было с утра до вечера залито ласковым солнцем. Алчные кладоискатели не один десяток раз обшарили четыре исполинские пещеры, но надо ли говорить, что драконьи сокровища так и остались ненайденными? Поиски обычно заканчивались возле огромного полутемного тоннеля с наклонным каменным полом. Тоннель вел к другим пещерам, находившимся ниже уровня воды, но желающих спуститься вниз, чтобы в кромешной темноте обследовать подводные жилища, ни разу не нашлось. В конце концов охотники за кладами решили, что вряд ли драконы оставили под водой свои богатства, но если это так, то настанет день, когда чудовища непременно вернутся за спрятанными сокровищами.