— Я подумал, что, если ему это сказать, он позволит мне увезти вас отсюда, — спокойно возразил Кирн.

— Вы лжете. Вы обманули меня.

Кирн покачал головой. Он знал, что Волленштейн мог его не отпустить, но, с другой стороны, не оставлял надежды, что эсэсовец оповестит начальство о готовящемся вторжении, поставит на ноги войска по всему побережью.

— И как теперь нам отсюда выбраться? — раздраженно крикнул Бринк. На какой-то миг Кирн решил, что американец вот-вот набросился на него с кулаками, и на всякий случай тоже сжал в кулак здоровую руку.

Впрочем, отвечать ему не пришлось, потому что у него самого нашелся вопрос.

— А что вы сказали Волленштейну?

И тут француженка удивила его. Выскочив вперед, она схватила его за отвороты шинели и потянулась к лицу, целясь пальцем прямо в глаз.

— Жюль! — выкрикнула она, как тогда в доме Клаветта. Впрочем, прежде чем Кирн успел отреагировать на ее выпад, между ними вырос Бринк. Полицейский решил, что американец хочет его ударить, и в целях самозащиты схватил его здоровой рукой за горло.

В следующий миг он услышал, как за спиной хлопнула массивная деревянная дверь, и с улицы ворвался порыв влажного воздуха. Пролетев вдоль рядов, сквозняк мелкой изморосью обдал ему шею.

— Отпусти его, Кирн! — крикнул кто-то, стоя в дверном проеме.

Но Кирн не думал отпускать американца. Лишь повернулся, чтобы посмотреть, кто отдал ему этот приказ. Как оказалось, это был жирный подручный Волленштейна, Пфафф. Рядом с ним высилась туша еще более внушительных размеров, мерзкий толстяк по фамилии Адлер, который хотел заполучить чуму себе. Он стоял, сунув руки в карманы шинели, явно довольный собой. Не иначе как убил очередного ребенка, подумал Кирн. По бокам от Адлера застыло по эсэсовцу.

— Отпусти его, Кирн! — крикнул Адлер. — Мне нужно с ним поговорить.

И в следующий миг стены церкви содрогнулись.

За церковными стенами что-то глухо пророкотало, и Бринк решил, что это раскат грома. Кирн отпустил его и шагнул было прочь с алтаря, но, потеряв равновесие, оступился на ступеньках, упал и на четвереньках дополз до скамьи. Каменный пол под ногами у Бринка заходил ходуном. Аликс тоже упала, но затем подползла ближе. Грохот был оглушительный, в сто раз громче рева толпы на стадионе в тридцать седьмом, когда он играл за «Кардиналов». С высокого потолка посыпалась пыль. Бринк попытался подняться на ноги, хотя, честно говоря, не помнил, как упал.

Впрочем, уже в следующий момент удар невидимого молота вновь сбил его с ног. Он взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие, но ощутил ладонями шероховатый каменный пол. За этим раскатом последовали новые, и его отбросило спиной к алтарю.

Церковь сотрясалась, как карточный домик. Бринк повернулся, ища глазами Аликс. Слава богу, она оказалась рядом. Рот широко открыт в крике, но самого крика не слышно. Она раскрыла навстречу ему объятия, и Бринк подтащил ее к себе.

Бомба влетела внутрь сквозь верхнюю раму среднего окна и зарылась глубоко в пол между проходом и северной стеной. В следующее мгновение грянул взрыв. Взрывная волна прокатилась по крошечной церкви, превращая ближайшие скамьи в деревянное крошево, а над воронкой в крыше теперь зияла дыра. Старая кладка пошла трещинами и обрушилась в неф грудой камней.

Для Бринка это было сродни светопреставлению.

Русская артиллерия никогда не гремела столь оглушительно. Так что Кирн был не новичок: ему доводилось слышать гул самолетов над головой и даже дважды пережить бомбардировку. Причем один раз их бомбили свои же — самолет люфтваффе. Какой-то безголовый пилот сбился с курса и сбросил смертоносный груз прямо им на головы. Впрочем, далекий грохот орудий ему доводилось слышать уже и здесь, во Франции. Так что инстинкт самозащиты сработал мгновенно. Он тотчас же отпустил американца и поспешил нырнуть в укрытие.

Это последнее, что слышала Хилли в своей жизни, подумал он, когда вокруг церкви начали рваться бомбы и его отбросило спиной к скамье. В результате он оказался зажат в тесном пространстве — что-то вроде гроба с одной-единственной открытой стороной. Прикрыв рукой голову, он прижался щекой к каменному полу и молился, чтобы следующая бомба упала где-нибудь подальше.

Но нет. Она с оглушительным воем влетела в церковь, перевернула на лету скамью так, что Кирн оказался погребен под ней, а над головой взлетел фонтан щепок.

Нет, сознания он не терял, но прежде чем сумел выбраться из-под скамьи и осмотреться по сторонам, глядя, что наделала бомба, прошло несколько секунд. Середины церкви не было. Это было понятно даже сквозь густое облако пыли. Большая часть лягушатников оказались погребены под обломками, раздавлены и расплющены обрушившейся на них каменной стеной.

По другую сторону виднелся алтарь. Правда, ни занавеса, ни подсвечников на нем не было. Их смело взрывной волной. Ею же сорвало со стены распятие, и теперь спаситель мира валялся лицом вниз на грязной полу.

Ни Бринка, ни француженки Кирн не увидел.

Поскольку никакая дверь больше не перегораживала ему путь, Кирн поднялся на ватных ногах и вышел на улицу. В сером предутреннем свете он увидел Пфаффа — толстый унтершарфюрер лежал на спине, раскинув руки. Кирн подошел ближе. Тушу эсэсовца пригвоздило к мостовой длинной деревянной щепкой, которая теперь торчала из него словно копье, а по булыжникам, смешиваясь с дождевой водой, бежал ручеек крови. Тем не менее Пфафф дышал, и деревянное копье подрагивало в такт его дыханию. Не обращая внимания на дождь, хлеставший его по голому затылку, Кирн наклонился, чтобы что-то сказать, но глаза Пфаффа были закрыты. Жаль. Тогда он положил руку на торчащий конец щепки, собираясь на него надавить.

Пфафф на мгновение приоткрыл веки. Изо рта у него сочилась кровь. Нет, пусть он лучше умрет сам, подумал Кирн и, наклонившись почти вплотную к умирающему, так, чтобы тот его услышал, сказал ему прямо в ухо:

— Зря ты позволил Адлеру убить мальчишку. Мы должны были его остановить. Ты и я.

Но, похоже, Пфафф его не понял. Кирн больше ничего не стал говорить.

Вместо этого он посмотрел налево, где не было завалов и можно было пройти. Справа высилась гора обломков — это на мостовую обрушилась часть церковной колокольни и теперь перегораживала путь к гавани и командному посту гауптмана Грау. Над обломками вились облака пыли и дыма — метки мест, где упали бомбы. Интересно, подумал Кирн, будет ли видна за этими облаками, когда они развеются, пристань. На другой стороне площади из-под горы обломков на месте бывших лавок на четвереньках — вернее, на том, что осталось от его конечностей, — выполз какой-то человек и рухнул лицом вниз. Кажется, там располагалась булочная, припомнил Бринк. Теперь же это место зияло пустотой — если не считать обломков и тела этого жирного мерзавца. Кирн снова посмотрел на Пфаффа. «Стрела» в его теле продолжала подрагивать, причем гораздо чаще, потому что жить ему самому оставались считаные минуты.