– Меган в отеле на седьмом этаже, номер написан на карточке. На кредитке есть пара тысяч злотых[5], этого должно хватить, чтобы прекрасно провести время даже с учетом курса. Мун ответил?

– Уже в фойе, – привычно мягким голосом ответила Энн. – Вы уверены, что доверите мне дочь?

Аделия улыбнулась.

– Если ты путаешь записи в журнале, это еще не значит, что я должна перестать тебе доверять. Ты хороший человек, я чувствую это. Вы поладите.

– Не сомневаюсь, я всегда отлично ладила с детьми, – кивнула мисс Лирна и вернулась к журналу. – Я оставлю это на столе. Или отвезти в участок?

– Грин пришлет стажера за ним завтра. Спасибо, Энн.

Аделия вернулась в кабинет. Тревога вроде бы улеглась, но ее отголосок еще шептал о чем-то, пытаясь пробиться к интуиции. Они с Энн работали несколько месяцев, и девушка ни разу ее не подвела, хотя владела собственным маленьким бизнесом, который требовал внимания, подобно ребенку. Лирна говорила, что хочет стать психотерапевтом, и решила посмотреть, как на самом деле строится работа этих специалистов, чтобы окончательно определиться. Образование Энн получила педагогическое, но работать в школе долго не смогла. На собеседовании она рассказала Ковальской трогательную историю о том, что ей мало контакта с учениками и не нравится говорить то, чего требует бюрократия. Энн преподавала историю и была вынуждена уволиться в тот момент, когда наотрез отказалась признавать США победителями во Второй мировой войне. Сама Ковальская историю двадцатого века не любила и дискуссии на тему политики не терпела, но уважала людей с принципами.

Энн зацепила ее тем, как подавала себя, простой и понятной позицией относительно будущей работы и самим фактом того, что у нее есть кофейня. Аделии нужен был человек приходящий, на тот момент она бывала в Треверберге всего пару раз в месяц и не могла платить полную ставку. В общем, они сошлись целиком и полностью. И Ковальская начала доверять ей настолько, что теперь попросила остаться с дочерью. Обычно доктор не смешивала личное и рабочее, но в этом городе все шло наперекосяк.

Телефон на столе ожил. Аделия вздрогнула от неожиданности и нажала на кнопку громкой связи.

– Доктор Ковальская, к вам Самуэль Мун.

– Пусть заходит.

Аделия набрала воздуха в грудь, задержала дыхание на три секунды и выдохнула. Последний рывок, и можно будет перед встречей зайти в душ, сбросить с себя усталость. Она должна была увидеться с доктором Марком Карлином, знаменитым специалистом по профилированию серийных убийц, который пережил катастрофу, потеряв ребенка, но нашел в себе силы заниматься расследованием дальше. Марк позвонил ей вчера и сказал, что нуждается в помощи психиатра, но не может обратиться к ней официально – следствие не имеет достаточно данных для запроса через управление. Ковальская, которая прочла все его статьи, диссертацию и следила за его профессиональной деятельностью, с удовольствием согласилась. Перед встречей она волновалась, как перед свиданием, и поэтому решение спровадить дочь с Энн показалось ей максимально логичным и простым. Почему бы, собственно, и нет?

Самуэль Мун прошел в кабинет, устало улыбнулся врачу, дождался приглашения и сел на кушетку. Ложиться он не стал. Он выглядел помятым, Аделия почувствовала слабый запах алкоголя. Серо-зеленые глаза художника стали прозрачно-серыми, потускнели, скулы ввалились. Трехдневная щетина оттеняла лицо темными пятнами. И при этом на нем был идеально отглаженный костюм из молочного хлопка, рубашка на загорелой груди расстегнута на две верхние пуговицы, а отросшие волосы расчесаны идеально.

– Прошу прощения, пил, – вместо приветствия сказал Сэм. – Я снова спал с Кристианной. А потом пришел домой и спал с Теодорой. И опять не помню ничего, что было между мной и Тео. Скажите, доктор, может, она опаивает меня каким-то зельем, чтобы я ничего не помнил? Может, это так ужасно, что моя психика просто защищается от нее? Или так прекрасно, что я настолько дорожу воспоминаниями, что прячу их даже от самого себя?

– Если хотите, мы можем попробовать гипноз, – спокойно предложила Ковальская.

– Я пока не готов к гипнозу, доктор, – покачал головой Сэм. – Я просто хочу понять, что происходит, понять, что мне с этим делать. Я помню, как целую ее, помню, как выглядит ее тело, как пахнет ее кожа, помню, какая она на ощупь, что она прохладная, холоднее, чем у меня. Но я не помню, как владею ею. Все, что идет за прелюдией, растекается. Будто и не было. Будто этой женщины нет в моей жизни и я все себе придумал.

– Массовых галлюцинаций такого рода не бывает, а я часто вижу новости о Теодоре Рихтер. Если та женщина, которую показывают по телевизору, и та, которую вы видите дома, одно и то же лицо, значит, она реальна.

– Как убедиться в том, что это именно она? – улыбнулся Сэм.

Аделия смягчилась.

– Что вас беспокоит, Сэм? Что вы не помните секс с Теодорой? Или что вы изменяете ей, потому что хотите все помнить и контролировать это?

– Я изменяю ей не потому, что хочу что-то контролировать. Это… это другое.

– Что же?

– Я так живу, – пожал плечами Мун. – В последнее время мне сложно рисовать.

Ковальская промолчала. Он резко переключился, а это значит, что подавлен и потерян. Мун отвел глаза. Он будет скакать с темы на тему, немного успокоится, а потом опять уйдет в запой. Он не поддавался терапии и не хотел прорабатывать ничего внутри. Он хотел просто говорить и балансировать на этих разговорах, как делают большинство. Но он щедро платил ей, а она не имела ничего против того, чтобы за хорошее вознаграждение послушать нытье известного человека. Хотя прекрасно понимала, что это не ее клиент.

– Я боюсь подходить к картине, боюсь снова нарисовать ангела или увидеть его в деталях. Сны стали гуще, мысли мрачнее.

– Вам станет легче, когда маньяк будет пойман?

Мун поднял глаза на доктора.

– Когда он будет пойман, я вздохну спокойно. Ведь только так я на сто процентов буду уверен, что это не я.

11. Говард Логан

29 июня 2001 года

14:21, Центральное управление полиции Треверберга

Говард допил кофе (пятую кружку за этот день), прицельным броском отправил смятый стаканчик в урну и посмотрел на Карлина, который с независимым видом вытянулся в большом кожаном кресле. Они оккупировали кабинет Грина. Сам Грин отсутствовал. Аксель пропадал у шефа, отчитываясь о проделанной работе. Каждый час он возвращался к команде и требовал информации, Логану приходилось держать оборону. Они в