Я повернула голову:

– А вы? Когда вы вступили во всю эту историю?

– После ее исчезновения Кон вспомнил обо мне, – ответила Лиза Дермотт.

Она произнесла это совсем просто. В негромком невыразительном голосе не слышалось ни нотки жалости к себе. Я посмотрела, как она, такая приземленная и непривлекательная, сидит в этом старом плетеном кресле, и тихо спросила:

– Он уговорил мистера Уинслоу послать за вами?

Мисс Дермотт кивнула:

– Надо же было кому-то вести дом, нельзя было упускать такой удобный случай. Но даже вдвоем мы, как ни старались, ничего не добились.

Зародившийся во мне росток жалости безболезненно завял на корню. Мне вдруг живо представилось, как они вдвоем, прочно обосновавшись в Уайтскаре, готовят почву для своих притязаний: Кон – своим очарованием и трудоспособностью, Лиза – уборкой и яблочными пирогами… Она назвала происходящее «нечестным» и, вероятно, отчасти была права: всякий признал бы, что брат с сестрой имеют право на свою точку зрения. Но тогда оно было и у Мэтью Уинслоу.

– Видите, – произнесла она, – как это несправедливо? Вы же видите, правда?

– Да, вижу. Но все еще не понимаю, что я-то, по-вашему, могу тут поделать! Вы хотите, чтобы я приехала в Уайтскар – мол, это так или иначе поможет Кону стать наследником и владельцем всего. Но как?

Я отошла от окна и вернулась к столу. Лиза Дермотт подалась мне навстречу, выглядывая из-под полей своей коричневой шляпки, и я заметила, что лица ее снова коснулось то мимолетное возбуждение.

– Вы наконец заинтересовались, да? Я так и думала, вам станет интересно, когда вы услышите чуть больше.

– Ничуть. Вы неверно меня поняли. Признаю, ваша история меня заинтересовала, но лишь потому, что, мне кажется, ваш брат мог справедливо предположить, будто я происхожу из какой-то ветви этой семьи. Но я вовсе не говорила, что ваше предложение мне хоть сколько-нибудь интересно! Отнюдь! Я вам уже высказала все, что о нем думаю! Безумная идея, заимствованная со страниц романа девятнадцатого века: невесть откуда объявляющиеся наследники, пропадающие завещания и прочая белиберда! – Обнаружив вдруг, что говорю грубо и почти сердито, я заставила себя улыбнуться гостье и добавила почти кротко: – Скажите еще, что у Аннабель была родинка в форме земляничины…

Тут я умолкла. Рука ее быстро метнулась к телефонному справочнику на столике – и тут я заметила, что, закрывая его, не убрала карандаш, все еще заложенный посередине.

Книга раскрылась на странице, озаглавленной «Уилсон – Уинторп». Мисс Дермотт без всякого выражения поглядела на нее. Толстый, ухоженный палец двинулся вниз по второй колонке и не остановился на строчке:

«Уинслоу, Мэтью. Ферм. Уайтскар… Беллингем, 248».

Номер был слабо подчеркнут карандашом.

– Да, я смотрела его, – призналась я, стараясь заставить голос звучать ровно, но преуспев лишь в том, чтобы придать ему угрюмость. – И немало удивилась, потому что ваш брат заявил, будто ферма принадлежит ему. Справочник довольно новый, так что, когда вы впервые упомянули «старика», я сделала вывод, что он умер совсем недавно.

Она не ответила. Закрыла книгу, откинулась на спинку кресла и поглядела на меня этим спокойным оценивающим взглядом. Я почти с вызовом уставилась на нее в ответ.

– Ну хорошо, вся эта история заинтересовала меня еще раньше. А кто не заинтересовался бы? После той воскресной сцены… ладно, забудем. Зовите это любопытством, коли угодно, я всего лишь человек. Но, силы небесные, у меня нет никаких причин заходить дальше простого любопытства! От этого предложения – как вы его называете – у меня просто дух вон. Нет-нет, и слышать больше ничего не желаю. Даже не верится, что вы это всерьез. А вы и вправду всерьез?

– Целиком и полностью.

– Хорошо. Но можете вы указать мне хоть одну вескую причину, почему и я должна отнестись к этому делу так же всерьез?

Гостья взглянула на меня недоуменно, чуть ли не бессмысленно. Вот оно снова – беспощадная, всепоглощающая одержимость своими личными проблемами.

– Не понимаю.

Я поймала себя на том, что автоматически тянусь за очередной сигаретой, и засунула ее обратно в пачку. Я и так уже слишком много курила этим вечером: глаза и горло жгло и саднило, голова отупела.

– Послушайте, – начала я, – вы заявляетесь ко мне нежданно-негаданно с этой вашей семейной историей. Быть может, она весьма интригующа, но ко мне не имеет практически никакого отношения. Вы предполагаете – давайте называть вещи своими именами, – будто я тем или иным способом могу помочь вам в мошенничестве. Быть может, для вас во всем мире нет ничего важнее – убей бог, не пойму почему, но простоты ради примем это как свершившийся факт. Но почему это должно хоть что-то значить для меня? Вы твердите мне, что все будет «совсем просто». А мне-то что за печаль? Зачем мне впутываться? Проще говоря: чего ради мне помогать вам и вашему братцу Кону?

Я не прибавила: «Мне не очень-то нравитесь вы, и я совсем не доверяю ему», но, к моему ужасу, слова эти словно сами собой прозвучали в душной комнате так отчетливо, как будто я произнесла их вслух, а не только выразила тоном.

Впрочем, если мисс Дермотт их и услышала, то, похоже, слишком не хотела ссориться со мной, чтобы обижаться. Точно так же она пропустила мимо ушей и мою очевидную грубость.

– Как это чего ради? – просто произнесла она. – Разумеется, за деньги. А зачем бы еще?

– За деньги?

Она обвела беглым оценивающим взглядом комнату.

– Простите, что так говорю, но вам они, по всей видимости, весьма нужны. Собственно говоря, вы сами в этом признались моему брату, и это одна из причин, по которой мы сочли возможным обратиться к вам. Вам наше предложение принесет большую выгоду. Вы не обижаетесь, что я говорю столь откровенно после такого короткого знакомства?

– Сделайте одолжение, – иронически отозвалась я.

– Вы из благородной семьи. – Старомодное выражение звучало в устах мисс Дермотт совершенно нормально. – А эта комната… и ваша работа в этом ужасном кафе… Вы давно приехали из Канады?

– Всего несколько дней.

– И не смогли найти ничего лучшего?

– Пока нет. У меня ушли на дорогу все сбережения. Я устроилась сюда лишь временно, пока не определюсь. Ухватилась за первую же попавшуюся работу. Можете не волноваться за меня, мисс Дермотт. Я разберусь. Не собираюсь, знаете ли, всю жизнь работать в «Касбе».

– Все равно, – стояла она на своем, – пока вам очень даже стоит меня выслушать. Говоря попросту, я предлагаю вам работу, причем работу хорошую. Она состоит в том, чтобы вернуться в Уайтскар под именем Аннабель Уинслоу и убедить старика, что это именно вы и есть. Вы получите дом, всевозможные блага, положение – все, а в результате еще и небольшой, зато надежный доход. Вы называете это мошенничеством – да, конечно, но оно не принесет никому зла. Старик хочет видеть вас там, и ваш приезд сделает его счастливым.