— Добрая госпожа, я хотел узнать, где в Гоэбихоне останавливаются приезжие. Чужаки.

— Останавливаются? — прошептала она. — На улице?

Она его не понимала. Он повторил вопрос:

— Постоялый двор. Здесь должен быть постоялый двор. Вот и все, о чем я хотел спросить.

— Почему меня?

Нет, она не притворялась — своим вопросом он действительно испугал ее.

Евтихий сказал:

— Вы показались мне госпожой, способной ответить на такой вопрос.

Худенькое личико в обрамлении чепца побледнело еще больше, хотя казалось, что такое было попросту невозможно. Синева проступила под глазами, коснулась теней на щеках.

— В Гоэбихоне нет постоялых дворов, — еле слышно ответила девушка.

Евтихий так и разинул рот от удивления.

И тут произошло нечто по-настоящему поразительное.

Девушка хихикнула.

* * *

Евтихий нес корзину, нагруженную овощами. Девушка шла в двух шагах впереди него. Хотя горожане по-прежнему не обращали на Евтихия никакого внимания, это было какое-то совершенно иное равнодушие. Они скользили по нему глазами безразлично, но спокойно. У этого человека появился статус. Он прислуживал девушке, нес корзину. Он держался так, как и подобает слуге в подобной ситуации. Теперь все было в полном порядке.

Покинув маленькую рыночную площадь, где они покупали овощи, девушка приостановилась.

— Подойди ближе, — сказала она. — Я не хочу разговаривать, оборачиваясь через плечо. Можешь идти рядом. Почти рядом.

— Хорошо.

И он приблизился.

— Ты называл свое имя? Я забыла его.

— Евтихий.

— Звучит так, словно на нем лежит пыль десяти тысяч дорог.

— Всего лишь одной — от замка Гонэл до Гоэбихона, — ответил Евтихий.

Она покачала головой:

— Я думаю, что ты врешь, Евтихий, но это не имеет значения. Мне не интересно, кто ты такой. Зови меня Деянира.

— Звучит так, словно вы потеряли одну жизнь и до сих пор ищете вторую, — сказал Евтихий.

Она вздрогнула всем телом.

— Что ты имел в виду?

— Понятия не имею, — ответил он.

— Никогда так больше не говори!

— Хорошо.

Она посмотрела на него мрачно.

— Тебе ведь безразлично, не так ли? Тебе все равно, сколько жизней я потеряла?

— Я — три, эта — четвертая, — сказал Евтихий. — Мне нетрудно понять человека, с которым случилось нечто подобное. Хотя на самом деле, — прибавил он, подумав немного, — такие, как мы, вообще плохо понимают других людей.

— Что тебе нужно в Гоэбихоне? — спросила девушка.

— Я ищу одного человека. Чужака, как и я.

— Здесь нет никаких чужаков, кроме тебя.

— Это невозможно. Я шел за ним по пятам от замка Гонэл… от места сражения. Я видел, как он проехал по этой дороге. — Евтихий покачал головой. — Деянира, я пересчитал все его следы! Он должен быть здесь.

— Здесь нет никаких чужаков, кроме тебя, — повторила она.

И, видя его отчаяние, прибавила:

— Расскажи мне больше. Я постараюсь помочь тебе.

— Я не знаю, для чего он прибыл в Гоэбихон, — признался Евтихий. — Но вряд ли с добрыми целями. Он…

На короткий миг лицо Авденаго отчетливо привиделось Евтихию. Так ясно, словно бывший хозяин и впрямь стоял перед ним: обгоревший до красноты на солнце, с белыми бровями и светлыми глазами.

Неопределенные, мягкие черты. Не тролль, не человек. Странное создание, обитатель границы, если таковые, конечно, существуют.

— Деянира, я действительно не знаю, кто он такой! — сказал наконец Евтихий. — Я провел рядом с ним несколько дней. Этого недостаточно, чтобы узнать человека…

— Иногда — вполне достаточно, — возразила девушка, поджимая губы. — Мне только кажется, или ты решил посмеяться надо мной? Учти, тут много охотников морочить мне голову, но я…

— Нет! — быстро, испуганно воскликнул Евтихий. — Я только хотел быть точным в словах. Чтобы не солгать даже случайно. Я не умею рассказывать.

— Здесь никто не умеет рассказывать, кроме тех, кого этому нарочно обучали, — отозвалась Деянира. — Но я привыкла. Не бойся. Говори, как можешь. Я не стану уличать тебя во лжи.

Приободренный, Евтихий продолжил:

— Внешне его невозможно отличить от человека, но он не человек.

— Этого достаточно, — кивнула Деянира. — Я верю тебе.

Она пошла вперед, время от времени роняя через плечо короткие фразы.

Проходя мимо дома с нарисованной на фасаде пляшущей козой, девушка сказала:

— Я живу в нескольких кварталах отсюда.

Проходя мимо колодца, украшенного маленькой раскрашенной фигуркой лошади, Деянира добавила:

— Это не самый богатый квартал, но и не самый бедный.

Миновав дом с круглыми окнами и ярко-зеленой дверью, Деянира решилась на признание:

— На самом деле я еще не мастер, а подмастерье. — И тотчас уточнила: — Но я уже вхожу в состав гильдии. Меня очень ценят. Я умею то, чего не могут другие. Я буду очень хорошим мастером.

Остановившись возле углового здания, увитого плющом, Деянира прошептала:

— У меня есть завистники, но они бессильны.

Она свернула в переулок.

Евтихий, как тень, следовал за ней.

Девушка указала на темный дом без всяких украшений:

— Моя комната на самом верху. Я живу в доме моего мастера. Ты хочешь наняться к нам на работу?

Евтихий спросил:

— А где здесь живут приезжие, если в городе нет постоялых дворов?

— Сюда не приезжают бездельники, — ответила Деянира. — Каждый чужак имеет в Гоэбихоне знакомых или родственников. У них и останавливается… Ты можешь пожить у меня. Работа найдется.

— А что скажет твой мастер?

— Ничего… Он сейчас в отъезде, а когда вернется — надеюсь, тебя здесь уже не будет. Ты ведь не станешь требовать денег за свою работу? Хорошо кормить не обещаю, средств, как обычно, в обрез; но с голоду ты не умрешь, и крыша над головой у тебя будет.

Евтихий едва заметно улыбнулся.

— Мне довольно куска хлеба и места, где переночевать. За это я готов прислуживать тебе… Но если в доме нет других слуг и ты сейчас одна — не станет ли бранить тебя мастер за то, что ты приводила в дом мужчину?

«Мужчина». Деяниру окатило потаенной теплой волной. На нее, слишком худую, слишком бледную, в Гоэбихоне никогда не смотрели как на женщину. Несколько раз мастер ясно давал ей понять, что на замужество рассчитывать нечего — ей придется зарабатывать себе на жизнь самостоятельно.