Ребенок оказался совсем не проблемный, проблем было больше, наверное, в нас самих. Подозревая, что может случиться всякое, я, чтобы не сглазить, на всякий случай ничего о родах не читала. Хотя в Институте физкультуры мы анатомию изучали. Когда мне первый раз принесли сына, я его по головке глажу и вдруг понимаю, что в голове дырка и через нее я чувствую, как бьется его сердечко. О том, что это родничок, я в тот момент не догадалась, мозги совершенно отключились, я сижу в ужасе и не двигаюсь. Через сутки после операции я получила осложнение, и меня кололи антибиотиками. Естественно, какое-то время кормить ребенка я не могла. Мне его приносили, чтобы я с ним поиграла. Но в ту первую встречу с ним мне его так жалко стало. Думаю: ну вот, родила — в голове дырка. Я его отдала, а у самой жуткое состояние, не знаю: делиться своим открытием или не делиться? Зашла к соседке по боксу и у нее на столе увидела книгу, где все объяснялось. Взяла, прочла и только после этого успокоилась, что ребеночек у меня нормальный.

Рождение сына стало для меня громадным событием. В тот день, когда я собиралась домой (а выписывалась я шестого марта), в роддом приехала толпа корреспондентов. Чтобы не создавать ажиотаж, заведующая роддомом приказала перекрыть все входы и выходы. У меня на глазах уносят ребенка, я закрыта в отделении, и про меня забыли. Ребенка торжественно понесли показывать камерам, а про меня никто не вспомнил! Я кричу: выпустите меня! Но было сказано — закрыть все двери, чтобы роженицы никуда не бегали.

Саша родился 23 февраля 1978 года. Он довольно долго считал, что в честь его дня рождения на улице вывешивают флаги и устраивают салют.

Сашка родился очень крепенький. Честно говоря, мне было без разницы, кто у меня — мальчик или девочка. Я просто была счастлива, что у меня ребенок! Как ни странно, для меня рождение ребенка оказалось переходом к совершенно иной мотивации в жизни. После того как мы выиграли свой десятый чемпионат мира, выяснилось, что Центральному спортивному клубу армии наша пара особенно не нужна, да и у Госкомспорта средств на нашу подготовку нет. Но теперь в моей жизни появилось такое, что меня держало, что постоянно напоминало: мне есть чем заниматься и к чему приложить свои силы.

Наступил день, когда мы поехали на первую тренировку. Я сначала решила побегать кроссы, потом выйти на лед. Начать потихоньку и не спеша. Именно так мы тренировались в первые месяцы. Я, честно говоря, не очень задумывалась, вернусь ли в большой спорт. Мы уезжали на первый сбор, был конец июля. Я Сашу помыла, покормила, во все чистенькое одела и оставила маме и сестре. Такой он хорошенький лежал в коляске. Мы отъезжаем, они вышли нас проводить. Мама держит Сашку на руках. Одежонки для него прислали друзья со всего мира, причем такой, какой в стране ни у кого не было, и на руках у мамы он просто беби с рекламы. Я им рукой машу и понимаю, что в чем-то своего сына предаю.

Мы начали тренироваться, но присутствие ребенка в доме накладывало отпечаток на работу — естественно, в любую свободную минуту мы бежали со льда. Татьяна и Жора понимали, что возраст у нас не юный, к тому же еще появился ребенок. Теперь мы уже несколько иначе готовились. Даже с Олимпиады, как только откатались, сразу же улетели вместе с неудачниками Игр. У нас всегда победители летели отдельным самолетом, а те, кто не очень хорошо выступил, улетали чуть раньше. Мы сели в самолет с хоккеистами, проигравшими американцам финал. Только так мы успевали попасть в Москву 23 февраля, в день, когда Сашке исполнялся годик.

Сашка маленьким был очень смешной и трогательный. Вокруг него всегда кружилось много людей, ему уделялось много внимания, рос он в полном обожании.

Когда он пошел первого сентября в школу, мы в шесть рук пытались на него надеть нашу советскую школьную форму и застегнуть форменные штаны на все пуговки. Так как он сын знаменитых родителей, ему дали колокольчик, чтобы он возвестил звонком начало учебного года. Школа напротив, через дорогу. Но он идти туда категорически не хотел: полный нос соплей, к тому же совершенно не проснувшийся. И единственное, что он родил в то утро — это фразу, что он хорошо учиться все равно не будет. Он так мне и сказал: «Я предупреждаю тебя сразу». Надо отдать ему должное, слово свое он сдержал. Долгие годы это было единственным, в чем у него проявлялся характер и стойкость.

Когда родилась Аленка, он не скрывал, что счастлив, хотя ему пришлось нелегко. Отец его настраивал против новой семьи. Все время твердил, что Сашка уже не будет самым любимым и самым родным ребенком. Сашка болезненно переживал наш с Зайцевым разрыв. Отца он обожал. Почти всю жизнь до этого Саша со мной не расставался. Я начала работать тренером и везде его с собой возила. Зайцев мог приехать, мог не приехать, Сашка иногда часами сидел на подоконнике и ждал отца. Появлялся папа, и не было у него большего счастья.

По-моему, я у него таких чувств никогда не вызывала. Может, потому что я его воспитывала: это делать можно, а это нельзя. У меня день был расписан по часам, и, естественно, его день был так же расписан. Точно так же, как я работала со своими учениками, как я себя с ними вела, я обращалась и с сыном и от него того же требовала. Порой совершенно было некуда его девать, он еще не ходил в детский сад, и я брала его с собой, надевала ему коньки, и он полдня, пока я тренировала, проводил на катке. Потом и на сборы с собой возила, а там — режим.

Сделать из него фигуриста я никогда не пыталась. Ему было года четыре, еще маленький, но уже научился кататься. Он стоял около бортика, точнее под бортиком, и со мной разговаривал. Подходит женщина (все происходило на Малой спортивной арене в Лужниках, она там работала): «Сашенька, ну что же ты так катаешься? У тебя же мама с папой вон какие!» Я как представила, что ему всю жизнь будут такое говорить!.. Я же видела детей бывших спортсменов и даже чемпионов. И я себе сказала: «Никогда!»

Мы с ним прошли через самые разные виды спорта, потому что его энергию надо было на что-то направлять. Он был не очень сосредоточенным мальчиком. Мы осваивали борьбу и плавание. Плавание закончилось буквально на третьем, максимум четвертом занятии: там же вода в нос попадает — неприятно. Потом занялись футболом. Но там по ногам бьют. Я отвела его на теннис, там он продержался дольше всего. Месяца три. Он пришел с тренировки домой. А занятия проходили на корте стадиона «Чайка» — это недалеко от нас. Мне же полагалось его забирать минут через сорок. Я сначала перепугалась, говорю: «Саша, ничего не случилось?» Он, трагически: «Я ушел из тенниса. Ты не понимаешь, как это тяжело!»

Сашка хорошо координированный, он отлично водит машину, точно повторяет движения, и в хоккее, несмотря на небольшой рост, был защитником. В хоккей он, кстати, очень прилично играл. По характеру он больше в отца. Не в обиду Зайцеву будет сказано, но при всех его замечательных способностях, что координационных, что физических, ему требовалось, чтобы кто-то его тащил. Сначала это делала его мама, потом тренер, наконец я. В любом варианте он — ведомый. Изначально такое нередко закладывают родители или жизненная ситуация, но приходит момент, когда дальше надо двигаться самому. У Зайцева особенного желания самому двигаться дальше не наблюдалось. Я боялась, что Сашка повторит этот путь. В школе он демонстрировал полное отсутствие усидчивости.