— Миссис Джэгер и доктора Касагранде? — спросила Петра.

Пастерн подняла тонкие брови.

— Сара — доктор?

— Она физиолог в Сакраменто.

— Подумать только! — воскликнула Эмили Пастерн. — Она всегда говорила, что собирается стать терапевтом, но я не верила, что это произойдет. В Сакраменто ей повезло.

— Сколько времени она живет там?

— Они с мужем переехали туда вскоре после убийства Марты. Алан — лоббист, ему нужно было все время находиться в столице штата. А как дела у Сары?

— Я с ней пока не говорила. С Мелани Джэгер тоже не удалось связаться.

— Мел во Франции, — сказала Пастерн. — Переехала туда два года назад. После развода. Хотела найти себя.

Она помешала ложкой чай.

— Детей нет, может ехать, куда хочет.

— Ну и как? Нашла себя? — поинтересовалась Петра. Пастерн отбросила назад красивые рыжие волосы.

— Она думает, что она художник. Живописец.

— И что, таланта не оказалось?

Петра погладила столешницу. Этим жестом она хотела сказать: «…в отличие от вас, Эмили».

— Не хочу злословить, мы ведь были подругами, но… странно: в Долине я осталась одна… так почему со мной никто не говорил?

— Из того, что мне удалось узнать, детектив не смог с вами встретиться.

— Он звонил, когда меня не было дома. Оставил свой телефон, — сказала Пастерн. — Я ему позвонила.

Петра пожала плечами.

— Шесть лет, — сказала Пастерн. — Что за причина, по которой снова обратились к этому делу?

— Ничего драматического. Нам просто захотелось почистить дела.

Пастерн нахмурилась.

— Вы местная?

— Вообще-то, я из Аризоны, — сказала Петра. Разговор приобретал личный характер. Одинокая женщина? Или Пастерн не хотела отвечать?

— У меня в Скотсдейле есть кузены, — Пастерн запнулась. — Вам ведь это неинтересно. Вы пришли поговорить о Марте. У вас есть предположения относительно убийцы?

— Пока нет. А у вас? — спросила Петра.

— Конечно, есть. Я всегда думала, что это Курт. Но моего мнения никто не спрашивал.

Петра крепко взялась за чашку. Керамическая поверхность сильно нагрелась, и она отдернула пальцы.

— Почему вы так думаете, Эмили?

— Я не утверждаю, будто знаю это. Мне так сердце подсказывает. Брак Марты и Курта всегда казался мне странным.

— Почему?

— Каждый был сам по себе. Их отношения можно было назвать платоническими. Словно у них не было начальной страсти, с которой все начинается у большинства людей. Понимаете, о чем я?

— Конечно, — сказала Петра.

— Чувства постепенно остывают у всех, но у Марты с Куртом, похоже, и остывать было нечему. Марта, правда, ничего подобного не говорила. Она ведь немка, а европейцы все сдержанные.

— Каждый сам по себе, — сказала Петра, вспоминая Курта Добблера.

Двое холодных людей. Одному из них вдребезги разбили череп.

— Я никогда не видела, чтобы они целовались, — продолжила Пастерн. — Или прикасались друг к другу. Да и вообще не припомню, чтобы Курт выражал какие-то эмоции. Даже когда Марта умерла.

Она наклонилась к Софии, помяла складки на ее шее.

— Он по-прежнему живет здесь. В том же доме. В семи кварталах от меня. Когда мы услышали о Марте, я принесла еду, предложила помощь. Курт взял еду возле дверей, не пригласил меня в дом, не поблагодарил.

— Очаровательный человек.

— Вы его видели? Петра кивнула.

— Значит, понимаете. Я не могу доказать, что сделал это он. Просто чувствую. Всегда чувствовала. И не только я, но и Сара, и Мел. И не потому что Курт со странностями, а потому, как все произошло. В тот вечер, в театре, когда зазвонил телефон, Марта вскочила так быстро, что едва не наступила мне на ноги. Затем побежала без всяких объяснений, словно от этого зависела ее жизнь.

Пастерн слабо улыбнулась.

— Вышло все плохо.

— Она открыла мобильник и прочитала имя звонившего? — спросила Петра.

Пастерн задумалась.

— Не думаю… впрочем, я просто уверена: у ее телефона такой функции не было. Ведь шесть лет прошло, во всяком случае мой мобильник тогда этого не умел. Она просто отключила его, вскочила и выбежала. Мы были в недоумении: Марта всегда отличалась необычайной вежливостью. Сара хотела выйти — проверить, в чем дело, но Мелани сказала, что, возможно, в ее семье что-то произошло, а вмешиваться в чужие дела нетактично. Марта отличалась скрытностью. Мы никогда не знали, что у нее на уме. После ее ухода мы громко зашептались, и люди на нас зашикали, поэтому пришлось ждать антракта.

— И долго ждали?

— Минут Десять, — сказала Пастерн. — Или пятнадцать. Когда Марта не вернулась через две минуты, я не могла сосредоточиться на спектакле. Потом решила, что она не хочет возвращаться и мешать зрителям, все равно до перерыва осталось совсем немного. Возможно, она ждет нас в фойе. Как только занавес опустился, мы бросились из зала, но в фойе ее не было. Стали звонить ей по мобильнику — ответа не было. Вот тогда мы и забеспокоились. Решили разделиться и пойти искать ее в театре. Это была нелегкая задача: «Пентаж» — огромное здание, да еще и масса народу.

Она нахмурилась.

— Мне поручили проверить дамские комнаты. Я приседала и заглядывала под двери кабин — искала ее туфли. Марты там не оказалось. Ее нигде не было. Стали думать, что теперь делать. Пришли к выводу, что ее вызвали по личному делу. Возможно, Курт. Может, что-нибудь случилось с Катей. Что-то серьезное, из-за чего она не захотела возвратиться и даже нас не оповестила. Может, она не хотела занимать телефонную линию, поэтому мы не стали ей звонить, а пошли в зал и досмотрели спектакль до конца, хотя мне было уже не до представления.

— Беспокоились о Марте?

— В тот момент меня больше беспокоила причина, побудившая ее поступить столь импульсивно, — сказала Пастерн. — У вас есть дети?

Петра покачала головой.

— Это постоянное, ежеминутное беспокойство. Ну, ладно, после спектакля мы втроем пошли к моему автомобилю. Все, кроме Марты, она приехала в собственной машине.

— Почему?

— Она назначила встречу в городе и не хотела ехать в Долину и снова возвращаться. Приехала в одно время с нами, поставила автомобиль рядом с моей машиной. Когда мы вышли из театра, ее автомобиля на стоянке не было. Это обстоятельство несколько прояснило ситуацию.

— Где была стоянка?

— Недалеко от театра, на другой стороне улицы.

Автомобиль Марты был найден в двух кварталах от театра. Баллу не упомянул в деле, что автомобиль переместился со стоянки.